Вне времени - О. Шеремет

— Не вижу больше никаких вариантов.

Я отвернулся. Алхаст легонько сжал моё плечо, неправильно истолковав жест.

— Здесь нет твоей вины, Даррис… Я знаю, какие вы с Лаэли друзья. Мы найдём её, обязательно!

Как он выделил это слово "друзья"! Он всё знает, всё… Мой рот и глотка наполнились ядом, который хотелось плюнуть в лицо этому лицемеру. Но я сдержался. Твоя подружка уже поплатилась за свои игры. Тебе я не стану причинять вред — слишком ценю ту открытую дружбу, которую ты дарил зловещему темному эльфу.

— Отправимся в монастырь? — я оживился, будто в голову пришла гениальная идея.

Мы можем перерыть жилище настоятеля вверх дном — и остаться с носом. Присутствие Лаэли, пока на ней одет мой амулет, обнаружить нельзя никакими способами, а уж о том, чтобы Алхаст не смог найти Настоятеля, позабочусь я. Сейчас он находится в маленьком алтарном зале под жилищем отшельника. Он — и ведьма, которой нет ещё и двух десятков лет… Что ж, она должна была быть готова к такому обороту дел — выбрав дорогу чародейки!

Почему она не желает уйти из моих мыслей? Алхаст сидит на развороченной кровати в покоях Настоятеля (язык не позволяет назвать это обиталище кельей). Прошло уже чуть больше суток. От усталости и волнений черты лица эльфа стали ещё острее, длинный нос вытянулся, светлые глаза запали.

— Ведь не может быть, чтобы она… чтобы её…?

И я должен его успокаивать — какая ирония.

— Не думаю. Алхаст, тебе надо отдохнуть — иди к себе и поспи пару часов. Я раскину сети по ближайшим мирам, постараюсь отыскать Лаэли.

— Хорошо. Только обещай, что разбудишь меня ровно через два часа? Ты ведь устал не меньше моего. И… спасибо, Даррис.

С этими словами Архимаг исчез. Они благодарят меня — эти двое бестолково влюбленных магов!

Конечно, я не стал ничего делать, а раскинулся на кровати, надеясь выспаться за полтора-два часа, чтобы потом быстренько наладить какую-нибудь дырявую поисковую сеть. Я ведь устал не меньше его, ха.

Как я ни старался убедить себя в том, что нахожусь в превосходном настроении, это не удавалось. Боги Бездны, ну почему всё так вышло? Почему мы оказались в одном университете, почему влипли в эту историю с зеркалами, почему она предала меня?.. Ни а один вопрос не имелось вразумительного ответа — да и откуда им взяться. Маги — плохие философы, а мы, некроманты, вообще к умствованиями не склонны.

Наконец мне удалось ввести себя в состояние транса, предшествующего сну — и отдаться богам снов, надеясь хоть там очистить ум от назойливых мыслей, которые рвали меня на куски подобно стимфалийским птицам и жалили отравленными кнутами…

Но сон не принёс облегчения — я держал в руках калейдоскоп с разрозненными осколками моего прошлого, и на всех присутствовала Лаэли. Даже до университета, когда я не знал её, когда делил время между изнуряющими занятиями магией и боем на скимитарах, когда "отдых" заключался в прыжках из постели одной красавицы к другой.

Я встряхиваю калейдоскоп — картина меняется, но она составлена из тех же разноцветных кусочков, и мне никуда не сбежать от себя.

Зачем ты не оставишь меня в покое — ты ведь, возможно, уже мертва!

Медная, морская, холодная, милая, злая, светлая, огненная…

— Хватит уже!!! — заорал я. Реальность вздрогнуло, и её слегка покорежило. Но мне не было до этого дела: я дрожал от холода и слабости; волосы взмокли и прилипли ко лбу, к вискам, к шее. Попытайся я принять свои чувства, как они есть, было проще и не было бы этих — "почему", но я ведь — дроу…

Я чувствовал себя одиноким — как никогда в жизни. И я понимал, что одиночество станет моей единственной подругой, если только Лаэли не вернётся. Ещё кое-что пришло ко мне: осознание того, что мне всё равно, сколько раз Лаэли солжёт, и всадит ли она мне в грудь кинжал (как приснилось когда-то давным-давно!) — лишь бы она жила.

— Я нашёл её, — эти слова вырвали Алхаста из сна лучше любого будильника.

— Где! — Эльф подскочил на кровати и с трудом сфокусировал взгляд.

— В монастыре, в потайной зале… Поторопись.

АЛХАСТ

Даррис, накинув Мантию Отвлечения, уверенно бежал впереди, изредка прикрывая глаза, сверяясь с только ему известной картой, хранящейся в памяти. Одна мысль билась в уме светлого Архимага: "Поздно. Поздно."

"Не поздно!" — упрямо возражал он, забыв, что говорить с самим собой — первый признак сумасшествия. Да и какая разница? Лишь бы успеть… Он даже не решался представить, что станет с еãо жизнью после ухода рыжей ведьмы. Он слишком тщательно оберегал этот огонек свечи, прежде чем заметил, что и его одежда пылает. Что случится, если потушить огонь?..

"Не поздно!" — настырно и невпопад повторил Алхаст.

В подземном святилище, куда пришлось спускаться по темной и сырой лестнице, были только двое — мужчина в одеждах церковника и Лаэли, лежащая на алтаре. Прежде чем церковник успел обернуться, он отлетел в сторону, стукнулся о стену и грузно стек на пол.

— Лаэли! — Алхаст схватил в охапку самое дорогое нà свете существо и прижал к себе. Девушка не отреагировала. Она была жива — дышала, хотя и слабо; сердце билось, хоть и очень медленно.

— Похоже, в трансе, — Алхаст осторожно положил её обратно, бегло смотрел, сновà становясь собой — собранным и деловитым Архимагом.

ЛАЭЛИ

Похоже, я в трансе. Или умерла.

Я могла видеть, слышать и, наверное, даже шевелиться — только желания не было. Какие у мертвецов могут быть желания? Все знания и воспоминания были доступны — просто не хотелось пользоваться ими. Наблюдать за человек в длинном одеянии, как он говорит, поднимает руки, дышит и ходит. Слышать другой голос, не хотеть понимать, о чём они говорят, услышать крик. Испытать удивление.

Удивление. Кажется, раньше мне это нравилось. Нравится — это когда хочется испытывать какое-то чувство ещё и ещё…

Я почувствовала липкую паутину транса, кутавшую меня со всех сторон. Чувства и желания были по-прежнему мертвы, но уже захотелось чего-нибудь хотеть… Следующим чувством был страх. В приближении человека в длинном чувствовалась угроза моему вялому телу и ещё более вялому сознанию.

Услышать другие звуки — я отдавала себе приказы, боясь, что и последняя иñкорка сознания ускользнет в бездну. Страх мне не нравился — но это было единственное, что я могла испытывать… Значит — бояться.

Ещё два существа — тёмное и светлое. Они мне знакомы. Человек в длинном одеянии исчез из поля зрения. Услышать голос. Почувствовать странное движение моего тела, пришедшее снаружи. Услышать слово, порождающее смутные ассоциации…