Океан сказаний - Сомадева

Пока они так беседовали, солнце, словно желая сделать приятное Нишчайадатте, окрасилось пурпуром сумерек, и коснулось горы Заката, и словно послало вперед ночь, как свою вестницу, а за нею вслед явилась йакшини Шринготпадини. Забрался тогда ей на плечи Нишчайадатта, собравшись лететь к своей любезной, и крикнула ему вслед обезьяна: «Помни обо мне!» И не достигла ночь еще своей середины, как оказался он в городе Пушкаравати, стоящем в окружении гималайских вершин, столице отца Анурагапары, повелителя видйадхаров.

И, узнав благодаря своему чудесному знанию о его прибытии, вышла ему навстречу милая, и тогда со словами: «Вот идет в ночи твоя возлюбленная, истинное наслаждение для глаз, подобная молодой луне, а я теперь пойду», — поклонилась йакшини и улетела.

А видйадхари Анурагапара, истомившаяся от долгой разлуки, стала обниматься да миловаться с возлюбленным, и он отвечал ей объятиями, обрадованный встречей с ней, с таким трудом достигнутой, и так горячи были их объятия, что, казалось, каждый потерял свое тело в теле другого. А потом стала она ему женой по закону гандхарвов и, воспользовавшись чудесным своим знанием, мгновенно построила город и стала жить с возлюбленным в этом городе, и было таково ее знание, что с его помощью сумела она избежать взглядов родительских.

Когда же спросила Анурагапара его, рассказал ей возлюбленный, с какими трудностями ему пришлось добираться до Пушкаравати, и от этого она еще больше ласкала и доставляла ему всяческие радости. Поведал он ей и необыкновенную историю о Сомасвамине, обращенном в обезьяну. И сказал он ей после этого: «Вот если бы ты этого моего друга, любимая, силой своего знания избавила от обезьяньего облика, то было бы хорошо!» Она же возразила ему: «Это дело проклятой йогини, не наше это дело. Но попробую я уговорить мою приятельницу мудрую йогини Бхадрарупу, чтобы она твоего друга вызволила!» Порадовался таким ее словам купеческий сын и попросил милую: «Ты бы на него посмотрела. Давай к нему слетаем!»

«Ладно!» — согласилась она, и на другой день, обняв крепко Нишчайадатту, полетела с ним в тот лес. Увидев друга в образе обезьяны, подошел к нему Нишчайадатта, поклонился и почтительно спросил о здоровье. «Вижу я, что ты пришел с Анурагапарой, и сегодня чувствую себя хорошо», — ответил Нишчайадатте на это Сомасвамин в облике обезьяны и благословил его возлюбленную. Сели они все вместе на гладком камне, и начались у них разговоры, а потом с позволения обезьяны Нишчайадатта снова улетел в объятиях своей возлюбленной в ее дворец. На следующий день он снова говорит Анурагапаре: «Давай слетаем ненадолго к Сомасвамину!» А она ему в ответ: «Ступай сегодня ты к нему сам. Научу я тебя, как взлетать и как опускаться!» Послушал он ее и, овладев этим несравненным искусством, полетел к своему другу-обезьяне. И началась у них долгая беседа, а пока она шла, Анурагапара вышла прогуляться в сад. Случилось так, что, когда она там была, увидел ее пролетавший в небе юный видйадхар, и завладел Кама, Бог любви, его сердцем. Спустился к ней видйадхар и понял благодаря своему всеведению, что супруг ее — простой смертный. Увидала его красавица, от смущения голову опустила и спросила его из любопытства: «Кто ты и как сюда попал?» «Знай, прелестная, — ответил он ей, — что я видйадхар и зовусь Раджабханджаной. Как только увидел я тебя, газелеокая, так вспыхнула в моей душе любовь и привела она меня к тебе, как жертву на алтарь Бога любви. Оставь, божественная, смертного, ползающего по земле, и, пока еще не узнал об этом отец, полюби меня, тебе равного!»

Пока он так говорил, она бросала на него кокетливые взгляды и думала, непостоянная сердцем: «Вот истинно мой суженый!» А затем сделал ее видйадхар своей женой, и разве что только Бог любви Кама заметил в их уединении, как слились их души.

Что еще нужно для тайной любви, кроме взаимного согласия двух? Когда видйадхар улетел, вернулся после встречи с Сомасвамином Нишчайадатта, но эта изменница не вышла к нему, как обычно, с ласками да поцелуями, отговорившись, что у нее голова болит. Нишчайадатта же, искренне поверив этому, очарованный любовью, решил, что она больна, провел день в горестном одиночестве. Когда же наступило утро, он, пользуясь полученными им знаниями, снова полетел к другу своему обезьяне, и только стоило ему улететь, как снова явился к Анурагапаре тот видйадхар, лишившийся из-за нее сна. Обнял он ее, истомленную ночной разлукой, и, когда утомились они оба от любовных забав, она силой своих знаний сделала спящего в ее объятиях возлюбленного незримым, да и сама уснула — ведь ночь она тоже провела без сна. А Нишчайадатту, когда прилетел он к своему другу, тот приветствовал и спросил: «Вижу я, что-то томит сегодня твое сердце. Расскажи мне». И тогда сказал Нишчайадатта обезьяне: «Захворала тяжело Анурагапара. Вот это-то и тревожит меня, друг мой, ибо она мне — дороже жизни!» Тогда посоветовала ему мудрая обезьяна: «Ступай сейчас же и, пользуясь силой полученного тобой знания, возьми ее на руки и принеси ко мне — покажу я тебе сегодня великое чудо». Послушал его Нишчайадатта, взвился в поднебесье, прилетел к своей возлюбленной, легко поднял ее, сонную, но из-за ее мудрого волшебства не заметил, что прильнул к ней нагой видйадхар, снова понесся небесной дорогой и скоро прилетел к Сомасвамину. А тот рассказал Нишчайадатте о божественном способе видеть, с помощью которого он заметил видйадхара, — обнявшего его возлюбленную. Когда же Нишчайадатта увидел все это, вскрикнул он: «Что за мерзость?» Обезьяна же, понимающая суть вещей, рассказала, как все это случилось.

Разгневался Нишчайадатта, а видйадхар тем временем пробудился и, взлетев в небо, исчез. Пробудилась и Анурагапара и, поняв, что тайное стало явным, стояла, опустив от стыда голову. И обратился к ней со слезами на глазах Нишчайадатта: «Верил я тебе. Как же ты, негодная, меня, обманула? Даже ртуть, вечно живую, можно связать, но никто не знает средства, как связать женское сердце!» Так говорил он, заливаясь слезами, а она, бессловесная, молчала, потом взлетела в небо и улетела к себе домой.

Тогда сказал Нишчайадатте его приятель-обезьяна: «Так вот и я гнался за моей возлюбленной — до сих пор палит нещадный огонь. Кто может верить постоянству богатства или распутной женщины? Но хватит тебе сокрушаться, успокойся! Что судьба предназначит, того даже сам Брахма не может исправить!»

Выслушал Нишчайадатта друга своего обезьяну, перестал кручиниться да гневаться и решил, отвратившись ото всего мирского, искать милости великого Шивы.

Скитаются они по лесу, Нишчайадатта со своим другом в обезьяньем облике, но вот по воле судьбы оказалась там подвижница Мокшада, подательница избавления. Увидев их и поклонившись, спросила она: «Интересно, как это — ты человек, а друг твой — обезьяна?» Поведал тогда ей Нишчайадатта свою историю и рассказал о том, что случилось с его другом: «Если бы знала ты, почитаемая, мантру подходящую, избавила бы ты моего друга от заклятья!» А она в ответ на это взяла и отвязала с шеи обезьяны ладанку с мантрой, и тотчас же сбросил Сомасвамин обезьянье обличье и стал, как прежде, человеком. Мокшада же исчезла молнии подобно, а Нишчайадатта и Сомасвамин со временем достигли наилучшего пути, ведущего к освобождению. Жизнь распутниц вызывает крайнее презрение и приводит людей к подвижничеству и отвращению от всего мирского, тогда как добродетельная женщина украшает свой род подобно тому, как юная луна — темно-синий свод неба».

Нараваханадатта, Ратнапрабха и все прочие очень были довольны увлекательным рассказом советника Гомукхи.

7.4. ВОЛНА ЧЕТВЕРТАЯ

Тогда, видя, как Нараваханадатта доволен рассказом Гомукхи, заговорил Марубхути, возражая ему: «Совсем не обязательно, чтобы женщины в большинстве были распутны. Ведь даже среди гетер встречаются высокодобродетельные.

Позволь мне, божественный, рассказать:

Жил когда-то царь Викрамадитйа, стольным городом которого была Паталипутрака, и было у него два самых любимых друга: царь Хайапати, в войске которого было множество всадников, и царь Гаджапати, у которого было бессчетное множество боевых слонов. Единственным же врагом царя Викрамадитйи был повелитель Пратиштханы, могучий царь Нарасимха, войско которого состояло из пеших воинов.

Уверенный в мощи своих друзей, воспылав гневом к врагу, решил Викрамадитйа в своей ярости так: «Я нанесу Нарасимхе такое поражение, что будет он в дверях вместе с шутами и пленниками, как слуга, просить позволения войти». Поклявшись в этом, сговорился Викрамадитйа с Хайапати и Гаджапати, друзьями своими, и вместе с ними могучий царь во главе всего войска, в котором было так много коней и слонов, что не было видно земли, двинулся, чтобы одолеть Нарасимху. Когда же дошли они до Пратиштханы и стало известно об этом царю Нарасимхе, надел он боевой наряд и сам вышел на поле боя. И вот началась жестокая битва, в которой на равных бились пешие воины, всадники и слоны, и так случилось, что десять миллионов пеших воинов Нарасимхи сломили войско царя Викрамадитйи — сам Викрамадитйа бежал, спасаясь к себе в Паталипутраку, а друзья его разбежались по своим столицам. Царь же Нарасимха, одолев врага, вернулся в свою столицу Пратиштхану, и множество поэтов восхваляли его доблесть. А царь Викрамадитйа, потерпев неудачу, решил: «Что же, не одолел врага я оружием, так одолею его хитростью. Пусть осуждают меня за это поражение, но клятву свою я выполню!»