Железная роза - Мария Хомутовская

у нее покраснели, выдавая волнение. И даже теплый аромат кофе не мог разрушить повисшую между ними холодную тишину.

Розалин решила ей помочь.

– Лиз, я все знаю, – сказала она.

Эти слова заставили Лиз поднять на нее большие голубые глаза.

– Что ты знаешь?

– Что Коулман – твой дядя, – сказала Розалин.

– Как ты узнала? – удивилась подруга.

– А еще я знаю, что он каким-то образом заставил тебя выдать нас Корнштейну.

В глазах Лиз отразился ужас.

– Что?! – вскричала она. – Как ты могла подумать такое?!

Розалин ее реакция обескуражила. Если не она выдала их, то к чему вся эта скрытность?

Парочка за соседним столиком с любопытством покосилась на них.

– Потише, Лиз, на нас смотрят, – шепнула Розалин.

Лиз уставилась в чашку покрасневшими глазами.

– Вот, значит, что ты думаешь… Этого я и боялась… Узнав, что я племянница Коулмана, ты больше не будешь мне доверять. А Алекс – тем более!

Слезы закапали в ее чашку. Но для Розалин так ничего и не прояснилось. Она прикоснулась к руке Лиз.

– Прости меня, Лиз! Я тоже не поверила, когда Корнштейн сказал мне это! Но я до сих пор так и не поняла, что произошло на самом деле!

– Корнштейн? – на лице подруги вновь мелькнул ужас. – Ты встречалась с ним? Но когда… как?

В этот момент подошла официантка. Розалин заказала то же, что Лиз, а потом тихо сказала:

– Давай так: ты позвала меня сюда, поэтому сперва расскажи ты, а потом уже я.

– Ладно, – кивнула Лиз, вытирая лицо салфеткой.

Рукав ее блузки немного задрался, открывая красный след вокруг запястья. Розалин нахмурилась. Перехватив ее взгляд, Лиз поправила рукав и начала:

– В общем… Это правда, что Коулман – мой дядя. Я из обеспеченной семьи, Линн. У моего отца никогда не было слуг-рабов, но только став достаточно взрослой, я узнала, кто трудится на его предприятиях… Когда папа умер, я жила у дяди. И он не видел проблемы в использовании рабского труда. Но чем старше я становилась, тем труднее мне было убедить себя, что деньги, на которые я живу, получены справедливо. Потому я и не брала у дяди больше, чем на самое необходимое.

Официантка принесла заказ Розалин. Она взяла в руки чашку и глотнула обжигающий напиток, словно надеясь, что он поможет ей справиться с тем, что она сейчас услышит.

– Помнишь, я рассказывала тебе о папином завещании? Он боялся, что я брошу учебу, раздам все деньги и освобожу рабов, поэтому почти ничего мне не оставил. Но он обязал дядю заботиться обо мне, поставил условие, чтобы я училась в лучшей школе, иначе дядя лишится наследства. А я…

Она снова уставилась в чашку, рассеянно помешивая содержимое.

– Я такая трусиха, Линн! Я так и не решилась пойти против дяди, делала, что он говорил. Он рисовал мне жуткое будущее в нищете, если я брошу школу. Поэтому я жила, чувствуя себя, как в тюрьме! А потом я встретила тебя, и все изменилось! Но я все равно боялась. Мне стыдно было признаться тебе и Алексу, кто я такая. Когда мне было шестнадцать, я взяла мамину фамилию. Сложно было связать меня с Коулманом. И я обманывала себя, убеждая, что мне не придется идти против дяди напрямую…

Лиз закрыла лицо руками.

– Прости меня, Линн! Как я смогу смотреть в глаза Алексу? Он же возненавидит меня!

– Нет же, Лиз, послушай… Ты не трусиха! Ты была всего лишь ребенком!

Но, будто не слыша ее, Лиз перебила:

– А тут ты говоришь, что я еще и предала вас! Это так больно! Я, может быть, не такая смелая и боевая, как ты, но я ни за что не выдала бы никого из вас! Я скорее бы умерла!

– Я знаю, Лиз! Прости меня! – выдавила Розалин. – Корнштейн сильно меня напугал, он знал все наши имена и наш адрес. Я боялась, что он силой заставил тебя все рассказать… Почему ты уехала из университета?

– На меня напали люди Корнштейна и хотели привезти сюда, к нему, – призналась Лиз.

– И что произошло?

Розалин сама не заметила, как судорожно вцепилась пальцами в столешницу.

Лиз рассказала ей про путешествие на поезде и про Энтони.

– Вернувшись в Суинчестер, я побоялась сразу идти к вам, решила сперва с тобой поговорить и позвонила. Как же я рада, что ты ответила!

– Тебе очень повезло! – заметила Розалин. – Наша база переместилась, а на Розовой улице орудуют солдаты Корнштейна. Телефонный номер – это последняя ниточка для связи с нами.

– Линн, что произошло, пока меня не было? – спросила Лиз.

Вспоминать заключение у Корнштейна желания не было никакого. Здесь, в уютном кафе, полном людей, живущих своей мирной жизнью, удары кнута и жуткая ухмылка графа казались кошмарным сном.

Но Лиз рассказала свою историю, она заслуживает правды в ответ. Глубоков вздохнув, словно перед прыжком в ледяную воду, Розалин начала издалека:

– Мы с Алексом решили выкрасть у Корнштейна рабское клеймо…

***

За окном стемнело, и зажглись фонари. Народу вокруг стало еще больше – горожане возвращались с работы и были не прочь перекусить. Чашки Розалин и Лиз давно опустели, но они не спешили уходить. Ленивое хлопанье двери, ароматы кофе и бормотание чужих разговоров вокруг перенесли их в мир, где они были простыми студентками, сбежавшим с лекций, или телеграфистками на обеденном перерыве. Розалин и не подозревала, как соскучилась по обычной жизни.

Лиз выслушала историю Розалин без аханий и оханий, которых та внутренне опасалась. Каким-то шестым чувством Лиз поняла, что жалость подруге не нужна. Розалин рассказала про Джона и Дерека, но тут уж Лиз едва не расплакалась. Кроме того, она поведала о своих подозрениях насчет Мэри.

Тогда Лиз посмотрела Розалин в глаза и произнесла:

– Мне кажется, ты была права, Линн: это благодаря мне Корнштейн узнал все подробности о нас.

Розалин онемела от такого заявления.

– Понимаешь, Мэри много расспрашивала меня. Я не считала, что такие сведения – это тайна. Вроде того, что я учусь в Лэмбридже… Но о живой воде я ни слова не говорила!

– Имена, адрес… – пробормотала Розалин. – Но почему тогда он не знал, что мы придем к нему за клеймом?

Лиз пожала плечами с несчастным видом.

– Выходит, она рассказала то, что он спросил, а что не спросил – не рассказала, – заметила Розалин. – Очень похоже на Мэри!

Ей вспомнилась ночь, когда Мэри рыдала в своей спальне. «Как я могла так поступить!» – говорила она. Что, если речь шла вовсе не о потерянных деньгах?..

– Не переживай, Лиз,