Тайны Кипеллена. Дело о запертых кошмарах - Ольга Васильченко

ряби. Они расплывались, как мороки во время жары, но тут же собирались обратно и становились больше. Мерзкие твари росли прямо на глазах. Вокруг них собирались клоки тьмы и окутывали их как огромные плащи. От тёмной энергии, раскатами оглушающего грома расползающейся по галерее, заложило уши. Я почти ничего не слышал, кроме низкого клокочушего шипения. Кошмар вырос выше висящих на стенах картин. В его пасть уже могла въехать повозка. А смешливица вздымалась над ним, в тёмном саване похожая на морскую богиню бурь, в которую верили на островах Янского архипелага.

Чем больше они становились, тем сильнее давила сконцентрированная темная энергия. Я чувствовал, как она проходит сквозь меня, подавляя готовые защитные заклятья. Сметая на своём пути все магические препоны. После неё оставался только страх. По дороге в Кипеллен я успел ознакомиться с трактатом Мартина Горица и почерпнуть для себя кое-какие особенности запертых кошмаров. Эти твари пришли со стороны неподвластной обычному волшебству, более древней и опасной чем все чары Растии. К счастью они не могут объединиться, иначе всем нам пришлось бы туго, а будут рвать друг друга, как хищники за добычу.

Воплощения кошмаров уже подпирали потолок. Темные щупальца метались по всей галерее. Они трепетали, как лоскуты тумана на ветру. Будто могли развеяться в любую секунду, исчезнуть, как наваждение, но вместо этого только сильнее увеличивались, заполняя зал. Аланино чудище стало таким громадным, что нависло над фигурой смешливицы и яростно зарычало. Тварь дрогнула. Перестала шипеть и начала сжиматься. В глазах отразился страх, но потоки черной энергии буквально хлестали из них. Сдувался черный саван, а вместе с ним и сама смешливица.

Я зажмурился. Незримый бой закончился. Кошмар победил, и мерзкая тварь, убившая столько неповинных людей, растворялась в нём, наполняя еще большей силой.

Когда шипение стихло, я открыл глаза. Он впитал в себя всё без остатка, превратившись в чёрную тень. Вот только его голод невозможно утолить. Кошмар не остановится, пока не поглотит всех, до кого сможет дотянуться.

Как только в него втянулась темная энергия, я смог подняться. Хорошо, что эта тварь не в состоянии использовать её против чародеев, только против себе подобных. Иначе, я бы с ней не справился.

— Да что тут вообще творится? — донеслось с другой стороны зала.

Пшкевич тоже поднялся с пола.

— Ты чего устроил?

— Я?

— Совсем рехнулся? Это же материализованный кошмар? Как ты собираешься загнать его обратно? Не зря тебя турнули с кафедры, бездарь…

Раздувшаяся тварь низко зарычала, припала к полу и замерла. Клок черного тумана, похожий на хвост, угрожающе бился об паркет. А над головой кошмара появились хорошо знакомые отростки с крючьями на концах. Он отобрал у смешливицы не только энергию, но и часть её угрожающего арсенала.

Не дожидаясь нападения, я сплёл заклятье и ударил в средоточие тьмы лучём света. Яркая стрелка пронзила тварь насквозь. Тень затрепыхалась, расползаясь от ослепительного луча.

— Позёр! — рявкнул Пшкевич и создал зеркальную сферу.

Луч отразился, прошив кошмар в другом месте.

— Прекрасный ход, — пробормотал я, копируя его заклятье.

Сверкающая стрелка еще раз искривилась, снова метнувшись к твари.

Мы пуляли свет взад-вперед будто играли в игру с мячом и сачками. Паутина из ослепительных линий быстро переплетала галерею, а материализованный кошмар метался между вспышек, пытаясь скрыться от жалящих лучей. Ему оставалось всё меньше места. Ловушка почти захлопнулась.

— Держи крепче, — крикнул я Пшкевичу, — пытаясь дотянуться до колбы. — Нужно упрятать его обратно, здесь нам с ним не справиться!

Оставалось стянуть сеть и загнать тварь обратно в колбу. Я поднял стекляшку с пола и подготовил крышку.

— Не все такие бездари, как ты! — ехидно донеслось с другой стороны зала. — У меня достанет сил размазать тварь по паркету, город должен знать своих героев!

— Ты убийца, — фыркнул я.

— Да? — заревел Пшкевич, — тогда попробуй справиться один!

Он мгновенно погасил сферу отражения, и сверкающая паутина начала таять. Вжавшийся в паркет кошмар, поднял голову и плотоядно взглянул на меня пылающими глазами.

— Куць тебя подери, Рекар, — заорал я. — Он же нас прикончит!

— Тебя — да, — крикнул Пшкевич. — А после я спокойно пришибу тварь, пока она будет харчить твой ливер!

Тварь передернула острыми черными ушами, будто понимала о чём мы говорим, и глухо зарычала. Прижатые к затылку отростки с крючьями, угрожающе встопорщились.

— Хорошо, — согласился я. — Пусть будет так, как хочешь. Не знаю, чем тебе это поможет.

— Ты и дважды два сложить не можешь, пока купцы дерутся с алхимиками, я спасаю Кипеллен и праздную победу в кресле градоначальника, — ответил он. — Как ты вообще стал сыщиком? Давай сюда стекляшку!

Я опустил колбу на пол и толкнул в его сторону. Как только она скользнула на другую сторону зала, Рекар восстановил сферу отражения, и померкшая паутина, начала разгораться прежним светом.

Кошмар разочарованно взвыл.

— Учись, щенок! — крикнул Пшкевич.

— Было бы у кого... — буркнул я себе под нос

Он не ответил, но сеть вспыхнула еще раньше. А когда сияние стало настолько ослепительным, что среди лучей уже не просматривался побледневший клок кошмара, Рекар небрежно бросил:

— Держи крепче!

Я едва мог разглядеть, как он опустился на пол и пополз к скрючившейся твари. Накачивать сеть за двоих было не так-то просто. Такие чары требовали полной сосредоточенности. Я не видел, что делает Пшкевич, но чувствовал, что он приближается к цели. Кошмар низко ревел, словно пытаясь напугать своего палача. Но в его угрожающем рыке всё сильнее проскальзывали тоскливые нотки. Чудище понимало, что проиграло, но сдаваться, похоже не собиралось.

Я влил в сеть еще энергии. Лучи вспыхнули, но даже сквозь их ослепляющее сиянье в центре паутины на мгновенье мелькнуло сердце тьмы. Черная сфера сжалась и душераздирающе взвыв, исчезла.

Я погасил заклятье и шагнул к центру зала. Рекар лежал на спине, прижав колбу к груди, вокруг шеи, пульсируя, обвился тёмный отросток. Прежде чем я успел его сбить, он втянулся под кожу, оставив на горле пурпурные бугры. Пшкевич захрипел и закашлялся. Я опустился рядом на колени, складывая охранные чары, но прощальный подарок кошмара лишь сильнее впился в свою жертву.

— Не надо, — попросил Рекар, и я опустил руки. — Крючья уже подбираются к сердцу, ты ничего не сделаешь, — его сдавленный голос слабел. — Скажи всем, что я герой.