Пес Ее Высочества - Мария Камардина

Ведьма грузно спустилась с единорога, вампир слезал долго, кряхтел и шипел, отошёл в развалочку и посетовал:

— Ноги не сходятся…

Урфинар встряхнулся и скабрезно заржал:

— Как будто это тебя герцог объезжал, а не швею?

— Цыц, дуралеи, — прикрикнула Хелен и глянула на копытного интроверта: — А ты, смотрю, прямо хорошо знаком со жрецом.

— Ходим одними тропами, — подмигнул тот.

Дверь скрипнула и выпустила жреца. Чтобы выйти, ему пришлось сильно согнуться. Просторная чёрно-белая монашеская одежда не могла скрыть широченных плеч, стянутый веревкой ворот едва не трещал на мощной шее, абсолютно лысая голова размером напоминала котёл… Хелен против воли улыбнулась — не изменился! Этот человек был больше всех, кого она когда-либо встречала. Его молодость и зрелость прошли ещё до момента рождения Беттины, и выглядел он соответствующе: лицо в глубоких морщинах, тёмные глаза под выступающими бровями, крючковатый нос, точно клюв хищной птицы, прорезь узкого рта. Но он был силён и крепок на зависть молодым, как будто старый дуб.

— Приветствую, Матеуш. Давно не виделись, — почтительно проговорила Хелен.

— И тебе здравия, Хелен, — голос тяжёлый, как камни на совести, заставил Хелен поёжиться. — Доброго вечера путники. Дер Каприз, какими судьбами, чему обязан?

— Может, внутри поговорим? — спросил единорог.

— Пришли как-то единорог, ведьма и вампир к жрецу. Звучит как начало кабацкой истории. Пожалуйте, — жрец попятился и снова пригнулся. Дверь осталась пригласительно открыта.

— Вот так просто пригласить вампира в гости? — удивился Теобальд. — А если я его укушу?

— То сдохнешь в адских муках едва испив глоток, — фыркнул Урфинар. — У него в крови столько отравы, что давно никто к нему не лезет. Оборотни пытались — он их переломал и выпотрошил, вампиры пытались — в корчах ползали, кровь из глаз и ушей лилась. Перестали трогать, он сам-то ни к кому… И слова лишнего не скажет.

Урфинар махнул хвостом и протиснулся внутрь, Теобальд осторожно переступил порог и остался рядом со входом. Хелен зашла последней, оглянулась на лес и только тогда закрыла за собой дверь.

Дом отшельника был кривой и косой, ведь боковыми стенами служили валуны. В них были выдолблены полки, заставленные коробочками из коры, редкими склянками и глиняной посудой. В одном условном углу ютилась скамья, видимо, служившая постелью. В центре дома алтарь со свечами, кристаллами и лунными камнями — место для ритуалов и молитв.

Справа от входа прижался к стене стол из грубо сколоченных досок в окружении стульев-пней, на нём стояли миска и деревянная кружка — гости явились как раз к ужину. Под потолком, низковатым для роста хозяина, висели плетёные корзины с травами и припасами. Небольшой очаг с булькающим на треноге котелком распространял ненавязчивый запах дыма, мяса и кореньев.

Матеуш неторопливо достал с полки вторую миску и принялся наполнять её едой.

— У меня несколько версий причины нашей встречи, — пророкотал он, глянув искоса на Хелен. — Но сначала поедим, потом разговоры.

— Твоя правда, жрец, — она согласно кивнула и уселась за стол.

Теобальд так и мялся возле двери, разглядывая развешенные на стене колья и посеребрённые ножи, больше похожие на укороченные мечи.

— Для тебя ничего нет, упырь, — беззлобно сказал хозяин дома, протягивая руку вверх. Пошурудив в одной корзинке, он бросил единорогу крупную морковь, а тот поймал угощение в воздухе, как будто каждый день так развлекался, и захрустел, роняя куски.

Теобальд скрестил руки на груди и прислонился к двери.

— Ничего, я не голоден.

— Ещё бы ты иначе сказал, — хохотнул жрец и с потолка посыпалась древесная труха.

Он шмякнул перед Хелен миску и сел напротив. Никаких рассусоливаний и лишних слов, всё тот же Матеуш, давший обет безбрачия, добродушный великан с пудовыми кулаками и горящей в сердце верой.

— Что пьёшь от вампиров? — спросила Хелен несколько ложек спустя. — Костоломку или верлинику?

— Обе, по своему рецепту.

Матеуш обглодал мясо и принялся за кость — с лёгкостью дробил её зубами и высасывал костный мозг.

— Как тебе удалось? — завистливо спросила Хелен. — Зубы — первое, что мы теряем с возрастом. Вон и Теобальд подтвердит.

— Тебе надо к источнику, — довольно кхекнул жрец. — Хоть и грязь, а кости укрепляет, а человеку позволяет сращивать и отращивать, зубы вон тоже. Я отведу, коль время позволяет. Но вижу, ты встревожена. Не буду уточнять, за каким демоном ты с вампиром путешествуешь — видать так надо, да и они не все паршивые. Садись, Теобальд, в ногах правды нет.

Хелен кивнула вампиру, мол давай, второй раз предлагать не будут.

— Беттина… — выдохнула она.

Матеуш отставил миску и утёр рукавом рот.

— Ожидаемо. Столько лет прошло, я уж, если честно, думал, что пронесло. Видно, хорошо ты девку берегла, раз только сейчас сила просыпаться стала. С кем ты её оставила?

Прежде чем ответить, Хелен покосилась на Теобальда. Идея поручить заботу о готовом к обращению суккубе сопляку, у которого едва усы выросли, вдруг показалась наивной — и опасной.

Вампир, словно прочтя её мысли, скривился и скрестил руки на груди.

— Если б ты сама осталась в замке в замке с девчонкой и отправила вместо себя щеночка, Моргана порвала б его на лоскутки, — заявил он. — А доверить секрет всей своре ты бы не решилась.

Хелен поморщилась, но вслух признавать его правоту не стала. Вместо этого она достала из дорожного мешка трубку и принялась подробно рассказывать жрецу обо всех приключениях принцессы, начиная со злосчастного поцелуя в конюшне. Матеуш слушал внимательно и не перебивал, разве что выразительно хмыкал на особо красочных эпизодах.

— Я встречался с Альбертом Монтгомери, — проговорил он задумчиво, когда она умолкла. — Он показался мне довольно разумным. Но это не спасёт его от чар. Что же касается оборотня…

Он потёр лоб, поднялся, прошёл в самый дальний и тёмный угол и почти сразу вернулся с толстой потрёпанной книгой в чёрной обложке. Хелен присмотрелась к выведенному серебром названию, ахнула и едва не выронила трубку:

— «Свод Тёмных Магистров»! Ты обезумел — хранить такое в доме⁈ Эта книга способна сожрать душу, даже если её не открывать!

Матеуш добродушно хмыкнул и звонко шлёпнул книгой о столешницу.

— Она пыталась, — признался он, — но вовремя поняла, что подавится. Так, где оно было, про ритуал-то…

Книга сама