Роковая Роксана - Ната Лакомка

мной несколько раз, но я упорно хранила молчание, и в конце концов он отступился, перестав меня беспокоит.

Перед полуночью новобрачных полагалось проводить в спальню, и гости, уже изрядно повеселевшие от выпитого вина, бросились за нами нестройной толпой, когда мы с графом поднялись с кресел, поклонились, и рука об руку пошли к выходу.

Сейчас запоют обычную свадебную песню с намёками, от которых краснеют девушки, потом будут требовать мою чулочную подвязку…

Я вздрогнула и поёжилась, приказывая себе потерпеть и выдержать такое бесцеремонное внимание, но вдруг мой муж остановился.

- Подождите, господа, - с улыбкой обернулся он к гостям. – Мы – разумные, цивилизованные люди, и нам нет необходимости следовать устаревшим обычаям. Прошу вернуться к празднику, ваша компания нам с женой не понадобится.

Люди замерли и замолчали, словно налетели на невидимую стену и лишились дара речи.

Скажи подобное любой другой, это расценили бы как оскорбление. Но граф Бранчефорте продолжал улыбаться, и кто-то из гостей засмеялся – сначала неуверенно, потом громче, и вот уже все хохочут, будто услышали самую смешную шутку на свете.

- Желаю вам весёлой ночи, - граф обнял меня за талию и добавил: - И нам с женой – тоже.

Новый взрыв смеха, и вот уже мы выходим из зала, и следом бегут лишь пажи, державшие мою фату.

Карета ждала нас, и Лойл распахнул дверцу, не выпуская кнут. Я поднялась о лесенке, села и резким движением втащила внутрь фату, не давая графу Бранчефорте помочь мне.

- Останьтесь, - велел он пажам, и те послушно отступили, не решившись встать на запятки кареты.

Когда граф сел рядом со мной, Лойл вскочил на козлы и взмахнул кнутом, пуская лошадей по улице.

Дорогу до Королевского полумесяца мы проделали в полном молчании, и когда экипаж остановился возле крыльца, граф сам открыл дверцу, не дожидаясь слуги, и подал мне руку, помогая выйти.

Я собрала фату в охапку, немилосердно смяв, и спустилась по лесенке, сделав вид, что не замечаю руки графа.

- Ну не будьте такой злюкой, - упрекнул он, отпирая дверь и пропуская меня внутрь апартаментов. – Я так старался…

– Извините мою резкость, милорд, - сказала я, когда мы с мужем оказались в зеркальной прихожей, - но поймите меня правильно. Всё произошло так неожиданно, я немного растерялась… Но очень благодарна, что вы избавили нас от всей этой толпы. Этой ночью я никого не хотела бы видеть.

- М-м, - промычал Бранчефорте, жестом предлагая мне подняться по лестнице.

Мы прошли на второй этаж, и там граф проводил меня мимо гостиной, где я уже бывала, по боковому коридору до ещё одной комнаты. Переступив порог, я нерешительно остановилась.

Разумеется, это была спальня. Слева к ней примыкала ванная комната, и через приоткрытую дверь я увидела край серебряной ванны, а у противоположной стены стояла кровать, застланная атласным одеялом. Кровать была такой огромной, что в ней вполне могла бы разместиться вся моя семья, ничуть не мешая друг другу.

Роскошная обстановка, роскошная мебель, пышные ковры… Но здесь не было ни цветов, ни личных вещей – так же, как и в гостиной. Совершенно ничего, что могло бы указать на хозяина, или на то, что у него сегодня свадьба. Эта безликая комната лучше всего напомнила мне, что представление закончилось, и именно это – реальность.

- Откроем балкон? – предложил граф, подходя к балконной двери. – И можем выпить чаю с конфетами, любуясь на окрестности. Или хотите устроить второй завтрак?

- Мне бы хотелось переодеться, - сказала я тихо. – Можно послать кого-нибудь за моими вещами?

Граф молча распахнул шкаф, и там я обнаружила по меньшей мере дюжину платьев разных расцветок и фасонов, начиная от утренних муслиновых туалетов, заканчивая вечерними платьями и платьями для прогулки и дома. Все эти наряды мне не принадлежали, но я сразу поняла, что любой из них придётся мне впору. Эти платья предназначались не девице предсвадебного возраста, а замужней женщине – все ярких, глубоких цветов, со смелыми декольте и экстравагантной отделкой.

- Успели сшить только это, - извинился мой муж, - но через неделю обещали приготовить остальное. Так что не беспокойтесь за скудость гардероба.

- Вы очень заботливы, - сказала я чинно, глядя в пол.

- Ждёте, когда я уйду? – догадался граф.

- Мне хотелось бы переодеться, - уклонилась я от прямого ответа.

- Хорошо, - он кивнул. – Вы почти ничего не ели на свадьбе… Предлагаю выпить по чашке чая. К чаю есть сладости и паштет.

- Не думаю, что мне захочется… - начала я, но муж перебил меня.

- Пригласите и господина Ронбери. – сказал он. – Тем более, у меня есть к нему деловое предложение.

Граф ушёл, оставив меня наедине с новыми платьями и размышлениями, для чего же понадобился господин Ронбери. Если бы не последняя фраза, я бы предпочла покрепче запереть дверь изнутри и предложить милорду Бранчефорте поспать на диванчике в гостиной, но любопытство пересилило. Да и не съест же меня граф, в самом деле.

Снимать свадебный наряд пришлось мне самой, поэтому я провозилась довольно долго. Часы показывали уже половину второго, когда я выбрала домашнее платье из мягкой тёмно-синей ткани, со вставками из шёлка цвета слоновой кости. Платье пришлось мне впору, будто шилось на меня. А впрочем, так оно и было, если верить графу. Мне оставалось лишь изумлённо покачать головой предусмотрительности господина королевского эмиссара, который позаботился не только о подвенечном наряде, но и о моём гардеробе замужней дамы.

Замужней!..

Тут я снова покачала головой – на этот раз не изумлённо, а грустно. Потому что фарс, конечно, сыграл мне и моей семье на руку, но душевного умиротворения лично для меня не принёс. Но попечалиться я смогу и после, а сейчас лучше отвлечься и разузнать, для чего графу понадобился Ронбери.

Когда я вошла в гостиную, граф сидел в кресле и, вооружившись ножом для бумаг, вскрывал письма. Их была целая пачка, и мой муж или бегло просматривал несколько строк, а потом откладывал письмо в сторону, или углублялся в более внимательное чтение, а потом задумчиво клал письмо в конверт и убирал в сундучок.

Я позволила себе некоторое время постоять на пороге, оставаясь незамеченной.

Граф Бранчефорте тоже переоделся. На нём были домашние штаны табачного цвета, белая рубашка, расстёгнутая на три верхних пуговицы, а поверх он набросил бархатный алый халат, который я однажды уже