Золотой дикобраз - Мюриел Болтон

— Если Людовик умрет в своей камере, как собака в конуре, ад наступит на земле, и в этом аду будешь ты! Если он умрет, то немедленно готовься к смерти сама. И на легкую смерть не рассчитывай. Не надейся.

Голос его сорвался, и он выбежал вон, прежде чем она успела что-то сказать в ответ.

Приехала Жанна и набросилась на Анну. Слушая ее, Анна думала о своем отце. Он все время пытался свести Людовика с Жанной, и вот она сейчас так горячо ратует за Людовика. Так почему бы ей самой не поухаживать за ним? Пусть поедет к нему. Он изголодался по человеческому общению, по женской близости и, возможно, примет ее сейчас как жену. И, значит, цель будет достигнута. То, чего так безуспешно добивался отец с помощью подсыпанного в вино порошка и запертых дверей в Линьере.

Анна сама удивилась этим своим мыслям. Боже, до чего черствой и холодной стала она. Бесчувственной. Все это пришло как-то само собой, постепенно. Да раньше ей такое и в голову не могло прийти, пока она не стала регентшей. Но правители и должны быть бессердечными. И поскольку она правит Францией и еще долго собирается этим заниматься, не лучше ли забыть о своей женственности, она здесь только мешает.

Так Жанна, удивленная и благодарная, отправилась в Бурже. Усталая, она отворила дверь, за которой находился Людовик. И хотя это был роскошный дворец по сравнению с прежней его камерой, она осматривала все вокруг с жалостью и ужасом. Людовик с трудом оперся на локоть и во все глаза глядел на нее. Все тело его затрепетало, когда впервые за целую, как ему казалось, вечность он увидел дружеское лицо.

— Жанна! — слабо воскликнул он и простер к ней руки. — Моя дорогая Жанна!

Она поспешила к его постели так быстро, как позволяла волочащаяся нога, и облилась слезами, увидев, как худ и бледен он был.

— О, Боже, как эта болезнь измотала тебя! — А затем, желая сразу развеселить его, она добавила: — Я привезла тебе кое-что из вещей, а главное — новости.

— Новости? Чудесно! Давай же, говори поскорее. А как же тебе разрешили сюда прийти? Здесь еще никто не был.

— Сестра все-таки разрешила мне. Узнав о твоей болезни, я сразу же поехала к ней.

— Жанна, как это благородно с твоей стороны. Тебе так трудно путешествовать, а ты… Ну а теперь расскажи обо всем. Я ведь не знаю ничего. Как Дюнуа? Ты видела его? И что происходит в Бретани? Ты что-нибудь слышала о герцогине? С ней все в порядке? А где сейчас Жорж? По-прежнему в Руане?

Произнеся это все, он обессиленно откинулся на подушки, а Жанна поспешно принялась рассказывать.

Нет, Дюнуа она не видела, но знает, что он чего только не предпринимает для освобождения Людовика. То же самое и Жорж. Все время он проводит между Руаном и Римом. Вполне возможно, он скоро станет кардиналом. Герцогиня Бретонская вышла замуж за Максимилиана Австрийского без разрешения Франции.

Это был сюрприз, хотя он, конечно, знал, что Анна-Мария не может вечно хранить верность их помолвке. Но только почему из всех она выбрала Максимилиана? Помочь он вряд ли сможет. Ей нужен кто-то рядом, в самой Бретани. Людовик вздохнул.

Жанна заметила, что он ничего не спрашивает о матери. Знает ли он, что она умерла?

— Твоя матушка, — осторожно начала Жанна, но он кивнул, и она поняла — знает.

— Это единственная новость, которую мне сообщили. И в каком-то смысле это даже хорошо, что она так и не узнала о моем поражении.

Жанна снова быстро затараторила, стараясь как-то развеселить его. Рассказала обо всех новостях Франции, послав тем временем за корзинами, что привезла из Линьера. Людовик пришел в восторг, увидев, что за роскошные вещи там были. Роскошные для него сейчас, а всего только несколько лет назад он принимал это даже не думая.

Она привезла ему одежду и постельное белье. Людовик с улыбкой рассматривал хорошо пошитую белую рубашку из тонкой материи и улыбнулся еще шире, заметив, как удивлена Жанна, когда он сказал, что впервые за два года видит подобные вещи.

А разглядев содержимое последнего сундука, он порывисто задышал.

— Книги! Ты думаешь, мне разрешат их оставить?

Негодование, какого еще не знала, охватило Жанну, когда она осознала, с какой жестокостью обращались с Людовиком. Лишили его самого необходимого, делали его жизнь невыносимой. Слова обвинения, осуждения теснились сейчас в ее голове, и она даже застыла на мгновение, чтобы насквозь пропитать ими Анну и ее низость.

— Конечно, они будут у тебя. И я пришлю тебе еще, когда получше узнаю твои вкусы.

Торопясь, он изложил ей свои предпочтения, а у самого сердце замирало от мысли, что за чудесное будущее его ждет. Оно будет наполнено книгами, прежде всего книгами, а также чистыми свежими простынями, рубашками и даже салфетками. И никакой железной клетки.

Тут он заметил, что она распаковывает что-то еще. Это была лютня. Он разглядел ее только, когда Жанна застенчиво протянула ее.

— Ты и об этом подумала! Как это чудесно!

Жанна вспыхнула румянцем.

— Я подумала — тебе нужен постоянный собеседник, с кем бы ты всегда смог поговорить.

Как же это ей удалось разгадать его главную нужду — еще один голос, который мог говорить с ним в долгие одинокие часы. Боже, да возможно ли это, чтобы так вот глубоко и бескорыстно думать о другом?

А она улыбаясь потянулась еще за одной маленькой корзинкой.

— Здесь для тебя еще один компаньон.

И приподняв крышку, она вытащила на свет белого пушистого котенка с красной ленточкой на шее и маленьким серебряным колокольчиком.

Людовик растроганно погладил мягкую шерсть. В ответ котенок протестующе мяукнул, но, оказавшись в руках Людовика, он устроился поудобнее и замурлыкал.

— А вот это, пожалуй, самое лучшее. Главное живой, понимаешь, живой. Я с ним смогу говорить. У него есть имя?

— Еще нет.

— Тогда я назову его Макс, — при этом котенок шевельнулся и мелодично зазвенел колокольчиком. — Макс Поклен, потому что я очень скучаю по моему Максу. Ты, конечно, ничего о нем не знаешь, но, возможно, если тебе разрешат прийти сюда еще раз, не могла бы ты узнать у Дюнуа, что с Максом.

— Макс Поклен. Хорошо, я обязательно разузнаю о нем.

Жанна пробыла в Бурже три дня. В эту пору темнело рано, и до поздней ночи у маленького камина они толковали о книгах, о прежних путешествиях Людовика и о многом другом, старательно избегая упоминать имя Анны или короля. О разводе они тоже не вспоминали.

Возвращаясь в Линьер, Жанна решила к Анне не заезжать. Боялась, что не сможет удержаться от обвинений, а это могло повредить Людовику. Кто знает, что на уме у этой злобной взбалмошной правительницы. Она вполне могла приказать отобрать у Людовика книги, снова лишить его чистых простыней и нормальной пищи.