Роковая Роксана - Ната Лакомка

ведь сразу говорила, что он безумно в тебя влюблён, - сказала она заговорщицки. – Я это с первого же взгляда поняла.

Дверь открылась, и заглянул Гилберт.

- Входите, входите, милорд, - радушно пригласила его мама. – Тем более, я уже ухожу. Мне надо немного поспать. А вам есть что обсудить, - она наклонилась ко мне и со значением прошептала: - Отказывайся от Тобермори! Настаивай на Пьяццо-Поло! Там шикарный курорт и в сезон куча важных лиц. Заодно заведёшь полезные знакомства, чтобы пристроить Стеллу…

- Ты неисправима, - сказала я, горячо её расцеловав.

Когда мама ушла, муж сел на край кровати, держа мою руку в своих руках.

- Итак, вы решились на служебный подлог, - сказала я строго. – Скрываете правду от его величества?

- Король меньше знает, лучше спит, - перефразировал Гилберт известную поговорку. – Не волнуйся. Мы назовём это не служебным подлогом, а заботой о монархе. Его величеству не нужны печальные подробности, это плохо влияет на пищеварение. Мы же не желаем зла королю?

- Не желаем, - признала я и добавила: - Спасибо. И за Стеллу тоже.

- Не благодари, - сказал он, переплетая пальцы с моими. – Когда почувствуешь себя лучше, то сразу уедем. Тобермори? Или, всё-таки, южный берег?

- Мама успела и здесь, - произнесла я, качая головой. – Конечно, Тобермори! Надо же узнать, кому понадобилась ракушка морского бога!

- Вот это уже мистер Ронбери, - с удовольствием произнёс Гилберт. – Узнаю его журналистскую хватку.

- Оставим Ронбери в покое, - быстро ответила я. – Скажи лучше, как получилось, что ты пробыл столько времени под водой, выплыл и был свеженький, как апельсин? И почему ты заподозрил Аделарда?

- Сначала отвечу на второй вопрос, - муж прилёг рядом со мной, свечка погасла, но нам хватало света луны, как и щебета птиц за окном. – Я сразу стал подозревать его, когда обнаружил странную тягу провинциального господина ко всему самому лучшему. Лучшая трубка, красавица-жена, даже часы – дороже, чем ваш дом со всеми обитателями… У него было мало вещей, но все – отменного качества.

- Вот так подозрение, - не удержалась я. – Ты сам постоянно хвалился, что любишь всё самое лучшее.

- Как ты сказала, - ничуть не смутился Гилберт, - в этой истории изначально была путаница. Хвалился один, но истинным ценителем прекрасного был другой. И Бранчефорте…

- Только не говори, что ты – не настоящий граф, - я подозрительно посмотрела на него.

- Нет, настоящий, - засмеялся он. – Просто родовое имя Бранчефорте переводится совсем не как «ветка». А как «жабры». Говорят, кто-то из моих предков был рождён от морской девы. Правда или нет, но все мы прекрасно плаваем и можем долго не дышать под водой.

- Да неужели?! – поразилась я. – А ну-ка, покажите свои уши, милорд. Проверю, не рыба ли вы переросток!

Разумеется, никаких жабр на Гилберте я не обнаружила. Зато оказалась утоплена в подушках и перине, и вскоре нас с мужем занимало вовсе не соловьиное пение, и даже не полная луна, которая, проплывая по небу, щедро лила свет в наше окно.

Конец