Зеркало Мерлина - Андрэ Нортон

Когда процессия обогнула скалу, где разыгралась вся эта сцена, Талахасси увидела, что развалины находились на ее вершине. Внизу виднелись маленькие остроконечные пирамиды. Почти у всех у них вершины разрушились, сухая мертвая страна тянулась к единственному зданию с колоннами, в котором, казалось, сейчас шел ремонт.

Вид маленьких пирамид захватил внимание Талахасси. Она вспомнила изображения на хорошо знакомых ей фотографиях.

Не сам Египет, а Мерсе, земля, долго хранившая культуру Древнего Египта, земля, которая помогла трем фараонам завоевать север и возродить уже угасающую было страну Кема, что дало им право гордо носить двойную корону, Мерсе, о котором так мало было известно, и так много делалось догадок. Неужели перед Талахасси лежал теперь Мерсе? Возможно ли это? И как она попала сюда?

Две женщины, за которыми она шла, внесли свой груз в это единственное большое здание. Талахасси не поворачивала головы, но знала, что позади нее идет женщина в маске. Она, конечно, должна быть жрицей.

Мерсе поклонялся богу-льву Апедемеку. Львиц в религии древних африканцев не было, если не считать похожую на львицу Шектет, богиню войны в более северных странах.

Талахасси снова шла под принуждением, хотя и не таким сильным, какое давило на нее в коридорах музея. Талахасси казалось, что при желании она могла бы сопротивляться. Но делать этого ей не хотелось. Зачем?

Гораздо лучше было остаться с этими людьми, пока она каким-нибудь образом не узнает, что случилось. Жезл власти был в ее ладони, и она старалась держать его крепче. Почему жрица отдала его ей? Ведь он, наверное, имеет большое значение для этих людей, кто бы они ни были. Почему же нести его приказали ей?

Талахасси могла только предположить, что они почему-то его боялись. Если это он привел ее сюда, видимо, он может и разрушить этот странный сон и вернуть Талахасси в ее собственные место и время. Она интуитивно почувствовала, что должна держаться за этот символ, наделенный тайной властью.

Они вошли в храм. Перед ними стоял Апедемек под двойной короной. В одной руке он держал символический плуг королей и королев Мерсе. Каменное изваяние было древним. Лицо пересекали трещины. Оно дышало не только высокомерием властителя, но и подлинным величием тайной власти.

Женщины положили тело девушки у ног десятифутовой статуи, разгладили платье на ее стройных ногах, скрестили ей руки на неподвижной груди ладонями вниз. Затем одна из женщин опустилась на колени у головы мертвой, а другая — в ногах, и обе начали причитать.

Но жрица заставила их замолчать. Она повела Талахасси за статую. Чувствовалось, что здесь живут, хотя Талахасси показалось, что это временное жилище. Четыре мягких свертка могли служить постелью, а на циновках лежали подушки в ярких наволочках.

Один угол комнаты занимали корзины и два ярких высоких кувшина. Но внимание Талахасси привлекло то, что находилось в противоположном углу. Три пластинки из блестящего черного металла, на поверхности которых играло сияние бледной радуги, составляли маленькую пирамиду с плоской вершиной. На ней вертикально стоял предмет, явно оказавшийся случайным здесь, где царила старина. Это был прямоугольник из непрозрачного, молочно-белого стекла. По трем поверхностям, которые были ей видны, переливались блики, затмевающие радугу пирамиды. Прямоугольник имел два фута в высоту, и из него доносилось слабое гудение, которое Талахасси могла бы сравнить с гулом ровно работающей машины. Это было невозможно и воспринималось как анахронизм. Девушка смотрела и удивлялась.

Она вошла сюда, повинуясь приказам жрицы. За ними никто не последовал. Жрица осторожно положила анк на порог, сделала знак Талахасси, чтобы та оставалась тут, и вернулась в главную часть храма.

Девушка прошлась по комнате, заглянула в закрытый кувшин и увидела там воду. Рядом на стопке тарелок стояла чаша, она взяла ее. Отпив воды, девушка вышла из того оцепенения, в котором она была все это время, очнувшись в другой жизни. Увидев на тарелке под прозрачной крышкой финик, она почувствовала, что голодна. Финик был очень липким и очень сладким, потому что лежал в меду, так что она запила его тепловатой водой. Вода в кувшине, циновки для постели — и вдруг этот предмет, гудевший в углу, которого, конечно, не было ни в Мерсе, ни в Египте.

Ровный гул исчез. Что-то вспыхнуло, но свет остался. Он извивался спиралью по передней плоскости. Одновременно раздался треск, усиливающийся с каждой секундой.

Талахасси осторожно подошла к непонятному прямоугольнику. Ей стало жутко главным образом потому, что он был совершенно чужим всему остальному в комнате и за ее пределами, настолько чужим, что невольно вызывал настороженность. Однако, блестящая спираль исчезла так же быстро, как и появилась, остался только вибрирующий гул.

В комнате была только одна дверь, но в верхней части стен несколько камней выпали, и в отверстие пробивались солнечные лучи. Талахасси отвернулась от прямоугольного предмета и подошла к двери. Откуда-то, видимо, из внешней гробницы, снова послышались звяканье систрума, голоса людей, поющих чуть ли не шепотом.

Может ли она выйти? Она посмотрела на анк. Он лежал в тени на пороге и снова был виден слабый свет его излучения. Когда Талахасси попыталась обойти его, она будто встретилась с препятствием. Не твердым и постоянным, как стена, а барьером, слегка прогибающимся, а затем отталкивающим ее.

Отойдя к одной из подушек, лежащих на полу, девушка села, скрестив ноги. И постаралась оценить свое положение. Теперь она неторопливо по прежней своей привычке пыталась проанализировать все, что с ней произошло с самого начала.

Она действительно была вынуждена идти за анком в комнату с коллекцией Брука. Там происходило что-то вроде спора между двумя невидимыми волями и, возможно, личностями. Затем после того, как ее заставили взять жезл, она очнулась на песке в развалинах древнего города.

Это было слишком живо и слишком долго продолжалось, чтобы быть сном или бредом. Наркотиков Талахасси никогда не принимала, но, возможно, тут было что-то, что превосходило возможности и наркотического опьянения, и простой игры воображения.

Видимость известного ей прошлого могла появиться из ее собственной памяти. Но эта штука в углу просто не могла быть в том Мерсе, который она знала по книгам. Если она не спит и не одурманена, что произошло с ней? И почему у мертвой девушки ее лицо? Лицо, которое не изменила ни экзотическая раскраска, ни более темный цвет кожи?

Где она в конце концов?

На вопрос, что с ней случилось, не было никакого приемлемого ответа. Ничего, что хотя бы как-нибудь объяснило происходящее.