Река времен (СИ) - Чи Лана

Я прижалась к его широкой груди, горьковатый запах трав и дыма, исходящий от разгоряченного тела, обычно успокаивавший меня, теперь вызывал беспокойство. Плащ соскользнул с его плеч, обнажая покрытое тонкими шрамами тело. Несколько длинных, припухших по краям ран, рассекали кожу. Как же я забыла об этом? Железный запах запекшейся крови вновь отрезвил меня.

– Ты ранен, сейчас, надо чем-нибудь перевязать, – засуетилась я, но Асмаррах поймал мои руки, останавливая порыв. В его бездонных обсидиановых глазах танцевало пламя, но оно было иным, теплым, желанным.

– Царапины… Разве это сейчас главное? – его голос был низким, с бархатистой хрипотцой, что совершенно заворожила меня.

– Эта ночь не для разговоров, цветочек. Я слишком долго ее ждал!

– Погоди, твои… – но он не слушал. Сильные и нежные руки уже ласкали мое тело, поднимая волну ноющего тепла.

– Забудь, это мелочи. Они не стоят того, чтобы отвлекаться, моя желанная!

Мой плащ тоже полетел на пол, а вслед за ним покрывало и туника.

– Я ни за что не отпущу тебя, моя жрица! Даже и не думай! Я слишком долго мечтал об этом, и все войска мира не смогут меня сейчас остановить!

Его губы скользнули к моей груди, причиняя сладкую боль, а руки ласкали так нежно и требовательно, что противиться им не было сил. Я застонала, ощущая, как горячие губы спускаются все ниже, мои пальцы зарылись в копне жестких волос его головы.

– Хассин, – шепнул он, в тот миг, когда мы, разгоряченные желанием, оказались на полу. – Хассин… так назвала меня моя мать. Это значит «утренняя звезда» на языке ее родины. Теперь ты знаешь обо мне все, моя жизнь в твоих руках! А утром о нас узнают все, и у них не будет выбора, кроме того, чтобы принять это! И больше никто не посмеет перечить тебе, о, владычица! – В его глазах, потемневших от страсти, плескалось счастье.

Надо ли говорить, что до рассвета мы не сомкнули глаз, и только необходимость участия в переговорах заставила нас оторваться друг от друга.

Гаруул дремал под дверью, но тут же вскочил, стоило мне приоткрыть створку.

– Идем скорее, нам нужно вернуться в лагерь! – поторопила я его. После бурной ночи голова заработала особенно хорошо. Теперь я точно знала, что я должна успеть сделать до переговоров.

– Зачем? Скоро сюда придут жрецы, они помогут тебе выглядеть достойно, а я предупрежу Асмата, скажу, что ты всю ночь молилась, – ухмыльнулся самирский шпион. – А вот командиру лучше поторопиться. Его тут застать не должны.

– Сам знаю! – беззлобно огрызнулся выходящий вслед за мной Асмаррах. Он привлек меня к себе и снова поцеловал.

– Цветочек, на переговорах я могу показаться тебе жестким; может быть, это снова испугает тебя, но помни, я не причиню зла ни тебе, ни твоим людям, ни Карешу. Я поклялся защищать твою землю, как свою, и нет такой силы, что заставит меня отступить! Но вот с Хоннитом я церемониться не обещал!

Я вздрогнула, вспомнив, с какой ненавистью Асмаррах смотрел на Энмера.

– Но жизнь их предводителя ты подарил мне, не забывай! Что бы он ни совершил, он молод и мог заблуждаться.

– Ты удивительная, моя жрица. Не понимаю, как ты можешь его оправдывать? Он молод, но он сын владыки и должен понимать, что его слова стоят больше других, а поступки тем более. Но ты права, я обещал… Но видеть его подле тебя не хочу! – самирский наследник снова сердился. Как же мы сможем уживаться? Мне ведь тоже палец в рот не клади!

– Хорошо, – произнесла я как можно более миролюбиво. – Мне все равно, где он будет, но сохрани ему жизнь.

***

Время до переговоров пролетело как одно дыхание, и я еле успела организовать все задуманное. Хорошо, что в эти времена не все осмеливались перечить правящим особам.

Храм Аннана у Врат был не маленьким, но едва вместил обе делегации. Все командиры от десятника и выше, все карешские сановники из свиты владыки толпились с одной стороны. Напротив, отделенные алтарем, стояли самириты. Их одежды были темны и не столь красивы. «Словно ночь и день – две птицы! – подумалось мне. – Вот оно, начало той сказки».

За соблюдение порядка и очередности отвечали жрецы. Им же доверили и составление решения, которое должно быть записано и отослано всем сторонам конфликта.

Ремишмат, как старший военачальник, вызвался говорить первым.

– Известно всем, что царь самирский Асармериб напал на Хоннит. Он обвиняет царевича Энмера в проявлении неуважения к своему наследнику и как возмещение, требует отдать земли у Врат под свою руку. Так ли это? Что скажет на это высокий родом Энмер-ани?

На совет новоявленного хоннитского полководца отмыли и приодели. Теперь он снова напоминал того юношу, что впервые ступил на ступени дворца Ассубы. Только из всех чувств к нему у меня осталась лишь жалость. Да, он очень молод, но отвечать за свои дела приходится всем.

– Не буду скрывать, почти две луны назад я захватил здесь, у закатных врат, отряд наследника Асмарраха. Он тайком пробирался из земель Кареша, где ранее нанес мне оскорбление! – юноша, хоть и проиграл поединок, но сдаваться не спешил.

– Так ли это? Что скажет, наследник Самира Асмаррах? – голос Ремишмата казался нейтральным, но при обращении к самириту стал немного жестче. Мой военачальник был явно не на его стороне.

– То, что было между нами, хоннит, должно было там и остаться! Я тебя предупреждал! Это не наше дело, и судить не нам. Я не знал, на что иду, и ты не знал. Как нужно было тебе поступать – спроси знающих и мудрых. Но если бы ты не взял моей печати, войны бы не было. А уж использовать ее…

– Я должен был тебя остановить! – выкрикнул Энмер, не сдержавшись. – Ты разрушил жизнь мне! Ты разрушил жизнь ей! – он ткнул рукой, указывая в мою сторону.

– Это не тебе решать! – рявкнул на него Асмаррах в ответ. – Ты проиграл мне, ты мой пленник, и я решаю, что с тобой будет!

Ремишмат было дернулся разнимать их, но самирский наследник вдруг сменил тон.

– Если уж речь зашла о благородной Юилиммин-даше, то и на это у меня есть, что сказать. Но для начала хорошо бы прояснить обстоятельства, при которых погиб владыка Кареша. А то ходят слухи, что ты, щенок, и в этом усмотрел мою вину!

– Твоя правда, царевич, – поддержал его Ремишмат. – И у нас есть, что сказать. Пусть скажет тот, кто принял от владыки последний вздох.

Из рядов карешских сановников выбрался личный врач отца. Он вышел к алтарю и неуверенно оглянулся на меня. Я кивнула, ободряя его.

– Выслушайте меня, воины и сановные люди! – начал старик. Было заметно, что говорить на больших собраниях он не привык. – Я, Манди-аба, и я многие годы исцелял своими знаниями нашего владыку, Маарш-а-Н'мах-Ишана. И я был при нем, когда он отправился в Нижние земли. И я по просьбе его дочери, Юилиммин-даши, осматривал его тело перед отправкой в Ассубу. Но я хорошо разбираюсь в болезнях и мало понимаю в оружии, а потому прошу мне помочь.

По рядам прошел шепот. Люди явно колебались, не понимая, какого вида помощи от них ожидают. Пришлось подать голос:

– Свидетелей гибели моего отца мы успеем допросить. Я же хочу допросить то, что не умеет лгать. Для этого прошу выйти вперед по одному знатоку оружия от каждой из сторон. Они по очереди осмотрят то, что извлек уважаемый Манди-аба из тела моего отца. Свое решение пусть каждый из них сообщит старшему жрецу. Таким образом, мы избежим сговора и лжи – вещи лгать не умеют!

Теперь уже гул одобрения наполнил зал, и вперед вышли трое: Ремишмат, Кайлас и сотник Анут из отряда Энмера. Старый лекарь поманил пальцем одного из них и развернул тряпицу, показывая ее содержимое. Так повторилось три раза. На лицах «экспертов» можно было заметить некоторое удивление.

Наконец жрец выслушал всех и поднял руки, призывая к вниманию.

– Мне выпала честь быть одним из судей в этом деле. Я выслушал слова, и все они говорили одно. Та вещь, что была причиной смерти владыки Кареша, – наконечник копья. Все эти воины признали, что таких не делают ни в Хонните, ни в Кареше, ни в Самире. Это копье горных племен!