Мир от Гарпа - Джон Ирвинг

— Боже мой, ты только вспомни ее книгу, — часто говорил он Хелен, но она, верная своему слову, держалась в стороне от этих споров. Она не станет читать новую повесть Гарпа, ни одной страницы.

— Почему он вдруг захотел разбогатеть? — спрашивал у Хелен Джон Вулф. — Что с ним происходит?

— Не знаю, — пожимала она плечами. — Кажется, он верит, что деньги нас защитят.

— От чего? — недоумевая Вулф. — Или от кого?

— Вам придется подождать, пока я закончу книгу, — объявил Гарп издателю. — Бизнес есть бизнес. Эту книгу я пишу ради денег и хочу, чтобы вы не ждали от нее ничего другого. Мне все равно, нравится она вам или нет. Я прошу вас об одном: ее надо хорошо продать.

— Я не бульварный издатель, — ответил Джон Вулф, — да и вы, по-моему, не бульварный писатель. Жаль, что мне приходится об этом напоминать.

Слова Гарпа сильно его задели. Он сердился на то, что Гарп взялся судить о бизнесе, в чем он, Джон Вулф, смыслил куда больше. Но он помнил, какую трагедию пережил Гарп. Знал, что он хороший писатель и лучшие его книги еще впереди. И не хотел терять его.

— Бизнес есть бизнес, — повторил Гарп. — Вы считаете мою книгу бульварной? Что ж, тем легче будет ее продать.

— Это не главное, — грустно усмехнулся Вулф. — Никому не известно, почему одни книги раскупаются, а другие нет.

— Знакомая песня, — огрызнулся Гарп.

— Я не заслужил, чтобы вы так со мной разговаривали, — заметил Джон Вулф. — Я ваш друг!

Гарп знал: это действительно так. Он повесил трубку, перестал отвечать на письма и закончил „Мир от Бензенхейвера“ за две недели до того, как Хелен с помощью только одной Дженни произвела на свет третьего ребенка — девочку, тем самым избавив их от необходимости подыскивать мужское имя, которое не имело бы ни малейшего сходства с именем Уолт.

Дочку назвали Дженни. Дженни Гарп — так звалась бы и Дженни Филдз, имей Гарп законного отца. Дженни была счастлива, что внучка унаследовала ее имя.

— Вы будете нас путать, — сказала она.

— Но я-то всегда звал тебя мамой, — успокоил ее Гарп. Он не стал напоминать матери, как однажды ее именем назвали фасон платья. И почти год нью-йоркские модницы щеголяли в белых платьях медицинских сестер с ярко-красным сердечком, вышитым на левом кармашке. „Дженни Филдз“ — было написано на сердечке.

Когда родилась дочь, Хелен была счастлива. Ее переполняла благодарность: первый раз после смерти Уолта она почувствовала, что нестерпимая боль утраты отступила от сердца.

„Мир от Бензенхейвера“, спасший Гарпа от тех же мук, находился теперь в Нью-Йорке у Джона Вулфа. Издатель вновь и вновь перечитывал роман. Ему удалось пристроить первую главу в порнографический журнал столь похабного свойства, что, по его убеждению, Гарпу ничего не останется, как поверить в бесславный конец своего детища. Журнал назывался „Промежности“, и помещенные в нем фотографии в точности соответствовали названию. История Гарпа о жестоком изнасиловании и страшной мести была проиллюстрирована множеством снимков „влажных открытых бобрих“, о которых Гарп слышал еще от приятелей-борцов, когда учился в „Академии Стиринга“.

Гарп набросился на издателя с яростными упреками: конечно же, он нарочно отдал его главу в самый низкопробный журнал и даже не попытался пристроить ее получше.

Честный Вулф уверял, что обошел все редакции в городе и всюду получал от ворот поворот. Только порножурнал, последний в списке, по достоинству оценил сочинение Гарпа. Да разве где-нибудь еще найдешь место для дикого, невиданного насилия, расцвеченного бессмысленной мишурой секса?

— Но моя книга будет совсем о другом, — возмутился Гарп. — Вы в этом убедитесь.

Как бы там ни было, он живо интересовался судьбой первой главы „Мира от Бензенхейвера“, напечатанной в „Промежностях“. Но вскоре обнаружилось, что ее появления никто не заметил. Публика, покупавшая журнал, предпочитала разглядывать скабрезные картинки и вряд ли когда-нибудь утруждала себя чтением.

„Может, они все-таки что-то читают в этом журнале после сеанса самообслуживания с помощью этих картинок? — писал издателю Гарп. — Интересно, как я читаюсь в минуты расслабления и, возможно, полного одиночества (самое подходящее состояние для чтения)? Но в то же время читатель, наверное, страдает от комплекса вины, испытывает чувство униженности и особой ранимости (а это не самое лучшее состояние, чтобы полежать с книжкой). Во всяком случае, писать в таком состоянии трудно“.

„Мир от Бензенхейвера“ повествовал о тщетном стремлении Дорси Стэндиша защитить жену и ребенка от чудовищной жестокости мира. Арден Бензенхейвер вынужден уйти в отставку — его оригинальные идеи в конце концов навлекают на него гнев вышестоящих инстанций. И Стэндиши нанимают его в телохранители; он живет у них в доме на положении вооруженного „доброго дядюшки“. Его все любят, но Хоуп в конце концов отказывается от его услуг. Хотя именно ей довелось испытать страшное прикосновение реальности, она боится жизни гораздо меньше мужа. Повинуясь требованию Хоуп, Бензенхейвер покидает дом Стэндишей, однако Дорси, подобно ангелу-хранителю, продолжает опекать старого полицейского. Он поручает Бензенхейверу охранять единственного сына Ники, и полицейский всюду неотступно следует за мальчиком.

Но Бензенхейвер не годится в сторожевые псы; терзаемый страшными воспоминаниями, он перестает замечать происходящее вокруг, и Стэндиши понимают — он не столько защитник, сколько угроза.

Гарп говорит про него: „Изгой, балансирующий на грани света и тьмы; отставной блюститель закона, гибнущий у края кромешной тьмы“.

Хоуп хочет второго ребенка, надеясь, что это вылечит мужа от страхов. Ребенок родился, но воображение Стэндиша, кажется, обречено создавать все более страшных параноидальных монстров. Едва поверив в безопасность жены и детей, Дорси начинает подозревать Хоуп в измене. Его преследует мысль: лучше бы ее опять изнасиловали, это причинило бы ему меньше боли. И он начинает сомневаться в своей любви к Хоуп, в самом себе. Его мучает совесть, но он просит Бензенхейвера следить за женой, чтобы удостовериться в ее измене. Арден Бензенхейвер, однако, отказывается выполнять сумасбродные приказания Дорси. Его наняли для охраны семьи от опасностей внешнего мира, а не для того, чтобы отнимать у человека право свободно распоряжаться своей судьбой. Отказ Бензенхейвера повергает Дорси Стэндиша в отчаяние. Однажды ночью, бросив дом и детей на произвол судьбы, он уходит шпионить за женой. В его отсутствие младший сын умирает, подавившись жевательной резинкой.

Чувство вины огромно. Оно вопиет со страниц романа. Виновен Дорси. Сознание своей вины терзает Хоуп. Да, она бегала к любовнику! (Хотя кто вправе бросить в нее камень?) Бензенхейвера, раздираемого муками совести, поражает инсульт. Полупарализованный, он снова поселяется у Стэндишей; Дорси возлагает на себя ответственность за его судьбу. Хоуп хочет еще ребенка, но события страшной ночи отняли у Стэндиша способность к воспроизводству. Он согласен: пусть Хоуп идет к любовнику, но только чтобы забеременеть. (Как ни смешно, из всей книги лишь этот отрывок показался Дженни Филдз надуманным.)

„Вновь пытаясь управлять ходом событий, — писал Гарп, — Дорси Стэндиш превращает человеческую жизнь в лабораторный эксперимент“.

Хоуп не хочет быть подопытным кроликом. Либо у нее есть любовник, либо нет. Требуя, чтобы жена встречалась с любовником оплодотворения ради, Дорси пытается взять под контроль места их встреч, число и продолжительность свиданий. Подозревая, что Хоуп поддерживает с любовником не только „дозволенную“, но и тайную связь, Стэндиш рассказывает одряхлевшему Бензенхейверу о появлении в округе сексуального маньяка, насильника и похитителя детей, которого разыскивает полиция.

Но это не все. Чтобы застать жену на месте преступления, Дорси приходит домой в неурочное время, когда его меньше всего ожидают, и сам становится жертвой вооруженного паралитика.

Арден Бензенхейвер оказывается на удивление подвижным и ловким, несмотря на увечье; к тому же он не забыл и свои оригинальные методы поиска преступников: бесшумно подкатив в инвалидной коляске к просторному гардеробу Хоуп, где прятался среди ее туфель Дорси (он подслушивал телефонные разговоры жены с любовником), Бензенхейвер всадил в его голову заряд крупной дроби с расстояния шести футов[44]. Дорси Стэндиш, разумеется, это заслужил.

Рана смертельна, Ардена Бензенхейвера, окончательно свихнувшегося, увозят. Хоуп от своего любовника беременна.

После рождения ребенка царившее в семье все эти годы напряжение спадает, и Ники, двенадцатилетний подросток, впервые за долгие годы дышит свободно. Иррациональные страхи Дорси Стэндиша наконец перестают омрачать существование семьи. Хоуп и дети обретают новую жизнь.