Унижение России: Брест, Версаль, Мюнхен - Анатолий Уткин

Именно в свете этого Лондон признал независимость Финляндии и прибалтийских государств, именно он стал подталкивать закавказские новоформирования к самоутверждению. На встрече союзников на Даунинг-стрит 3 декабря 1918 г. министр иностранных дел Бальфур «не пожелал видеть границы России прежними в Финляндии, балканских странах, Закавказье и Туркестане». Британский поверенный в делах в Вашингтоне совместно с госсекретарем Лансингом достиг согласия в том, что они не потерпят победы большевизма в Германии, даже если это будет означать возобновление военных действий[481].

Первая британская эскадра вошла в Черное море 16 ноября 1918 г. Базируясь на Новороссийске, англичане через несколько дней осуществили выход в Баку и полностью заняли 600-километровую железнодорожную линию, соединяющую Баку и Батуми. Англичане явственно не хотели видеть в своей зоне влияния ни французов, ни белые русские власти. И все же, если дело шло едва ли не к новой войне, следовало оценить ставки. 10 декабря 1918 г. премьер Ллойд Джордж выступил инициатором дискуссии по русскому вопросу. Руководители Военного министерства Мильнер и сэр Генри Уилсон выступили за интенсификацию военных действий, за дальнейшее укрепление в Мурманске и на других ключевых подходах к России. Лорд Керзон довольно неожиданно поставил вопрос «в расовом плане» — он заявил, что англичане должны выполнять свои обязательства по отношению к белой расе. Министерство иностранных дел (в лице Бальфура) полагало, говоря о странах-лимитрофах, что «любое правительство, утвердившееся с английской помощью, должно быть поддержано».

В конечном счете британский и французский военные министры — Уинстон Черчилль и Андре Лефевр — пришли к выводу, что главной угрозой западной цивилизации становится не германский милитаризм, а русский большевизм[482]. Британия становится главным противником Советской России среди стран Запада, намереваясь (цитируя Черчилля) «задушить коммунизм в колыбели». Черчилль предложил довести численность интервенционистских войск на территории России до 30 дивизий. Последовала интенсификация интервенции. На время экстремизм победил в Лондоне.

Напомним, что Британия целое столетие выступала геополитическим противником царской России. Сторонники этой традиционной линии никогда не выступали сторонниками восстановления в России монархии — они явно опасались централизованной России. Имелось немалое число сторонников той точки зрения, что при любом режиме сильная Россия, обладающая возможностями противостоять Англии по всему периметру Евразии, будет ее мировым противником. Крайние в Англии не хотели, чтобы в ослабленной континентальной Европе Россия получила позиции, позволяющие ей стать сильнейшим государством региона.

Черчилль говорил Ллойд Джорджу, что лучшим местом применения британских войск был бы Омск. Если британские войска начнут терять свою надежность, то следует дать простор более устойчивым к социальной пропаганде американцам и японцам. Черчилль предложил «не препятствовать Соединенным Штатам и подталкивать Колчака к сближению с японцами. Если русские (белые) договорятся о посылке японцами нескольких боевых дивизий, он (Черчилль) не видит, как могут быть ущемлены английские интересы». Черчилль полагал, что у Британии по существу нет альтернативы. Русская проблема не может быть предоставлена сама себе. Страна слишком велика, а Германия слишком заинтересована в том, чтобы Запад мог хладнокровно обратиться к собственным делам.

Теперь в Форин-офисе и Военном министерстве не нужно было решать, кто опаснее — Германия или Россия. Обе страны стали жертвами мировой войны. Обе потерпели поражение, согласились на унизительные условия, отвергнуты и опустились вниз в мировой табели о рангах. Но необратимо ли их падение? А если они объединят силы? Черчилль предложил свою широкую геополитическую перспективу: через пять или шесть лет «Германия будет, по меньшей мере, вдвое больше и мощнее Франции в наземных силах… Едва ли уже вскоре последует призыв к немцам взяться за оружие, однако будущее все же таит в себе эту угрозу. Если в России к власти не придет готовое к сопротивлению правительство, то Россия автоматически станет жертвой Германии… Русская ситуация должна рассматриваться в аспекте общей борьбы с Германией, и если мы не сможем заручиться поддержкой русских, то возникнет возможность создания грандиозной коалиции от Иокогамы до Кельна, противостоящей Франции, Британии и Америке. Спасением было бы лишь создание дружественного правительства в России и сильной Польши как двух важнейших стратегических элементов».

Итак, в геополитическом плане самая большая угроза Западу стала видеться в том, что гонимые Антантой и Штатами Россия и Германия найдут некую форму сближения. Оптимальным выходом из ситуации было бы столкновение Германии и России. С примерным цинизмом Черчилль писал одной из своих знакомых: «Пусть гунны убивают большевиков». Одновременно англичане продолжали поддерживать периферийные движения в России. Они слали гаубицы Колчаку и Деникину, призывая волонтеров присоединиться к английскому легиону в Мурманске и Архангельске (более 8 тыс. добровольцев записались в этот легион). Но северный треугольник (Архангельск — Вологда — Вятка) едва ли смотрелся блестящим призом. Следуя уже намеченным курсом, Лондон мог помочь сделать Дальний Восток доменом дружественных японцев, обеспечить порты Черного моря интересующимся ими французами. Закавказье? Но этот бурлящий регион мог оказаться сомнительным приобретением. Британия в результате разгрома Оттоманской империи получала более удобные, более эффективно контролируемые нефтеносные районы Ближнего Востока — сказочные нефтяные ресурсы Персидского залива.

В декабре 1918 г. английские крейсера вошли в гавани Мемеля, Либавы, Риги и Ревеля. В Ревеле англичане предоставили значительную помощь националистам во главе с К. Пятсом, начав процесс отторжения Эстонии от России. Англичане перевезли из Финляндии добровольцев, и те отбросили русские части. Подобная же картина имела место и в Риге, где англичане заручились поддержкой германского верховного комиссара А. Виннига. Именно тогда, в январе 1919 г., англичане и немцы после пятилетней взаимной ненависти сумели «понять» друг друга. На прибалтийских территориях Лондон начал поддерживать добровольческий германский «Свободный корпус». Англичане начали платить, а немцы поставлять ландскнехтов. (Временное буржуазное правительство Латвии пообещало латвийское гражданство всем возможным германским добровольцам. В Литве им платили четыре марки в день[483].) Англичане и немцы с моря и суши пытались остановить продвижение красных войск, которые все же смогли 3 января 1919 г. войти в Ригу, а 5 января — в Вильнюс. Это было время, когда красная Россия одерживала победы и на Юге — она вошла в Харьков и продвигалась в направлении Киева.

Сейчас нет сомнения в том, что германский генерал фон дер Гольц, командующий всеми частями «фрайкорпуса» в балтийских провинциях, смотрел на свои операции как на способ получить на Востоке компенсацию тому, что Германия потеряла на Западе[484]. Его помощник Эрнст фон Саломон считал, что «только страх Запада перед большевизмом сделал нашу войну в Курляндии возможной»[485]. И если французы еще боялись вооруженных немцев, то англичане жили уже в другой эпохе. Сложилось странное соотношение сил, когда англичане через немцев поддерживали Литву, а французы — поляков, выступивших в Вильнюсе против литовцев.

Как критичный политик и ощущая важность происходящего, британский премьер всегда боялся стать заложником бюрократической схемы. Он стимулировал продолжение декабрьской дискуссии. В январе 1919 г. Ллойд Джордж задал ключевой вопрос: «Готовы ли мы вести революционную войну против страны с населением в 100 000 000 человек, связывая себя при этом с союзниками, подобными японцам, вызывающими у русских негативные чувства»[486]. Размышляя об оптимальном курсе, Ллойд Джордж ставил вопрос: насколько «рентабельной» может быть политика интервенции в огромной, трудноконтролируемой России? Отмечая опасную восприимчивость британских рабочих к большевистской агитации, Ллойд Джордж подчеркивал социальную уязвимость своей страны: «Мы индустриальная нация, мы беззащитны перед пожаром. Для взрыва, возможно, нужна только искра». Но, если Россия уйдет в степи, кто поставит предел «Дранг нах Остен», распространению влияния Германии на Восток, кто сумеет удержать Берлин от доминирования в евразийском пространстве, сдерживать ее на Балканах и Ближнем Востоке? На этапе подготовки Версаля вторая величайшая сила Запада — Британия старалась настроиться на конструктивный лад.