Роковая Роксана - Ната Лакомка
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- Мне надо одеться, - залепетала я, отстраняясь. – И обуться… Я замёрзла, милорд… Гилберт…
Он опомнился и отпустил меня, шагнув в сторону. Оттянул шейный платок, глубоко вздохнул и принялся разглядывать груду тряпья на полу.
- Да, надо какую-то одежду, - согласился он. – В таком виде нести вас по городу – сущее безумие. Так мы получим ещё с десяток спятивших мужчин и активное пополнение в ведьмацком ковене. Скажу Лойлу…
В дверь деликатно стукнули, потом она приоткрылась, и я увидела слугу графа, который просунул в щель между дверью и косяком руку, протягивая длинный женский плащ из голубой шерсти.
- Очень кстати, - проворчал Броанчефорте, как мне показалось – с некоторой досадой. – Давай сюда, - он забрал у слуги плащ и поскорее набросил его на меня, старательно завязав шнуровку на вороте и проследив, чтобы складки ткани скрывали меня до самых пяток.
Я обулась, собрав чулки и нижнее бельё, скомкав их и спрятав под плащ, и вместе с графом вышла из страшной комнаты, где умудрилась услышать самые невероятные признания, которые только можно вообразить. Ни одна из героинь известных мне романов не переживала подобного. Только как можно сравнивать книжные выдумки и реальную жизнь?..
Проводив меня до Королевского Полумесяца и передав под усиленную охрану в лице Лойла и двух горничных, граф Бранчефорте отправился допрашивать таксидермиста. Я предпочла бы отправиться с ним, но едва я об этом заикнулась, как граф разозлился не на шутку. Испытывать судьбу я не стала, тем более что мне требовалось одеться, как подобает благородной даме, а не щеголять в туфлях на босу ногу и в плаще на голое тело. И ещё я хотела вымыться. Смыть с себя все страхи, волнения, жадный взгляд чучельника и запах шкур, соломы и клея, которыми был пропитан подвал, в котором я чуть не рассталась с жизнью.
Ванну я принимала очень долго, успев даже подремать в тёплой, пахнущей розами воде.
Горничные тщательно расчесали и высушили мои волосы, уложили в простую причёску, я надела свежее бельё, батистовую нижнюю рубашку и домашнее платье – тёмно-красное, с оборками и широким поясом.
Посмотрев на себя в зеркало, я приказала себе не вспоминать о том, что произошло. Потому что теперь всё закончилось. И больше никто никому не угрожает. И граф Бранчефорте жив…
В девять вечера ушли горничные, и можно было отправляться спать, но я продолжала сидеть в гостиной, удобно устроившись на диване, положив на колени книгу, но не прочитала ни строчки.
Граф вернулся домой за несколько минут до полуночи.
Я слышала, как хлопнула входная дверь, раздался голос графа – он что-то спрашивал у своего слуги, а потом начал подниматься по лестнице.
Отложив книгу, я ждала появления мужа, волнуясь всё сильнее, хотя поводов для волнения уже не было. Граф возник на пороге, на ходу расстёгивая камзол, но заметил меня и остановился.
- Почему вы не спите? – спросил он. – Вам надо отдыхать. Вы многое пережили сегодня.
- Как прошёл допрос? – произнесла я вместо ответа.
- Давайте поговорим об этом завтра, - предложил граф. - Всё-таки, день был трудный.
- Хорошо, - я поднялась с дивана, закрывая книгу и откладывая её на стол. – Хотите, заварю чай? Или приготовить что-нибудь поесть? Я ужинала без вас, потому что не знала, когда вы вернётесь…
- Правильно сделали, - он повернулся ко мне спиной и снял камзол, бросив его в кресло. – Благодарю за заботу, Роксана, но ничего не надо. Идите отдыхать. И я отдохну тоже.
- Спокойной ночи, - сказала я ему.
- Спокойной ночи, - спокойно прозвучало в ответ, и граф принялся гасить свечи на столе.
Глава 25
Мне ничего не оставалось, как уйти в свою комнату. Вернее, в спальню графа, в которой мне снова предстояло спать одной.
Муж не окликнул меня, не догнал на полдороге. Не повторил ни слова, что говорил мне в подвале. Но разве я ждала повторения?..
В спальне было темно, но я не стала зажигать свет. На ощупь добралась до постели, села на неё, а потом легла, свернувшись клубочком.
«Не будет никакого развода».
А сам считал меня ведьмой…
Я долго лежала, глядя в темноту, и лишь когда часы пробили два ночи, поднялась, чтобы раздеться.
Сняв платье и переодевшись в ночную рубашку, я распустила волосы и распахнула окно. Соловьи заливались так, словно решили за одну эту ночь спеть все свои песни.
«Полюбил с первого взгляда…».
Странно слышать такое от графа Бранчефорте. От того самого, который щеголял в неприличном купальном костюме, который шокировал публику, соря деньгами и целуя меня прилюдно.
«С первого взгляда…».
Как всё просто, оказывается. С первого взгляда.
Но, действительно, что может быть проще? Увидеть – и полюбить… Разве настоящая любовь возникает как-то иначе? Разве настоящей любви нужно время, чтобы разложить всё по полочкам, обдумать, сделать выводы?..
Соловьи пели, и сердце у меня тоже пело – беззвучно, но сладко. Дрожа, замирая, волнуясь…
С первого взгляда… А разве я не влюбилась в графа с первого взгляда? Пусть и пыталась убедить себя, что всё это не больше, чем интерес к новому и яркому человеку, появившемуся в нашем городе…
Часы пробили половину третьего, и я, словно проснувшись от долгого сна, вздрогнула, почти с удивлением вслушиваясь в нежное и сладостное пение соловьёв.
К чему эти никому не нужные мысли? Зачем эти размышления?.. Надо действовать, а не размышлять. И тем более, не откладывать ничего на завтра. Потому что завтра может и не наступить.
Выскользнув из спальни, я бесшумно прошла по коридору, пару раз глубоко вздохнула, задержавшись на пороге, а потом на цыпочках вошла в гостиную. Свечи были потушены, но шторы на окнах подняты, пропуская в комнату море лунного света.
Граф Бранчефорте спал на диване, подложив под голову свёрнутую куртку, и даже не раздевшись. Он только лишь снял сапоги. Я подошла к дивану и опустилась коленями на ковёр, глядя на спящего. Даже во сне уголки его губ насмешливо кривились. А между бровями залегла едва заметная морщинка. Не сегодня ли она появилась? Раньше я её не замечала. Протянув руку, я легко провела по морщинке пальцем, разглаживая. От этого прикосновения граф мгновенно проснулся, но даже не пошевелился, увидев меня.
- Какой вы легкомысленный, - сказала я шёпотом, потому что не хотелось говорить громко, когда светит
