Бета Малого Льва - Елена Федина

— Убедился, что у вас тут полный бардак, — проворчал Ричард, — самые страшные места — это города. Сильный сосет у слабого, и никакой взаимовыручки.

— Самые страшные места — это цитадели мощных Пастухов, особенно Тостры, — возразил Леций, — я бы тебе показал, но никакой вероятности, что ты потом оттуда выйдешь. Никто к нему лишний раз не суется.

— Мы можем телепортировать.

— У Тостры это невозможно. Черт его знает, где он утащил эту аппаратуру, наверно с какого-нибудь военного завода. У него стоит защитное поле на четвертое измерение. Расшибешься в лепешку и вернешься назад. Его если только твоим звездолетом можно пробить.

— Что-то он мне все меньше нравится, — сказал Ричард.

— Кому может нравиться паук? — усмехнулся Леций, — хотя с Прыгунами он весьма приветлив. Осторожничает. И лишних проблем не любит. С моим дядей даже дружит. Но упаси бог его тронуть. Да это и ни к чему, он так жаден, что легко покупается.

— И много у него рабов?

— Сотни.

— Всех не выкупить.

— А он на это и не согласится. Он же без них просто сдохнет.

Внизу показался замок, белый как сахар, светлый оазис в стране кошмаров. Ричард впервые посмотрел на Леция с благодарностью. Хотя бы за то, что он пытался сохранить хоть какую-то видимость гармонии в этом умирающем мире.

— Ладно, уломал, — сказал он, — срочно вызываю с корабля специалистов, готовь помещения и лаборатории. А корабль отправляю назад за подмогой.

— У меня все давно готово, — усмехнулся Леций.

Настроение было скверным. Перед глазами стояли безобразные морды и детские трупы, которые валялись под ногами. Чтобы придти в себя, Ричард вышел в лес, побродил там, пиная сучки и вдыхая запах хвои и влажной земли, заставляя себя смириться с происходящим. Что потеряно — не вернешь. Надо спасать то, что есть. Трупы не оживишь, любовь не воротишь, пепел не подожжешь.

Возвращался он уже успокоенный. Во дворе Зела кормила олененка, на распахнутой красной куртке лежали, светясь, ее золотые волосы.

— Такой смешной, — улыбнулась она, гладя олененка между ушами, — его зовут Лаки.

Ему вдруг показалось, что она все врет. Что быть того не может, чтоб она забыла Дельфиний Остров, море, номер-грот, и то совершенно безумное желание, которое приковывало их друг к другу столько дней подряд. Даже в самой трезвой и ясной голове это не укладывалось. На мгновенье его охватило отчаяние. Он взял ее за плечи, заглянул в глаза.

— Ты, в самом деле, меня не помнишь?

— Вы — отец Ольгерда, — сказала она.

Это вежливое отстраненное «вы» его остудило. Он отпустил ее и на всякий случай убрал руки в карманы. Там он сжал их в кулаки. Казалось бы, все уже пережито, перемолото и посыпано пеплом, зачем же опять?

— Прости, — сказал он.

Олененок тыкался мордочкой Зеле в колени. Она не обращала на него внимания, с тревогой глядя на Ричарда.

— Я догадываюсь, — сказала она, — что нас что-то связывает. Видимо, я многим вам обязана?

— Напротив, — покачал он головой, — я хотел извиниться.

— Вы меня обидели? — удивилась Зела.

— Да, — вздохнул он, — невольно.

И подумал, какую длинную историю ей придется рассказать, чтобы она поняла, почему он так тупо стоит перед ней и все еще чего-то хочет.

— Я не могу вас простить, — улыбнулась Зела, — я ведь не помню никакой обиды.

— Может, это и к лучшему, — усмехнулся он.

За высоким забором виднелся лес. Там, за черными елками, садилось золотое солнце. Там он уже сумел успокоиться и со всем смириться. Одного только он не мог забыть: как она смотрела на него, когда улетала с Ольгердом в замок. Улетала с Ольгердом, а смотрела, как заколдованная, на него.

— Ричард, — спросила она серьезно, — между нами что-то было?

Где-то далеко-далеко остался и солнечный берег, и горячий песок, и два жадно сплетенных тела, разучившихся и ходить, и говорить, лишь бы не размыкать объятий и не прекращать поцелуя…

— Нет, — сказал он, отступая, — ничего.

В последнюю неделю в замке царили суета и оживление. Рядом, прямо за перелеском на поляне, опустился еще один антиграв. Из него перевозили аппаратуру и медикаменты, срочно начались опыты, Ингерда сама в них участвовала в качестве кролика для сравнительных анализов. Все куда-то торопились, выезжали в города и всякие приюты, собирали статистику, делали съемки для земной комиссии… Она перестала надеяться, что у Леция найдется для нее время, и добросовестно работала медсестрой в импровизированной больнице в левом крыле замка.

Рядом с ней работала Ла Кси. Она оказалась полной неумехой в этом деле, но горела желанием помочь. Доктор Арнольд поручил ей самое несложное: отводить пациентов в душ и следить, чтобы они не съели мыло или мочалку.

Ингерда умела обрабатывать открытые раны и язвы, лечить лишай и экземы. О брезгливости она уже не думала. Этот порог однажды уже был перейден. Была только жалость и чувство обреченности, потому что вылечить всех не было никакой возможности. Так же, как и вернуть им утраченную жизненную силу.

По вечерам люди развлекались по-своему. Они собирались в красной гостиной или разводили костер в лесу и пели под гитару. Гитар было целых три, а певцов — и того больше. Пели все хором и по очереди. Она и сама любила старые романсы. Алина говорила, что у нее нет голоса, но поскольку тут не было таких строгих критиков, Ингерда тоже пела.

Леций иногда появлялся ненадолго, сидел тихонько в углу и так же молча исчезал. Зато затворник Конс и его своенравная дочка полюбили эти сборища. Аделе, кажется, нравился Леман, и она просилась сопровождать его делать съемки. Леман относился к ней снисходительно, не лучше, чем ко всем другим женщинам, которых тихо презирал за их слабости и болтовню. Тем не менее, он ее брал из уважения к Консу.

К Лецию Ингерда больше не ходила. Понимала, что не до нее. Но у своей служанки она выспросила о нем все, что могла.

Детей у него нет, отец его тоже был Прыгуном и почему-то так и не вернулся с какой-то планеты. Женщин у него полно, можно сказать, любая сочла бы за счастье стать любовницей хозяина. Только ему не до них. Госпожу Ла Кси он любит. Всегда любил. И всех заставил ее любить. Госпожа Ла Кси добра и прекрасна, почему бы нет? Госпожа Ла Кси часто гостила у хозяина. У нее даже есть свои покои в его замке. Но она никогда не была его любовницей. А почему, этого никто не знает.