Реквием машине времени - Василий Головачев

Кони без седоков носились взад-вперед вдоль опушки, только один, раненый, катался по траве.

Стояла тишина, несло кровавой сыростью. Капитан сидел на земле, лицо у него было мертвое, пальцы бессознательно сжимались, разжимались, мяли ремень автомата, не в силах его разорвать.

Анастасия осторожно опустилась на колени рядом с ним.

— Господи… Бабы же… — сказал он хрипло.

— Они бы нас убили, — мягко сказала Анастасия.

— Сам знаю. Ничего нового — или мы их, или они нас. Ну а жить-то каково? Не думал, что опять… — Он бешено уткнулся в нее затуманенным взглядом. — Господи, ну и выпало загробное житье, не знаешь, где и хуже… — он ухватил Анастасию за запястья. — Но ведь нельзя было иначе, правда, ну, нельзя?

— Нельзя, — сказала Анастасия. — Успокойся, пожалуйста. Никак нельзя было иначе.

Капитан притянул ее к себе и крепко поцеловал в губы, прижав к себе так, словно через минуту должно было грянуть светопреставление. Анастасия не сопротивлялась, поняла, что для него это сейчас — символ поддержки и дружбы. Стояла на коленях, уронив руки, замкнутая в мертвую хватку его ладоней, и в голове у нее был полный сумбур, который она ни за что в жизни не смогла бы рассудочно разложить на отдельные чувства и мысли. Но что-то с ней определенно происходило, что-то умирало, что-то рождалось. Решительная и бестрепетная княжна Анастасия, герой доброго десятка междоусобных войн и доброй сотни поединков, была сейчас маленькой девочкой в стране диковинных снов. Но никогда в жизни никому не призналась бы в этом.

Потом Капитан отпустил ее. Анастасия посмотрела на него растерянно и грустно. Хотелось что-то сказать, но не было нужных слов.

Могилу они рыли мечами, все трое, не сговариваясь, — заставило что-то.

Верстовой столб 11. СЛАВНЫЙ ГОРОД ТЮМ, ФОРПОСТ ЦИВИЛИЗАЦИИ

Ты женщина — а это ветер вольности,

рассеянный в печали и любви…

Явление Капитана славному городу Тюму оказалось задачей нешуточной и хитромудрой. Объявить его амазонкой не было возможности — точнее, не было для него доспехов. В своем обычном наряде он показаться бы не смог — уверенно можно предсказать, что был бы принят то ли за подозрительного бродягу, которому не место в компании рыцаря с оруженосцем и в приличном трактире, то ли… (когда Капитан узнал, что мог быть сочтен мужчиной легкого поведения, прибившимся к странствующему рыцарю, выражение его лица описанию не поддавалось). В любом случае — обильная пища для пересудов и сплетен. Пришлось изрядно поломать головы. Выход в конце концов нашелся — Капитана обрядили в подходящие по размеру брюки, найденные на поле боя в одном из вьюков, и там же отысканную великолепную алую рубашку с золотыми застежками. В том же вьюке отыскалось драгоценное ожерелье. Украшение Капитан было никак не хотел надевать, но Анастасия с Ольгой растолковали ему в конце концов, что это и есть знак несомненной принадлежности к сильному полу. На пояс ему повесили два кинжала, через плечо — перевязь с рогом. Критически обозрели труды рук своих и остались довольны. То, что нужно. С точки зрения горожан — сильный женоподобный слуга, то ли ловчий, то ли псарь. Такие иногда попадаются среди мужчин. Решили, что псарь. Капитан не протестовал. Его вещи тщательно укрыли во вьюке.

— Теперь — как себя вести, — наставляла Ольга (Анастасия стояла тут же и посмеивалась). — На мужчин нужно смотреть немножко свысока.

— Это-то я смогу, — пообещал Капитан. — На ваших-то хомяков…

— С женщинами держись на равных. Ухаживать за собой не позволяй. Разные вольности не позволяй тоже.

— Это какие же? — поинтересовался он.

— Ну, хлопнет тебя какая-нибудь по заду и скажет, как ты ей нравишься, — они звонко расхохотались. Капитана снова перекосило. — В этом случае держаться без тени смущения.

— Боюсь, это у меня прекрасно получится, — заверил Капитан. — А мне ей ответить такой же любезностью можно?

Они переглянулись, и Ольга кивнула:

— Вообще-то можно. Только чур, не перегибать палку! Ты во многом, согласно роли, равен женщинам, но ты все-таки не женщина, так что держись соответственно. А лучше всего — пореже нос из комнаты высовывай.

Ольга без нужды поправила ему ожерелье и, не сдержавшись, одарила столь откровенным взглядом, что Анастасия ощутила легкий сердечный укол. Но Капитан большого внимания на этот взгляд не обратил — слишком возбужден был и раздосадован процедурой подыскивания ему должной роли. У Анастасии отлегло от сердца.

— Девочки, — сказал Капитан чуть ли не жалобно, — а нельзя ли нам будет побыстрее из города убраться?

— Конечно, постараемся, — сказала Анастасия. — Закупим припасы — и больше нам там делать нечего.

В Тюм въехали спокойно, без всяких недоразумений, выполнив в воротах традиционный ритуал вопросов и ответов — теперь Анастасии он казался невыносимо глупым.

Капитана в городе занимало решительно все. Он пялился на окружающих так, что Анастасия тихонько попрекнула — его могут принять за деревенщину, в жизни не видевшего города, а для рыцаря иметь такого слугу не очень-то почетно. Капитан сказал, что в этом городе ему тоже не больно-то хочется выглядеть деревенщиной, и стал держать себя сдержаннее. Зато подмигнул смазливой пекарю, стоявшей перед своей лавкой. Заметив неудовольствие на лице Анастасии, поинтересовался, не роняет ли и сей поступок достоинства псаря странствующего рыцаря и самого рыцаря. Анастасия сухо ответила, что ничуть. Капитан принялся насвистывать с непроницаемым выражением лица. Правда, оно заметно изменилось, когда он узрел пять звезд, сиявшие над Храмом Великого Бре — Капитан выразился кратко неизвестными Анастасии словами. Судя по тону, эти слова не были украшением языка Древних.

Остановились в «Голубом Драконе», где каждый, понятно, получил комнату соответственно положению. Комнаты Ольги и Капитана были рядом, а лучшие покои для рыцарей оказались в другом крыле, чему Анастасия не очень обрадовалась — предпочла бы иметь Капитана на глазах.

Что и как ему предстоит врать насчет своей службы, места жительства и всего прочего, они с Ольгой дотошно объяснили. Вопреки ожиданиям Анастасии, Капитан вел себя совершенно по-свойски — сразу после обустройства и завтрака преспокойно замешался в толпу незнатных постояльцев, оруженосцев, конюхов и ловчих, бивших баклуши во дворе в ожидании приказов своих рыцарей. Там он оказался, как легко было предположить, единственным мужчиной, но ничуть этим не смущался. Анастасия не усидела в своей комнате и вскоре стояла на галерее, притворяясь, что не обращает никакого внимания на шумный двор. Она видела, как Капитан быстренько обыграл в орлянку двух конюших, а выигрыш, ко всеобщему восторгу, тут же употребил на пиво для честной компании. Притащили несколько пенившихся кувшинов, появились глиняные кружки. Капитан устроился на низком бочонке у распахнутых настежь ворот (Анастасия поджала губы, видя, что Ольга уселась рядом), взял у кого-то гитару и затянул странную песенку:

Вдоль обрыва, по-над пропастью,по самому по краю,я коней своих нагайкою стегаю-погоняю, —что-то воздуху мне мало, ветер пью,туман глотаю.Чую с гибельным восторгом — пропадаю!Пропадаю!

Видно было, что играть он умеет. И голос у Капитана был хороший. Ольга завороженно слушала, подперев подбородок сжатыми кулаками. Окружавшие их притихли, а Капитан, склонив голову набок, с грустным и отрешенным лицом перебирал струны:

Чуть помедленнее, кони, чуть помедленнее!Не указчики вам кнут и плеть…

У Анастасии странно защипало в глазах, она ощутила непонятное стеснение в груди и невольно шагнула было назад, в глубь галереи, но тут же придвинулась к перилам, внимательно слушала. Отвлеклась на стук копыт.

По улице проезжала шагом блестящая кавалькада — яркие рубашки, синие с красным, желтые с белым, зеленые, розовые. Анастасия фыркнула и поморщилась. Княжна Тюма Ирина имела среди рыцарства самую скверную репутацию — смесь насмешки и тихого презрения. Прежде всего она имела прямо-таки вызывающие мужские черты — хрупкая фигурка, руки, не способные удержать даже шпагу, не говоря уж о боевом мече. И потому она в жизни не помышляла о рыцарских шпорах, что постоянно подчеркивала. И свиту подобрала себе под стать — вечно окружена тоненькими красавицами из знатных семей. Пальчики девушек унизаны перстнями с огромными самоцветами, руки, головы увешаны золотыми цепочками, браслетами, даже на головы присобачили («Точнее не скажешь», — подумала Анастасия) золотые обручи. Зато слуги, доезжачие, ловчие — мужчины, как на подбор, крепкие и сильные. Об этом странном княжеском дворе, где мужчины и женщины противоестественно поменялись ролями, сплетничали столько, что пересуды в конце концов наскучили и сошли на нет. (Одно время болтали даже, что Ирина раздобыла где-то единственный уцелевший манускрипт с рисунками древних платьев, велела их сшить и устраивает ночные оргии, где в этих платьях щеголяет). И это — пограничное княжество, рубеж, и оплот, которому сам Великий Бре велел вести жизнь еще более строгую и суровую, чем в серединных!