Бремя империи - Александр Афанасьев

— Он прежде всего офицер, — наконец произнес генерал с металлом в голосе, — и сам об этом дал нам понять. Недвусмысленно! Не думаю, что он бросит полк в такую минуту. И скажу открыто — я буду рад служить государству и престолу, который в будущем займет этот молодой человек. Но Вазген Манучарович… я на вас надеюсь. И сами никуда не суйтесь очертя голову, и людей своих берегите. Всех людей. Всё! По коням!

Искендерун

Ночь на 01 июля 1992 года

Выход с носителя прошел штатно, благо эта процедура была отработана на сотнях учебных выходов из находящегося в подводном положении носителя около своей военно-морской базы. Вообще, сам по себе выход боевых пловцов с подводной лодки был возможен только в надводном положении. Если кто-нибудь рассказывал, как он протискивался с оружием и в водолазном снаряжении через торпедный аппарат лодки — не верьте. Если во время выхода боевых пловцов таким образом лодка будет в движении — значит, обтекающая лодку вода просто засосет горе-аквалангистов под винты. А если лодка остановится — значит, она будет тонуть, причем не просто тонуть, а еще и с дифферентом. Лодка не может висеть в толще воды в подводном положении — она может либо лежать на дне, либо стоять на месте в надводном положении, либо идти — в подводном. Поэтому все аквалангисты до появления специально оборудованных для поддержки сил специальных операций лодок покидали лодку, когда та на короткое время всплывала.

На «Джорджии» же проблема выхода боевых пловцов в подводном положении была решена. Если предстояло выйти нескольким подводникам — использовался групповой подводный носитель ASDS, своего рода миниатюрная подводная лодка, экипаж которой мог занимать свои места и в подводном положении. Но если предстояло массовое десантирование — тогда из одной из бывших ракетных шахт выдвигалось специальное приспособление, своего рода раздвижной тоннель, защищающий боевого пловца от потоков воды, обтекающих подводную лодку, и дающий ему возможность выйти в воду в десяти метрах от лодки. На таком расстоянии под винты уж точно не засосет.

Выходили быстро, не соблюдая нормы безопасности. Аквалангисты в тоннеле чередовались с упакованными в водонепроницаемые мешки с поплавками нейтральной плавучести грузами. Отряду специального назначения, которому предстояло действовать несколько дней на берегу, без снабжения и в отрыве от основных сил противника, необходимо было много самого разного снаряжения. Поскольку выходили на глубине всего пятнадцать метров, остановки для декомпрессии не требовались, пловцы сразу всплывали на поверхность. Черные, похожие на человеческие фигуры, но с чем-то похожим на рыбьи хвосты вместо ступней, с уродливыми масками вместо лица, загубниками на месте рта и с небольшими черными баллонами за спиной. И конечно, с оружием — диверсанты держали его всегда при себе, тем более что это было оружие со специальным, выдерживающим пребывание даже в кислоте покрытием. Стрелять сразу после выхода из воды оно не может, это не «АК», и в воде тоже не может, это не русский «Морской лев» — но все равно это было лучшее из того, что мог предложить флот САСШ. Наряду с новейшими автоматами «MASADA» под русский патрон боевые пловцы были вооружены подводными пистолетами «Р11», пятизарядными, стреляющими под водой специальными стрелами.

Всплыв, боевые пловцы собирались в группы, собирали лежащие на спокойной черной воде прорезиненные тюки со снаряжением. Какие-то из них они сразу открывали — и прорезиненная, усиленная кевларом ткань с легким шипением расправлялась на воде, превращаясь в небольшие, на десять пассажиров со снаряжением каждая, лодки. Подвесных моторов не брали из-за их веса и требований предельной скрытности — грести намечалось короткими черными широкими веслами. Пассажиры занимали места в лодках — черная гладь воды под черным, расцвеченным крупными золотистыми точками звезд небом, черные резиновые, низко сидящие в воде лодки, да еще сверху укрытые бесформенной маскировочной сетью. И люди в черных аквалангистских костюмах в этих лодках, люди без лиц, люди, которых здесь никогда не было и не могло быть…

Их цель находилась от них всего в десяти морских милях, отделенная темной гладью воды, витками колючей проволоки, широкой контрольно-следовой полосой с датчиками движения, вышками с прожекторами и пулеметчиками на них. Но ничего это защитить намеченную для захвата цель уже не могло.

Когда до берега оставалось чуть меньше полумили, находившийся в головной лодке первый лейтенант Лири отсигналил специальным фонариком с узконаправленным лучом в сторону берега. Три точки, три тире, точка. Через секунду с берега ответили условным ответным сигналом — два тире, точка, тире, точка. Затем фонарик засигналил в непрерывном режиме, обозначая цель для высадки группы спецназа на берегу. Точка-точка-точка-точка… Все нормально.

— Курс на вспышки! По-английски больше ни слова!

В спецотряде по-русски свободно разговаривал каждый третий, остальные знали в объеме офицерского разговорника и могли изъясниться на простейшие темы.

Высадка на берег — это всегда опасно. При высадке группа уязвима как никогда; если местный агент сдал место высадки — то вон в тех прибрежных кустах, например, могут скрываться пулеметчики. И тогда конец — на прибрежном песке, в волнах прибоя не скрыться от пуль, там нет укрытий, нет свободы маневра. Все и полягут.

— Сэр, в зоне высадки чисто. Кроме агента, никого не наблюдаю! — доложил один из «тюленей» на головной лодке, обшаривавший местность с помощью тепловизора. Уже легче — тепловизор добивал на пятьсот метров, позволял проверить на предмет наличия засады, по крайней мере, прибрежные кусты и пляжные постройки. У Лири немного отлегло от души.

— Соблюдать осторожность! На берегу — развертывание по схеме «Редскинз-три».

— Вас понял!

Головная лодка мягко толкнулась своим тупым резиновым носом в прибрежный песок, зашаталась на волне. Первым с «Зодиака» выскочил пулеметчик, пробежал метров десять и залег почти в полосе прибоя, направив свое грозное оружие на левый фланг. Через минуту точно так же дуло пулемета уставилось на пустые пляжные домики по правому флангу.

— Чисто!

— Чисто!

Третьим на прибрежный песок соскочил сам первый лейтенант Лири. Остальные «тюлени» остались в головной лодке, другие лодки и вовсе держались на расстоянии ста метров от берега. В случае чего — акваланги есть у каждого, надеть и перевалиться через борт, ныряя в спасительную тьму, можно за несколько секунд. И тогда — ищи свищи…

Первый лейтенант молча шел по направлению к агенту, в одной руке у него был пистолет, в другой — фонарик. Автомат висел на ремне на груди, схватить — секунда. Как и договаривались, агент на пляже был один.

— Наш путь труден и долог, — начал лейтенант.

— Но ведет он нас к граду на холме, — закончил агент. Пароль — отзыв, как и полагается.

— Все нормально? Грузовики на месте?

— На месте. Давайте быстрее.

Лейтенант развернулся и отсигналил фонариком еще раз: точка-точка-точка-тире. Приказ начать развертывание.

Ядерный центр в Искендеруне был одним из первых на Ближнем Востоке, первый камень в основание закладывал лично Государь Александр Четвертый без малого сорок лет назад. Если изначально станция представляла собой всего один пятисотмегаваттный реактор и Искендерун был всего лишь небольшим рыбацко-контрабандистским городком, то сейчас здесь, на узкой полоске между горным хребтом и гладью Средиземного моря красовалось шесть атомных энергоблоков мощностью полторы тысячи мегаватт каждый. Один из этих блоков работал исключительно на нужды громадной опреснительной станции, что забирала соленую воду Средиземного моря и выдавала целую реку пресной воды. Остальные блоки питали весь регион, в немалой степени от них зависело энергоснабжение самого Константинополя и даже казачьего юга России. АЭС в Искендеруне и сам полностью перестроенный Искендерун — теперь город атомщиков и опреснителей воды — служили одной из визитных карточек новых Восточных территорий России, стремительно выбирающихся из средневекового мракобесного захолустья в сверкающий сталью и стеклом двадцать первый век.

Несмотря на прогресс, правительство никогда не забывало, что этот объект стоит на территории неспокойной. Поэтому и охранялся он на славу. Два высоких забора из колючей проволоки (второй — под током), контрольно-следовая полоса, вышки охраны с пулеметами на них. Отдельный армейский батальон охраны, на вооружении которого были даже бронетранспортеры. Серьезная пропускная система — этот объект считался неприступным, по крайней мере для террористического нападения. Задачей охраны в случае даже массированной атаки было продержаться час, максимум два до подхода подкреплений. Но те, кто проектировал систему безопасности этого объекта, рассчитывали на борьбу с террористами, с мятежниками, с кем угодно — но не с враждебной армией. Казармы, где располагалась охрана, и ангары с техникой располагались в стороне от зданий собственно самой станции и были уязвимы для высокоточных средств поражения.