Тайное братство - Робин Янг

— Надо настигнуть его сообщников. — Никола показал на мертвеца. — Они не могли уйти далеко.

— Не надо.

— Что?

— Пусть уходят. Если к нам проникли тамплиеры или их наемники, то все справедливо. Они взяли принадлежащее им по праву. Вернули себе книгу, которую мы у них похитили. — Де Ревель подошел к столу, наклонился поднять упавшие пергаменты. — Все. Довольно враждовать с орденом тамплиеров. После Антиохии это самоубийственно. Бейбарс не остановится. Поэтому либо он, либо мы. — Он поднялся, положил пергаменты на стол. — Я выполнил обещание, данное де Шатонефу. Но мы проиграли. Теперь все силы нужно сосредоточить на борьбе с сарацинами.

Де Ревель повернулся к Никола. Тот молча слушал.

— А не тратить их на междуусобицу. Мы должны попытаться забыть прошлое ради будущего.

41

Темпл, Акра

15 июня 1268 года

— Иди же! Иди! — повторял Уилл, толкая Гарина в спину.

— Погоди! — взмолился тот, сгибаясь. — Меня сейчас вырвет. — Он напрягся, но ничего не получилось. Спустя несколько секунд выпрямился. Из глаз и носа текло.

— Там уже наверняка подняли тревогу. Надо успеть добраться до церкви и переодеться. В этих накидках оставаться опасно. У тебя к тому же она вся заляпана кровью.

Гарин наклонился. У него снова появились позывы к рвоте. Затем начал всхлипывать, содрогаясь всем телом.

На них с любопытством посмотрели вышедшие из соседнего дома двое мужчин.

— Пошли! — прошептал Уилл.

Гарин поднял голову. Страдальчески сморщил перепачканное кровью лицо.

— Адель погибла из-за меня! Из-за меня!

— Пошли, у нас нет времени.

— Время? А что это такое? Уилл, что такое вообще время? Ничто, пустота. Пока ты ее не наполнишь чем-то значимым для тебя. Моя мать, дядя, все в ордене — они все хотели, чтобы я был тем, кем я не был. Адель единственная понимала, какой я на самом деле!

— Пройдет время, и твоя боль утихнет, — резко проговорил Уилл, стирая со щеки Гарина сгусток крови.

— А у тебя прошло? — Гарин опять сморщился. — Бедная Адель! Это я виноват! Виноват!

— Хватит причитать. Давай поторопись.

Гарин наконец внял здравому смыслу, и они побежали. Мимо домов, магазинов, церквей и мечетей.

В венецианской церкви переоделись в свои мантии и направились к прицепторию. Вошли не в главные ворота, а через подземный туннель, ведущий от бухты.

— Как придешь, сразу умойся, — сказал Уилл.

Гарин оцепенело кивнул и припустил через двор. Уилл проводил его взглядом, направился в покои Эврара. Здесь, как и в Париже, капеллан имел собственный солар. Из-под двери виднелся свет. Уилл вытащил книгу. Тускло блеснуло золотое тиснение на обложке. Непонятно почему, но на глаза вдруг навернулись слезы. Он постучал в дверь, дождался хриплого отклика Эврара, вошел.

Капеллан сидел за столом, писал, завернувшись в одеяло, хотя ночь стояла теплая, а в углу дымила жаровня. Прорезанные паутиной глубоких морщин щеки запали, немногие оставшиеся волосы растрепались. Казалось, за эти несколько месяцев капеллан постарел на десять лет.

— Уильям, — устало проворчал Эврар, — наконец-то ты осчастливил меня своим присутствием. — Он снова обратился к пергаменту. — Саймон тебе передал?

— Да. Он сказал, вы желаете меня видеть.

Эврар нахмурил брови:

— Тогда почему ты тянул так долго и… — Увидев в руке Уилла книгу, он замолк. — Что это?

Уилл подошел, положил поверх пергамента «Книгу Грааля».

Эврар смотрел на нее как завороженный. Выронил перо на пол. Обхватил дрожащими ладонями книгу. Поднял глаза на Уилла и прохрипел:

— Как?

Уилл сел и рассказал капеллану все по порядку.

— Неужели тебе помог де Лион?

— Да, захотел загладить вину.

— Ему еще долго ее заглаживать, — буркнул Эврар. — Значит, этот человек, охотившийся за книгой… Грач… он мертв?

Уилл кивнул.

— Ты думаешь, он работал один?

— Гарин сказал — да. Но даже если у него были сообщники, Гарин мог об этом не знать. По его словам, Грач заставлял его подчиняться. В случае отказа угрожал надругаться над матерью. Эти угрозы я сегодня слышал сам, поэтому думаю, Гарин не лжет.

Капеллан вздохнул. Медленно поднялся с книгой в руке. Направился к жаровне.

— Возможно, это все часть великого непредсказуемого Божьего Промысла. Во всяком случае, я оказался здесь, где более всего нужен.

Он бросил книгу на угли.

— Что вы делаете? — крикнул Уилл, вскакивая.

Эврар не оглянулся.

— Ее не следовало писать. Я тебе это говорил.

— Выходит, все оказалось напрасно? — спросил Уилл, наблюдая, как пламя лижет толстые страницы, как чернеет пергамент и золотое тиснение.

— Напрасно? — Книга наконец ярко запылала, и Эврар отступил от жаровни. — Мы защитили «Анима Темпли» от ее погубителей. Нет, это не напрасно. — Он протянул руки к пламени. — «Книгой Грааля» был одержим Арман, а для наших целей она не нужна.

Шаркая, Эврар возвратился к столу.

— Так все закончилось? — спросил Уилл.

Эврар усмехнулся:

— Напротив, Уильям, все только начинается. — Он как будто очнулся, вышел из оцепенения. Оживился, повеселел, как человек, у которого не подтвердился диагноз смертельной болезни. — Теперь я могу заняться восстановлением «Анима Темпли». Все это время я пытался, но на самом деле ждал, когда наше дело окончательно рухнет. Не лежало у меня к этому сердце. — Он наморщил лоб. — Жаль, Хасана сейчас нет с нами.

— Я думаю, самое важное для нас сейчас уничтожить Бейбарса.

— Бейбарса? — Эврар покачал головой. — Нет.

— Но его кто-то должен остановить.

— Только не мы, — бросил Эврар.

— Почему?

— Потому что это противоречит действиям тайного братства с момента создания. — Увидев на лице Уилла смущение, Эврар вздохнул. — Намерением Робера де Сабле было защитить орден тамплиеров от тех, кто попытается использовать его мощь для воплощения своих желаний, а также содействовать миру, развитию торговли и пониманию между народами. Затем наши цели расширились. Кстати, что такое Грааль, Уильям?

— Грааль? — Уилл пожал плечами. — Чаша, в которой сохранилась Христова кровь после распятия, или кубок, из которого Спаситель пил на Тайной вечере. Грааль толкуют по-разному.

— Так чаша или кубок?

— Я же говорю, в разных местах написано по-разному. Но какое это имеет отношение к?..

— Сказанное тобой относится к ранним версиям толкования Грааля. А в поздних работах Грааль — это меч, книга, камень, даже дитя. В моей книге он появляется в трех ипостасях: в виде золотого креста, серебряного подсвечника и свинцового полумесяца. Какая из них истинная, по-твоему?

Уилл покачал головой:

— Я не верю в существование Грааля. Это же не предмет, а символ.

— Тогда о чем же говорится в истории о Парсивале и его поисках Грааля? Что он ищет, если не предмет?

Уилл пожал плечами.

— Спасения души! — воскликнул Эврар. — Парсиваль искал спасения души. Предмет его поисков, Грааль, нельзя подержать в руках. Его нельзя купить или продать, нельзя найти, если просто искать, как ищут что-то потерянное, а лишь открыв свое сердце его сущности. Он находится здесь. — Эврар коснулся своей груди. — Это действительно некая чаша, но в сердце. Тот, кто видит Грааль в виде меча, верит, что спасение души можно найти только в войне. Тот, кто видит его как книгу, верит, что к этому может привести мудрость.

Уилл никогда не видел капеллана охваченным такой страстью. Зрачки расширились, бледные щеки покрылись красными пятнами.

— В моей книге в конце ритуала посвящения один из членов тайного братства ведет играющего роль Парсиваля послушника к котлу с кипящим маслом, который символизирует миф об огненном озере. Здесь ему дают три сокровища, три Грааля, и говорят, что в кресте заключена душа христианства, в полумесяце — дух ислама, а в подсвечнике, меноре, — сущность иудейской веры. Затем ему велят бросить эти сокровища в котел, где они сплавятся и станут единым целым. Иными словами, спасения души Парсиваль, он же послушник, достигает, добившись примирения трех религий. Вот к чему мы должны стремиться.

— Боже! — Уилл привстал. — Как это может быть вашей целью? Ведь вы капеллан, священник! Разве может христианин помышлять о таком? Написать в книге подобную ересь. Это же кощунство!

Эврар нахмурился:

— Я разочарован. Думал, ты не такой, как другие, как большинство, и понимаешь, что мы не так уж сильно отличаемся от евреев или мусульман. Разве ты мало прочел их текстов?

— Я знаю, Эврар, у нас с ними много общего, но ваша идея ниспровергает все, на чем построено общество! Не только наше, их тоже. По-вашему, мусульмане и евреи хотят примирения? Когда они полагают Христа лишь пророком и отказывают в божественной сущности? Могу вообразить, как бы рассмеялся Бейбарс, услышав об этом. Он фанатик.