Япония по контракту - Ольга Круглова

В чашках было самое что ни на есть японское питье, спасительное в жару — взбитый бамбуковой кисточкой холодный зелёный чай. Она отхлебнула, если глагол "хлебать" применим к процессу поедания зелёной пены. На полоске высушенной серой глины, заменяющей тарелку, официант принёс маленькое, словно перепелиное, яичко с желтком внутри, оказавшееся пирожком из сладкой фасоли. Только лежавший рядом ради украшения глянцевый зелёный лист был настоящим.

Она сидела на берегу искусственного пруда, глядела на игрушечный Фудзи, держала в левой руке имитацию старинного веера, в правой — имитацию старинной чашки, и думала, что и цапля, шагавшая по неглубокой воде, тоже может оказаться подделкой. Очень уж походила птица на рисунок с банкноты в тысячу йен. И жалобы Такэды казалось ей игрушечными. Стоило ли просить позволения японского босса, чтобы уехать в Германию? Зачем было расставаться надолго с женой из-за токийского диплома дочери? Почему нельзя было растить её в провинции, на свежем воздухе? Впрочем, она допускала, что многого в японской жизни не понимает…

— Теперь едем в наш город, — сказал Такэда так, словно откладывать это неприятное событие больше было нельзя.

От Фукуоки автобус направился на восток по северной кромке острова. Городки, перемежаемые полями, нанизывались на нитку шоссе, как бусины. Они объединялись в один мегаполис — Кита-Киушу. "Киушу" — так японцы произносили Кюсю. За окнами автобуса, увозившего её в столь нелюбимый Такэдой город, бежали мягкие лесистые холмы, милые долины с уютными деревушками. В окна летел небесной свежести ветер, но лицо Такэды оставалось грустным. Через час они вышли посреди небольшого городка. Розовый кубик трёхэтажного нового дома походил на советский обком. Только статуи Ленина на площади перед ним не было, да голубых ёлочек.

— Гостиница принадлежит городским властям, — сообщил Такэда. — Они опекают университет, поэтому наши гости могут останавливаться здесь. У нас есть на этот счёт специальное соглашение.

Опять пахнуло знакомым, советским. Вспомнилась обкомовская гостиница, куда устраивал её ректор местного университета.

На крыше гостиницы в напряжённой позе дозорного стоял полицейский, при входе дежурили двое его товарищей. За полгода жизни в Японии она не видела столько блюстителей порядка, сколько сгрудилось их тут, постояльцев ведомственной гостиницы охраняли всерьёз. Постояльцев теперь было только двое — она да ещё один японц, — так сказал Такэда.

— Я должен представить Вас охране, — Такэда долго беседовал с полицейскими. — Им надо запомнить Ваше лицо. Входя в гостиницу, обязательно здоровайтесь с полицейскими. Им надо дать время, чтобы разглядеть Вас. Для нас, японцев, различать иностранцев сложно.

Полицейские поинтересовались, в котором часу иностранка намеревается принимать душ. Пока она лихорадочно соображала, стоит ли давать японской полиции столь интимную информацию, Такэда её успокоил — горячую воду в номера давали только в определённые часы. Охранники заулыбались, заговорили нечто приветливое.

— Сегодня, по случаю Вашего приезда, вода будет всю ночь, — перевёл Такэда. — Вы сможете мыться, когда захотите

Такэда проводил гостью в номер, показал, как открыть дверь магнитной карточкой, заставил её проделать эту операцию под его надзором, приговаривая:

— Я отвечаю за Вас!

В номере он устремился в ванную, чтобы показать, как открываются краны и как работает душ. К счастью, душем он и ограничился. До обкомовской роскоши гостиница не дотягивала, зато в ней были телевизор, электрочайник, электробудильник, тапочки и кимоно — всё, как обычно в Японии. Необычной была только цена — очень низкая. Обкомовские гостиницы тоже обходились почти даром, не налогоплательщикам, конечно, постояльцам. В номере работал кондиционер, но Такэда не дал ей отдохнуть в холодке, потащил по коридорам, чтобы показать расположение лифтов, пожарных выходов… Снова вывел на улицу — на сей раз он вёл её ужинать к себе домой.

— Рестораны тут неважные, — извинился он за свой неудачный город. — Поэтому ужин для Вас приготовила моя жена. Она теперь со мной. Дочь выучилась, работает. Мать ей больше не нужна.

Такэда жил в квартале бетонных пятиэтажек. Эти служебные хрущобы строили для своих сотрудников университеты по всей Японии — на Хонсю, на Кюсю… В крошечной трёхкомнатной квартире вообще не было свободного пространства.

— В Токио у нас остался дом, а тут видите, как приходится жить!

Босая женщина в сером переднике не поклонилась, а пожала руку сильно, энергично, необычно для японской женщины. Специальность у неё тоже оказалась редкостной — русский язык и литература. Жена Такэды рассказывала, как переводила на японский язык русские книги по физике, а её физик-муж их редактировал. На этом сотрудничество супругов, столь редкое в Японии, кажется, заканчивалось. Во всё время ужина они не сказали друг другу ни слова, словно за долгие годы разлуки разучились общаться.

На журнальном столике среди обычного — риса, мисо-супа, тофу — красовалось южное блюдо — пареная тыква и драгоценное сашими из фугу — её принимали как почётную гостью. Такэда вяло ковырял вкусную еду, морщился:

— Пока я жил один, привык к столовской пище, но там готовят слишком много жареного, я испортил желудок.

Жена молча принесла из кухни стакан воды, молча поставила перед мужем. Он принял лекарство и стал говорить о преимуществах провинциального университета — он часто ездил за границу. Такэда перечислял города и страны, где бывал. Но чаще других географических названий он произносил слово "Токио". Он строил планы, придумывал проекты, как ему вернуться туда, в нежно любимый Токио.

— До гостиницы Вас проводит жена, — объявил после ужина Такэда и непреклонно отверг возражения: — Я отвечаю за Вас!

Женщина вела за руль велосипед и молча слушала, как гостья хвалит её мужа, его гостеприимство.

— Это он для Вас так старается, — хмуро прервала она похвалы. — А к семье он равнодушен. Дочь его совсем не интересует. Девочка замуж никак не выходит, а мужа это не беспокоит! А я не могу помочь ей устроить брак — она работает в Токио, я живу здесь. А здесь — какие женихи? Вот если бы мы жили в Токио…

И она принялась ругать мужа-неудачника, который держит её в провинции.

Рано утром Такэда разбудил её, чтобы снова пригласить к себе домой — для гостьи жена приготовила западный завтрак — хлеб, масло, джем, чёрный чай, хотя сами супруги завтракали по-японски — рисом, рыбой, мисо-супом. Ради её лекции Такэда долго сидел на телефоне, собирая студентов, отпущенных на каникулы. Дисциплинированные ребята явились и послушно продремали полтора часа под её рассказ. После лекции Такэда повёз её в ресторан, потом в торговый центр — ряд магазинов под общей стеклянной крышей — такой же, как всюду в Японии. Такэда неотступно следовал за ней и робкие мольбы дать ей свободу отвергал вежливо, но твёрдо: