Церковная старина в современной России - Александр Мусин

Сам музей-заповедник получил в городе ряд зданий, которые сегодня находятся в процессе реставрации и в которых разместится новая, «неправославная» часть коллекции. Однако сами музейщики скорбят не столько о практических сложностях переезда, затормозившего нормальное развитие музея, сколько о разрушении цельного образа исторической русской культуры, который должен быть воплощен в новой экспозиции, показывающей религиозную и бытовую составляющие российской истории во взаимосвязи. Происходит разрушение того исторического контекста, в котором развивалось Российское Православие. К тому же новой опасностью при изучении и экспонировании памятников церковной культуры становится определенная идеологизация исследований, предполагающая не столько цензуру, сколько самоцензуру, оглядку на мнение патриархии и подлеправославной общественности.

Если в условиях коммунистического режима литургическая и богословская составляющая этой культуры сознательно замалчивалась или искажалась, подменяясь социально-политическими аспектами, то сегодня совершается фарс обратного процесса. Вместо действительного сочетания объясняющих факторов, в котором переплетались бы собственно церковные и общественные причины, в качестве объясняющей модели истории России или конкретного памятника предлагаются убогие псевдобогословские идейки. Они отражают не высокое святоотеческое богословие, а, скорее, представления массового церковного сознания, возникшие в результате недостатка настоящего религиозного образования. Дилетантские рассуждения о «Промысле Божием» и мифическом «богословии иконы», эсхатологические страхи, ксенофобские настроения, спекуляции на исторических заслугах Церкви в судьбе России и подвиге новомучеников подменяют здоровое церковно-историческое видение русской культуры. Попытки противостоять такой маргинализации церковного сознания объявляются очередным «гонением на Церковь». В условиях монополизации патриархией экспонирования ключевых памятников древнерусской культуры угроза формирования искаженных представлений о собственной истории в современной России представляется более чем реальной.

Если судьба лаврской ризницы, остающейся частью Государственного музея, пока не вызывает никаких опасений, то этого нельзя сказать об остальных зданиях Лавры, полностью переданных в пользование монастырю. Казначейский корпус, откуда выехала древнерусская экспозиция, ныне переименован в Наместничий – по факту проживания там самого наместника. Согласно его вкусам и представлениям об архиерейском быте во внутреннем дворе была сделана деревянная пристройка, то ли сауна, то ли келья, заметная, впрочем, и с некоторых точек обзора на территории Лавры. Больничные палаты 1637 г. с уникальной шатровой церковью так и не стали домом престарелых. Согласно архитектурно-реставрационному заданию Министерства, в этих палатах, в силу многочисленности черт внутренних и внешних конструкций, подлежащих охране, было разрешено лишь провести систему отопления, тогда как водопровод и канализация должны были быть организованы с особой деликатностью. Естественно, все монастырские удобства были устроены так, как это было удобно, а не так, как должно. Митрополичьи покои не только стали патриаршими, но и был сбит исторический вензель митрополита Платона (Левшина), вместо которого появились понятные посвященным символы «АП». Само здание было выкрашено в любимый патриархом зеленый цвет вместо исторического брусничного, для чего была употреблена масляная краска вместо клеевой. У органов охраны памятников и федерального архитектора не возникает претензий к руководству монастыря, с которым они давно научились находить общий язык. Впрочем, как, по решению Комитета Всемирного наследия ЮНЕСКО, лаврский комплекс был включен в Список объектов всемирного наследия, так, в связи с допущенными искажениями его исторического облика, он может быть и вычеркнут из этого Списка. Если реставрация 1960-х гг. была проведена с максимальным уважением к памяти и стилю культуры, присущему обители «смиренного Сергия», то новый ее виток, приуроченный к 2000-летию христианства, справедливо расценивается как грубое попрание настоящей церковной эстетики. Все было подчинено удовлетворению неразвитых вкусов самих насельников Лавры и их спонсоров, представляющих как российскую глубинку, так и малороссийские окраины. Агрессивные цвета и провинциально-пестрые клумбы превратили Лавру в настоящий «пряник» и «развесистую клюкву», рассчитанные на собственную утеху и потребу массовому паломнику и заезжему интуристу. Трудно согласиться с тем, что здесь чтят заветы и традиции преподобного Сергия. Впрочем, известно, что в Лавре только один преподобный – сам Сергий, все остальные – «высокопреподобные».

Известно также, что эта реставрация была связана с именем тогдашнего эконома Лавры архимандрита Георгия (Данилова), ставшего в 2001 г. епископом Нижегородским и Арзамасским. Очевидно, его отличает не только стилистика памятников церковной старины, но и стиль работы по приспособлению культурного наследия. В 2003–2004 гг. Нижегородская епархия заказала российско-итальянской компании «Колумбус» реставрацию церквей Архангела Михаила в Кремле, Успения Божией Матери на Ильинской горе, Собора Пресвятой Богородицы (Строгановская церковь) и св. Иоанна Предтечи на Скобе. Однако в 2005 г. архиерей отказался подписывать документы приемки, выгнав представителей фирмы со стройплощадки и не заплатив 15 миллионов рублей. Общественное недоумение не разделяло духовенство епархии, которое новый епископ, сам и пригласивший «Колумбус» в Нижний Новгород, именно так и учил обращаться с подрядчиками. 5 июля 2006 г. арбитражный суд Нижегородской области под председательством Татьяны Юдановой отказал в удовлетворении требований «Колумбуса» взыскать с нижегородского архиерея 434 тысячи рублей по оплате реставрации Михайло-Архангельского собора. Тогда же началось предварительное судебное слушание по иску о взыскании задолженности за реставрацию церкви Собора Пресвятой Богородицы в размере 11,231 миллионов рублей [326].

В нашей истории опыт Третьяковской галереи и ее взаимоотношений с патриархией играет особую роль. Трудно сказать, насколько действия всех сторон были продуманы на перспективу, скорее все они решали сиюминутные задачи, связанные с поиском текущих компромиссов. Однако «Всехитрец Слово» литургических текстов обратил происшедшее в Галерее не только на злобы сегодняшнего дня. «Промыслительно», – сказали бы некоторые православные. В данном случае с ними стоит согласиться.

Еще в начале 1992 г. сотрудники музея ратовали за организацию своего прихода с широкими культурными функциями [327]. Они предлагали создать в помещениях дома семьи Третьяковых в Голутвинском переулке церковно-культурный центр и дом причта. Дирекция решила сохранить прежнюю концепцию развития этого дома как музея основателя Галереи. Официально приход храма свт. Николая в Толмачах, расположенного на территории музея, был создан 14 июля 1992 г., его гражданский Устав утверждается московским епископом 16 июля, а официальная регистрация Управлением юстиции состоялась чуть позже – 18 августа (№ 279).

Как и во всех прочих уставах, здесь было прописано, что исключительное право распоряжения священными предметами, находящимися в собственности или аренде у прихода, в том числе и созданными до 1945 г., закрепляется за Синодом (пункт 29), а пожертвованные гражданами и предприятиями предметы культа являются собственностью всей Русской Православной Церкви. 8 сентября 1992 г. состоялось освящение престола, а к 1997 г. завершилось полное восстановление храма. Для того чтобы привести приходской Устав в соответствие с нормами, по которым жило государственное учреждение, между Галереей и патриархией 25 декабря 1992 г. было подписано отдельное соглашение, оформленное как дополнение к Уставу.

Одновременно предпринимались меры по инкорпорированию прихода в научную и культурную жизнь Галереи. Четко расставленные приоритеты совместной жизни и назначение приходским настоятелем протоиерея Николая Соколова, настоящего церковного интеллигента, позволили избежать ненужных трений и конфликтов. В начале 1993 г., приказом гендиректора было издано Положение о новом отделе «Домовая церковь святителя Николая в Толмачах – храм-музей Государственной Третьяковской галереи», одновременно утверждавшее за домовой церковью как статус храма-музея, структурного подразделения музея, так и общины, образованной сотрудниками Галереи. Согласно этому положению, настоятель храма как глава прихода, назначался патриархом, а как руководитель отдела – приказом по Галерее. Он должен был согласовывать свою деятельность с заместителем директора Галереи по науке и главным хранителем. Основная научная и музейная работа отдела должна была носить преимущественно массово-просветительский характер, что предполагало совершенствование форм сотрудничества храма и музея в рамках единого территориального и экспозиционного пространства.