Океан сказаний - Сомадева

Однажды на заре раджа дал ей доброго питья, отвращающего дурные сны, а сам, оставив ее, захмелевшую, улетел на Ратнакуту заниматься государственными делами — нет ведь супруги милей, чем царская власть! Но и среди дел не переставало его терзать сомнение: «Как же это я ее, захмелевшую, одну оставил?»

А в это время Раджадатта, оставшись одна на своем труднодоступном острове, среди служанок, занятых всякими кухонными и прочими делами, с удивлением увидела на дворе какого-то мужчину, словно иную судьбу свою, назначенную нарушить ее добродетель!» Ты кто такой, почтенный, и как ты сюда, в место недосягаемое, пробрался?» — спросила она, еще хмельная. А он, претерпевший, как видно, немалые беды, так ответил ей: «Купеческий сын я из Матхуры, а зовут меня, милая, Паванасена. Умер у меня отец, все имущество родня растащила, и пошел я, беззащитный горемыка, скитаться на чужбину — может, сжалится кто и возьмет меня в услужение. С великим трудом сколотил я торговлей немного денег и пошел в другую страну, да по дороге ограбили меня воры. Стал я вместе с другими побираться и добрался до страны, богатой драгоценными камнями, называющейся Канакакшетра. Вот стал я там копать алмазы, отдавая положенную долю царю той страны. Копал-копал я там землю, и ни единого камешка мне не досталось, а приятели мои добывали много камней и радовались им. Пошел я тогда на берег моря и стал собирать дрова, решив: «Успокоюсь, верно, коли на костер взойду!» Но тут объявился купец по имени Дживадатта и отговорил меня от смерти. Положил он мне, сердобольный, жалованье и взял с собой на корабль, который направлялся на Золотой остров. Плыли мы по океану пять дней, а когда наступил шестой, откуда ни возьмись появилась черная туча и осыпала нас градом и облила дождем, а свирепый ветер ударил в корабль, словно бешеный слон, и тотчас же судно разломилось и пошло ко дну, а мне, тонущему, по воле судьбы в руки попалась какая-то доска. Взобрался я на нее, и, когда по воле судьбы рассеялась буря, выбросило меня на этот остров. Прошел я через лес и увидел дворец, вошел в него и тут увидел тебя, и сверкнула передо мной твоя красота, уничтожающая страдания, подобная дождю из амриты!» Когда сказал он ей это все, положила она его на ложе и сама слилась с ним в объятиях, ибо была охвачена страстью и хмелем от питья. Там, где пылают пять огней — женская природа, хмель, одиночество, встреча с мужчиной и отсутствие присмотра, — как не сгореть травинке добродетели? И ничем не угасить страсти женщины, попавшей под власть Мары, и коли случилось с ней такое несчастье, то полюбит она и недостойного любви.

Тем временем раджа Ратнадхипати, одолеваемый тоской, с Ратнакуты мчится в поднебесье на Шветарашми, входит во дворец и видит жену, слившуюся в страстных объятиях с незнакомцем. Захотел было царь заколоть на месте оскорбителя своего, но не сделал этого — увидел он того упавшим перед ним на колени, а супругу перепуганной и хмельной, и так подумал: «Как же могла она остаться добродетельной, коли единственными друзьями ее я оставил хмель да страсть? Никакая стража тут не убережет! Разве удержишь руками буйный ветер? Не послушался я звездочетов — и вот пагубный плод того, что не внял голосу надежных людей! Думал я, что она такая же, как и ее сестра Шилавати, да совсем позабыл, что сладчайшая амрита и смертельный яд халахала — брат да сестра. Верно говорят, что какие бы невероятные усилия человек ни прилагал, не может он предотвратить необычайные повороты судьбы». Одолеваемый такими мыслями, не стал он гневаться, а, расспросив купеческого сына, этого тайного любовника, обо всем, что с ним было, отпустил его. А тот кинулся опрометью из дворца, побежал на берег и увидел, что вдали плывет какой-то корабль. Тогда снова садится он на ту доску, на которой добрался до острова, и плывет, рыдая и крича: «Эй, спасите меня, спасите!» Услышав вопли, плывший на том корабле купец Кродхаварман подобрал его. Но воистину творцом предначертанная судьба бежит за человеком по пятам — куда он, туда и она! Заметил Кродхаварман, что этот дурачок уединился с его женой, и тотчас же снова бросил его в океан.

И пока все это происходило, царь Ратнадхипати, не гневаясь, уселся вместе со своей женой Раджадаттой и со всеми слугами на Шветарашми, и, прибыв на Ратнакуту, поручил жену заботам ее сестры Шилавати, и поведал Шилавати и всем советникам своим, что случилось, и промолвил: «Вот какое великое горе-то со мной приключилось! Было сердце мое привязано к пустым и бессмысленным наслаждениям, а ныне я в лес ухожу, буду молить Хари о спасении, чтобы никогда больше мне такой беды не испытывать!»

И хотя министры и Шилавати отговаривали его, горем удрученного, не отказался он от решения покинуть этот мир. Половину казны он отказал добродетельной Шилавати, другую половину брахманам, а царство отдал по закону брахману по имени Папабханджана, в добродетелях превосходному.

И увидели тогда рыдающие горожане, как, отдав царство, готовый уйти в скитания и на подвиги в лес, раджа позвал слона Шветарашми и как только привели его, тот слон обратился в мужа небывалой красоты, сверкающего браслетами и ожерельями.

«Кто ты такой? И как это случилось?» — спросил его царь, а тот стал рассказывать: «Мы с тобой в прежней жизни были братьями-гандхарвами и жили на горах Малайа. Я был младшим, и звали меня Сомапрабха, а старший был наречен Девапрабхой, и была у него супруга милая и красивая, и звали ее Раджавати. Однажды взял он Раджавати на руки и пошел вместе со мной в место, называвшееся Сиддхаваса, то есть Жилище сиддхов. Нашли мы там храм Вишну, помолились в нем и стали все вместе петь перед его изваянием. Пришел в тот храм один из сиддхов и стал смотреть, не отводя глаз, на Раджавати и слушать, как она поет. Тогда мой брат возгорелся ревностью, разгневался, да и говорит ему: «Ты хоть и сиддха, да нечего тебе на нее с такой страстью смотреть!» Разгневался сиддха и проклял моего брата: «Дурачина, песьем ее я наслаждаюсь, а не со страстью гляжу. За свою глупость родишься ты теперь, ревнивец, среди смертных вместе с нею и увидишь своими глазами, как твоя жена с другим сойдется». Я из ребячества, рассерженный этим проклятием, ударил его игрушечным белым слоном, который был у меня в руках. Тогда он и меня проклял: «А ты на земле родишься таким же белым слоном». Стал тут мой брат каяться да виниться, и смилостивился сиддха и положил предел своему проклятию: «Ты, Девапрабха, по милости Вишну родившись среди смертных, станешь царем на острове, а твой брат, обращенный в слона, будет тебя возить. Будет у тебя восемьдесят тысяч жен, и познаешь ты от них великий позор, и будет тебе перед народом великий стыд. А потом женишься ты на девушке из смертных и увидишь ее в объятиях другого. Когда же ты в отчаянии отдашь царство брахманам, а сам, Девапрабха, соберешься уйти в лес на покаяние, тогда освободитесь вы — твой младший брат и ты вместе с женой — от проклятия». Так определил он конец нашему проклятию, которое обрушилось на нас из-за того, что нарушили мы когда-то карму. И вот нынче пришло нам прощение». И только лишь Сомапрабха успел произнести эти слова, как царь Ратнадхипати тотчас вспомнил о прежней жизни и воскликнул: «Так ведь это же я Девапрабха, а Раджадатта не кто иная, как моя жена Раджавати!» Тотчас же на глазах у всего народа отбросили они свои смертные тела и, обратившись в гандхарвов, взвились в небо и полетели к себе домой в горы Малайа. Шилавати же, которой достались несметные богатства благодаря ее великой добродетели, уехала в Тамралипти и стала вести там благочестивую жизнь.

Так-то вот, — молвила Ратнапрабха, — нигде в мире никто не может удержать под присмотром женщину и ничто ее не защитит больше, чем ее собственная чистота и совесть. Ревность — грех, приносящий одни беды! Из-за нее мужчины ненавидят друг друга, но жен этим не охраняют, а лишь подстрекают на еще большую страсть!»

Так говорила Ратнапрабха мужу своему Нараваханадатте, и он, прослушав этот рассказ вместе со своими советниками, был им очень доволен.

7.3. ВОЛНА ТРЕТЬЯ

И когда так закончила, Ратнапрабха свой рассказ, обратился Гомукха к Нараваханадатте: «Воистину добродетельные женщины редко встречаются; чаще всего женщины не заслуживают доверия. Послушай теперь, божественный, мой рассказ:

По всему миру славится город Удджайини. Давно уже то было, когда жил в нем купеческий сын Нишчайадатта и был он азартный игрок и что ни день, то выигрывал. Каждый день совершал он, хитроумный, омовение в реке Сипра, поклонение Махакале, и одаривал брахманов, нищих и бездомных, и устраивал им угощение, и бетель им давал и сандаловые притирания. Сам он всякий раз после омовения, поклонения Махакале и всего прочего шел на кладбище, расположенное рядом с храмом Махакалы, и там натирался сандалом и прочими снадобьями. Стоял там каменный столб, и всякий раз, когда юноша приходил туда, он на столб намазывал притирания, а потом терся о него спиной. Стал столб от этого гладким и красивым, и как-то раз увидели его забредшие на кладбище художник и ваятель. Художник изобразил на нем Гаури, а ваятель, словно играючи, — взял да и высек из камня ее фигуру. Когда же они ушли, пришла туда девушка из племени видйадхаров совершить жертву Махакале, и увидела высеченную на столбе фигуру Гаури и, после того как закончила жертвоприношение, проникла в столб, чтобы отдохнуть там. Тем временем пришел туда, как обычно, Нишчайадатта, купеческий сын, и с удивлением заметил фигуру, высеченную на столбе. Тогда, умастив тело сандалом, стал он тереться о другую сторону столба. Заметила его быстроглазая девушка из племени видйадхаров — понравился он ей, и подумала она: «Никого-то у него нет, кто бы ему спину натер. Дай-ка я ему спину натру!» И так вот подумав, высунула из столба руку и стала нежно натирать ему спину. В тот же миг почувствовав прикосновение и услышав легкое позвякивание браслетов, юноша поймал ее за руку. Вскрикнула видйадхари, укрывшаяся в столбе. «Чем я против тебя согрешила, почитаемый? Отпусти мою руку!» А Нишчайадатта ей в ответ: «Покажись и расскажи, кто ты, — тогда отпущу!» Обещала она, что покажется и расскажет о себе, и он отпустил ее. Тогда вышла из столба красавица видйадхари, села, и глядя ему прямо в глаза, заговорила: «Стоит у Гималайских гор город Пушкаравати, и правит там царь видйадхаров Виндхйапара, а я — Анурагапара, его дочь. Здесь я отдыхала после жертвоприношения Махакале, а тут ты явился, подобный оружию Бога любви Мары, и стал натирать себе спину. Сначала я слегка тебя коснулась, а потом уже и спину стала тебе натирать умащениями. Сказала я тебе все, а теперь пусти меня домой к отцу — пора мне идти!» На это отвечал ей купеческий сын: «Как же это ты хочешь уйти, моя Чанди, похитив мое сердце и не вернув его?» Она же ему так ответила на это, почувствовав трепет любви: «Встретимся мы с тобой, если ты придешь в наш город. Но только трудно, почитаемый, добраться до нашего города, и не дойдешь ты до него. Впрочем, для настойчивого нет ничего недостижимого». И при этих словах взвилась в небо Анурагапара и улетела, а Нишчайадатта отправился к себе домой. Все вспоминал он, как из столба протянулась ладонь, словно цветок из дерева, и ругал себя: «Как же это я, глупец, не сообразил задержать ее да жениться на ней?! Отправлюсь-ка я к ней, в город Пушкаравати. Либо жизни лишусь, либо судьба мне поможет!» В таких мыслях провел он целый день, а поутру отправился в дорогу на север. Повстречались ему трое попутчиков — тоже шли на север. С ними вместе прошел купеческий сын через города, переправлялся через реки, миновал деревни, пробирался через леса. Добрались они со временем до северной страны, населенной главным образом млеччхами. Поймали их на дороге таджики и продали по сходной цене другому таджику же, а тот, сделав их слугами, решил отдать в качестве взятки турку, которого звали Муравара. Привел таджик Нишчайадатту вместе с другими тремя к Мураваре, а тот, оказывается, умер. Тогда обратился таджик к его сыну: «Вот от друга отцу твоему подарок прислан. Раз он помер, следует их завтра утром на заре бросить к нему в могилу». И сын турка оставил их на ночь, крепко сковав всех четверых цепями. Видит Нишчайадатта, что три его попутчика дрожат от страха перед грозящей им смертью. «Что вы приуныли? Смелее! Несчастья бегут от стойких людей! Давайте помолимся Богине Дурге, избавительнице от несчастий!» И, подкрепив дух своих товарищей, начал он славить великую Богиню: «Хвала тебе, Богиня великая! Славлю лотосы стоп твоих, красных от крови асуров злобных! Только благодаря силе твоей Шива достиг власти над миром! Благодаря тебе живут и движутся все три мира! Ты миру защита, о сразившая асура Махишу! Защити меня, нежная к преданным, к твоей помощи прибегающего!»