Долгая дорога к свободе. Автобиография узника, ставшего президентом - Нельсон Мандела

Отъезд Оливера Тамбо стал одним из самых хорошо спланированных и удачных действий, когда-либо предпринятых движением. В то время мы едва ли подозревали, насколько жизненно важным станет наше зарубежное крыло. С его мудростью и спокойствием, терпением и организаторскими способностями, с его потенциалом руководителя и умением вдохновлять, не подгоняя и не принуждая, Оливер был идеальным кандидатом для этого задания.

Перед своим отъездом Оливер нанял нашего общего знакомого Хайми Давидоффа, местного адвоката, чтобы закрыть офис нашей юридической компании «Мандела и Тамбо» и тем самым завершить нашу юридическую практику. Давидофф же обратился к полковнику Принслоо с личной просьбой разрешить мне приезжать в Йоханнесбург на выходные, чтобы помочь ему навести порядок в офисе. В порыве великодушия полковник Принслоо согласился, позволив мне приезжать в Йоханнесбург в пятницу днем, чтобы работать в офисе все выходные, а затем возвращаться в суд в понедельник утром. После того как суд завершал заседание в пятницу в час дня, я уезжал вместе с сержантом Крюгером и после прибытия в свой офис работал там с Давидоффом и нашим бухгалтером Натаном Маркусом. Ночевал я в тюрьме «Маршалл-сквер», а дни проводил в офисе.

Сержант Крюгер был высоким, здоровенным парнем, который относился к нам по справедливости. По дороге из Претории в Йоханнесбург он часто останавливал машину и оставлял меня внутри, а сам заходил в магазин, чтобы купить билтонг[49], апельсины и шоколад для нас обоих. Я часто подумывал о том, чтобы во время стоянки выскочить из машины, когда улицы по пятницам были оживленными и можно было легко затеряться в толпе.

Находясь в офисе, я мог спуститься в кафе на первом этаже, чтобы купить кое-что по мелочи, и сержант Крюгер всякий раз отворачивался, когда Винни приходила навестить меня. У нас было что-то вроде джентельменского соглашения: я не пытался бежать и тем самым не втягивал его в разного рода неприятности, в то время как он позволял мне некоторую степень свободы.

36

25 апреля, за день до возобновления судебного процесса, Исраэль Майзельс собрал всех нас, чтобы обсудить серьезные последствия введения чрезвычайного положения для суда над нами. Из-за ограничений, предусмотренных чрезвычайным положением, консультации между обвиняемыми и их адвокатами стали практически невозможными. Наши адвокаты, которые проживали в Йоханнесбурге, с большим трудом могли встречаться с нами в тюрьме, что крайне мешало ведению дела. Зачастую, когда они приезжали к нам в тюрьму, им сообщали, что мы недоступны. Даже если наши консультации и происходили, они либо внезапно прерывались по решению тюремных властей, либо сокращались до минимума. Как объяснил Майзельс, еще более важным моментом является то, что в соответствии с нормами чрезвычайного положения тот, кто уже содержится под стражей, может подвергнуться риску продления срока ареста в результате дачи своих показаний, поскольку власти могут расценить его высказывания как «носящие подрывной характер» и наложить на него более суровое наказание. В свою очередь, свидетели защиты после дачи показаний могут теперь быть арестованы и оказаться в тюрьме.

Команда защиты предложила, что в знак протеста наши адвокаты прекратят свое участие в судебном процессе. Исраэль Майзельс объяснил серьезные последствия такого решения, а также последствия того, что мы сами будем обеспечивать нашу собственную защиту в этом случае. Как он подчеркнул, в сложившейся враждебной атмосфере судьи могли бы счесть целесообразным назначить нам максимально длительные сроки тюремного заключения. Мы обсудили между собой нашу ситуацию, каждый из двадцати девяти обвиняемых (среди нас теперь не было Уилтона Мквайи) мог высказать свое мнение. В результате мы единогласно поддержали предложение нашей команды защиты и решили, что в отсутствие наших адвокатов я и Дума Нокве поможем в подготовке дела. Лично я поддержал этот жест, полный драматизма, по той причине, что, как мне казалось, он ярко высвечивал всю противоправность чрезвычайного положения.

26 апреля Дума Нокве, первый африканский адвокат в провинции Трансвааль, поднялся в суде со своего места и сделал сенсационное заявление о том, что обвиняемые дали указание адвокатам защиты отказаться от участия в деле. После этого Исраэль Майзельс заявил: «У нас больше нет соответствующих полномочий, и, следовательно, мы больше не будем беспокоить Вашу честь». Вслед за этим вся команда защиты в полном составе молча вышла из Старой синагоги. Это шокировало коллегию из трех судей, которая в самых резких выражениях предупредила нас о рисках самостоятельного ведения нами нашей защиты. Но мы были ожесточены и готовы лично сразиться с гособвинением. Таким образом, в течение следующих пяти месяцев, до фактического окончания чрезвычайного положения, мы, действительно, сами обеспечивали свою защиту.

Наша стратегия была простой и носила оборонительный характер: нам следовало затягивать процесс до тех пор, пока не будет отменено чрезвычайное положение и наши адвокаты не смогут вернуться в зал суда. Процесс продолжался так долго, что, казалось, уже не имело значения, если мы растянем его еще на какой-то дополнительный срок. На практике эта стратегия выглядела довольно комичной, поскольку по закону каждый из нас теперь имел право вести свою собственную защиту и, таким образом, мог вызывать в качестве свидетеля любого другого обвиняемого. Кроме того, каждый из обвиняемых имел право на перекрестный допрос каждого свидетеля. Мы расставили себя в алфавитном порядке в соответствии с досье производства по нашему делу. Обвиняемым номер один был Фарид Адамс из филиала Конгресса индийской молодежи в провинции Трансвааль. Фарид должен был приступить к судебному разбирательству, вызвав в качестве своего первого свидетеля обвиняемую номер два, Хелен Джозеф. После допроса Фаридом Хелен предстояло подвергнуться перекрестному допросу со стороны двадцати семи других сообвиняемых, затем – перекрестному допросу со стороны гособвинения и повторному допросу обвиняемым номер один. После этого Фарид должен был вызвать обвиняемого номер три – и так далее. По нашей идее, вся эта процедура должна была повторяться до тех пор, пока каждый обвиняемый не сыграет отведенную ему роль. Таким образом, нам предстояло находиться под судом до нового тысячелетия.

Подготовить дело, находясь в тюрьме, никогда не бывает легко, а в данном случае нам еще мешали барьеры системы апартеида. Все обвиняемые имели возможность встречаться друг с другом, но тюремные правила запрещали встречи между заключенными мужского и женского пола, а также между черными и белыми, поэтому нам не разрешалось консультироваться с Хелен Джозеф, Леон Леви, Лилиан Нгойи и Бертой Машабой.

Хелен должна была в качестве первого вызванного на допрос свидетеля подготовить свои показания в присутствии Думы Нокве, меня и Фарида Адамса, которым предстояло ее допрашивать. После длительных и утомительных переговоров с тюремными властями нам разрешили провести консультации при условии соблюдения очень строгих правил. Власти согласились доставить Хелен Джозеф, Лилиан Нгойи,