Пейтон-Плейс - Грейс Металиус

Майк обнял ее, его губы прижимались к ее щекам, глазам, шее. Констанс плакала, а он шептал:

— Дорогая, дорогая, дорогая.

Он растирал ей спину между лопаток, пока она не успокоилась. Потом он сел, не отпуская ее, и стал убаюкивать в своих объятиях. Констанс прижалась лицом к его плечу, согретая своим желанием отдавать, отдавать, отдавать. Она нежно провела кончиками пальцев по его щеке и прошептала:

— Я не знала, что так может быть, — так легко и не страшно.

— Может быть еще и по-другому, даже смешно.

Она, тихонько покусывая, целовала его, и скоро они уже сами не могли различить слов, которые говорили друг другу.

Впервые за время их отношений она сама разделась перед ним и с радостью давала ему смотреть на себя. Она не лежала тихо в его объятиях.

— Все, что угодно, — говорила она. — Все, что угодно.

— Я люблю в тебе этот огонь, люблю, когда ты двигаешься.

— Не останавливайся.

— Здесь? И здесь? И здесь?

— Да. О да. Да.

— У тебя соски твердые, как бриллианты.

— Еще, дорогой. Еще.

— У тебя абсолютно распутные ноги, ты знаешь об этом?

— Я тебе нравлюсь, дорогой?

— Нравишься? Боже!

— Тогда сделай мне это.

Он поднял голову и улыбнулся ей в глаза.

— Сделать что? — дразнил он. — Скажи мне.

— Ты знаешь.

— Нет, скажи. Что ты хочешь, чтобы я сделал?

Она умоляюще посмотрела на него.

— Скажи, — настаивал он, — скажи, что?

Она прошептала ему на ухо, и он сильно сжал ее за плечи.

— Так?

— Пожалуйста, — шептала она, — пожалуйста, — и потом: — Да! Да, да, да.

Потом она лежала, положив голову и руку ему на грудь.

— Первый раз в жизни мне не стыдно после этого, — сказала Констанс.

— Я должен быть отвратительным и сказать: «Что я тебе говорил?»

— Как хочешь.

— Что я тебе говорил?

Она слегка повернула голову и укусила его.

— Ой!

— Возьми обратно!

— Хорошо! Хорошо!

— Уверен?

— О, ради святого!

— Обещаешь?

— Ты — каннибал! Да.

Она поцеловала его туда, куда укусила.

— Любишь меня?

Он приподнялся на локте и положил руку ей на горло — так, что она чувствовала свой пульс на кончиках его пальцев. Он долго смотрел ей в глаза, пока она не почувствовала, как в ней снова нарастает желание.

— Не могу смотреть на тебя, — хрипло сказал он.

— Ты ведь не только из-за секса со мной, да?

— Не знаю. Сначала надо попробовать тебя еще раз.

— Пожалуйста, это обойдется в два доллара.

— Веди себя хорошо, и я дам на чай.

— О, дорогой, — неожиданно сказала она. — Дорогой. Я больше не боюсь, — и ее голос задрожал от счастья и облегчения.

— Я знаю, — сказал он. — Я знаю.

Через несколько недель после этого Майк сделал ей предложение, и Констанс просто и прямо сказала ему: «Да», и пошла домой сообщить об этом Эллисон.

— Майк и я собираемся пожениться, Эллисон, — сказала она.

— О? — сказал ребенок, который больше не был ребенком. — Когда?

— Как можно быстрее. Может быть, в следующий уикенд.

— Почему вдруг такая спешка?

— Я люблю его, и я ждала достаточно долго, — сказала Констанс.

Констанс Росси закончила вытирать столовое серебро и убрала его. «Я потеряла Эллисон не из-за того, что вышла за Майка», — подумала она. Это было во время их долгого разговора об отце Эллисон, и Констанс проиграла. Хотя она искренне старалась честно отвечать на все вопросы дочери.

— Ты любила моего отца? — спросила Эллисон.

— Не думаю, — честно призналась Констанс. — Не так, как я люблю Майка.

— Понимаю, — сказала Эллисон. — Ты уверена, что он мой отец?

«Она ненавидит меня», — подумала Констанс и старалась быть с дочерью помягче.

— Я не ищу для себя оправданий, — сказала она. — Но то, что случилось между мной и твоим отцом, может произойти с каждым. Я была одинока. Я нуждалась в ком-то, а он был рядом.

— Он был женат?

— Да, — понизив голос, ответила Констанс. — Жена, и у него было двое детей.

— Понимаю, — сказала Эллисон, и потом Констанс поняла, что именно в этот момент Эллисон начала думать о том, чтобы уехать из Пейтон-Плейс.

Второй причиной было то, что из-за дела Элсворс Эллисон почувствовала, что в Пейтон-Плейс у нее не осталось друзей.

Констанс повесила мокрое кухонное полотенце на веревку, натянутую на террасе, и глубоко вдохнула вечерний октябрьский воздух. Она помнила, Эллисон всегда любила октябрь в Пейтон-Плейс.

«О, моя дорогая, — думала Констанс, — попробуй быть немножко мягкосердечнее. Постарайся меня простить, постарайся понять, хоть чуть-чуть. Возвращайся домой, Эллисон, тебя здесь ждут».

Констанс медленно вернулась в кухню. Она должна съездить повидать Селену Кросс. Это ужасно, но она совсем не уделяет внимания делу с тех пор, как Селена заняла место управляющего в «Трифти Корнер». Правда, Констанс можно было не волноваться, если Селена в магазине. Селена справляется с работой не хуже ее. Констанс, улыбаясь, прислушалась к свисту Майка. Конечно, это все оправдания. Ей гораздо больше хотелось провести вечер дома, чем у Селены над бухгалтерскими книгами и счетами.

— Эй, — крикнула она у лестницы в подвал. — Ты остаешься там на всю ночь?

Майк выключил пилу.

— Нет, если ты свободна и у тебя есть желание, — сказал он, и Констанс рассмеялась.

ГЛАВА III

В ту же самую октябрьскую пятницу Сет Басвелл встретил на улице Вязов Лесли Харрингтона. Они обменялись приветствиями, так как были цивилизованными людьми и родились на одной улице, в одном городе и мальчиками ходили в одну школу.

В действительности, если на минуту задуматься, криво усмехаясь, рассуждал Сет, у них с Лесли много общего.

— Вы, ребята, все еще играете в карты по пятницам? — спросил Лесли.

Сет с трудом скрыл удивление: первый раз он слышал от Лесли то, что было очень похоже на просьбу.

— Да, — ответил Сет, и после этого единственного слова наступила неловкая пауза.

Каждый ждал, когда заговорит другой, но Сет не сделал ожидаемого приглашения, а Лесли больше не спрашивал. Они разошлись, но оба думали об одном и том же. Лесли Харрингтон не играл в покер на Каштановой улице с 1939 года и, если Сет не изменит себе, больше никогда не будет.

В течение многих лет между игроками в покер существовала договоренность: если кто-то из них не мог присутствовать на еженедельной игре, он должен был позвонить и уведомить об этом Сета после ужина в вечер встречи. Вечером, четыре года назад, Лесли позвонил ему. Это было в тот вечер, когда присяжные приняли решение по делу Элсворс против Харрингтона.