Кто ищет, тот всегда найдёт - Макар Троичанин

Побросав рюки где попало, мы тоже потянулись к чайнику, ставшему на всё лето общественным мини-титаном.

— Мы придём поздно, — подошёл Горюн к моему распластанному на траве изнеможённому мускулистому телу с животом, переполненным половиной кружки кипятка с таком, — пустите ночевать?

С трудом сделав из себя прямой угол, я ответил по-профессорски:

— Почту за честь.

Он одобрительно ухмыльнулся и пошёл готовить транспорт ко второму походу за реку. А я, обременённый властью и, естественно, ответственностью, пересилил минутную слабость, которая у меня часто продолжалась часами, особенно по утрам в выходные дни, и поднялся.

— Кончай филонить. Ставим палатки, — и первым усиленно начал показывать пример, разбирая прибывший груз.

Кравчуковские геохимики, слава богу, потащились поближе к топографам, а мы своим геофизическим кагалом решили обособиться на другой стороне ручья, поодаль от бичевого сборища. Ставим три шестиместки и две четырёхместки. Подозреваю, что вместимость их определяли по числу тех, которых можно тесно уложить на полу между четырьмя пологами. Да и то, таких как я, длинномеров, поместится на одного меньше. А если поставить стол и печь, то лишних будет двое, а то и трое. Одна четырёхместная, старая и списанная, пойдёт под склад. Другая, новая, выклянченная у Анфисы, армейская, из настоящего брезента, пропитанного водоотталкивающей химией — моя, штабная. Ей сноса нет. А наши, геологические, сшиты тухлыми нитками по дешёвке из отходов хлопчатобумажной промышленности и тоже чем-то пропитаны, но вода этого не знает и спокойно просачивается. Истлевают они от дождя и выгорают от солнца, разъезжаясь по швам в первый же сезон, хотя срок им установлен умными дядями из Министерства в 10 лет. Туристические палатки и те много лучше.

Решено и подписано: со мной будет жить Илья Воронцов, самый наш опытный оператор-таёжник. Правда, сегодня ему придётся уступить потенциальное удобное местечко профессору, но, думаю, только на одну ночь. Горюн завтра, освободившись, обязательно поставит в лошадином загоне свой двухместный терем, латаный-перелатаный и накрытый брезентом, и заживёт изгоем. С Ильёй мы договорились, что он будет моим помощником, каким в прошлом сезоне был Волчков. Я даже провёл с новым помощником профилактическую беседу о вреде семьи в развитии геолого-геофизических исследований. Игорю, вот, ничего не пожалел: ни власти, ни места в палатке, ни места в общежитии, а он, неблагодарь, охмурился, и всё насмарку. Одни расходы. Опытный Шпацерман от каждой прибывающей девицы-техника требовал подписки о том, что она не забеременеет и не выйдет замуж в течение пяти лет. А то они, ушлые, после первого полевого сезона только и думают, как бы понести или выскочить и прочно обосноваться в камералке.

Из опытных операторов у меня в отряде трое: я, Воронцов и Погодин Веня. У каждого за мужественными плечами по два полевых сезона. Правда, у меня оба неполных, но зато два зимних. Двоих, из местных, с десятилеткой — Степана Суллу и Фатова Валентина — я перед самым выездом за две недели обучил работе с магнитометром, а Бугаёва Мишу — работе с потенциометром. Они у нас числятся рабочими 3-го разряда с заработком не меньшим, чем у техника, но никакой ответственности за качество наблюдений не несут, свалив её всю на меня, наставника. Всё, что они умеют, это измерять и записывать измерения. Обработка для них — тёмный лес. Регулировкой приборов тоже придётся заниматься мне. Другого выхода у нас нет — девчата-техники, которых в партии переизбыток, маршрутную съёмку не потянут. Шпац предлагал парочку в записаторы, но я благородно отказался, вспомнив, как трудно было Марье.

Установить палатки — малое дело. Хлопотливое и трудоёмкое — снабдить их полатями и столами из жердей, лапника и тёсаных плах и установить печи на каменно-земляные основания. А ещё нужны: лабаз для сохранения продуктов от мышей, кухонный очаг и заготовка дров. Пора подумать об обеде вместе с ужином. В этом году у нас нет поварихи. Зинаиду сократили в связи со спущенным из Министерства планом по сокращению административно-хозяйственного аппарата. Я бы Зину оставил, а для пользы сократил половину камералки. Жалко, что бодливой корове бог рога не даёт.

Что будем варить? Чем побалуем зверски проголодавшихся на свежем воздухе тружеников тайги? Снабженье у нас отменное, и выбор колоссальный, да и мы постарались отовариться разнообразно и витаминно. Я сам проследил, чтобы взяли побольше сгущёнки. Наибольшей популярностью у всех пользуются консервированные борщи и рассольники. Выгребаешь из пары литровых банок в ведро с кипятком, размешиваешь поварёшкой, добавляешь четырёхсотграммовую банку тушёнки, немного сушёного лука, ещё поболтаешь жидкое месиво, снимешь жёлтую накипь и — готово. Ешь — не хочу! Тушёнку для экономии можно заменять консервированной кашей с мясом. Правда, мяса там днём с огнём не сыщешь, но жирная плёнка поверху видна. Сытно и калорийно — страсть! Навернёшь полную двухлитровую миску, запьёшь водой с содой, чтобы изжоги не было, и доволен… часа на два. Хватит и на три, если есть с размоченными сухарями.

Не хочешь жидкого, не экономишь драгоценное время, готовь какую-нибудь кашу, опять-таки с тушёнкой. Брикетированные, они все одинаковы по вкусу, но нам почему-то больше всего доставались наиболее питательные: перловая, ячневая и пшеничная. Ушлые умники утверждали, что Министерство геологии взяло обязательство доесть партизанские НЗ. Перловая, крупнокалиберная, штанобойная, точно — оттуда. Варить их так же просто, как и борщ. Главное, соблюсти пропорцию воды и крупы. Я в первое время никак не мог запомнить, чего две части, а чего одна, пока не усвоил на опыте. И здесь тушёнку можно заменить консервированной кашей с мясом и обязательно добавить морковки и лука. Чтобы не отрывать нас от поисков месторождений, все продукты выдают наполовину или вовсе готовыми. Так, витаминные овощи — лук, морковка, картошка — порезаны, чуть поджарены, слегка подмаслены, хорошо засушены и спрессованы в большие жернова, от которых удобно отрубать топором или ломом и сразу в кастрюлю. Удобно ещё и то, что мыши не любят витаминов, у них, наверное, тоже от них изжога. Мы-то содой запьём, а их никто не научил. Заглотишь крутого варева миску с горкой, если повезёт — пососёшь мясные волокна, и до того калорийно, что глаза закрываются. Часа три кайфуешь-кашуешь. Одно только плохо: газов вырабатывается много, того и гляди палатку с растяжек сорвёт.

Тушёнку и каши с мясным духом приходится экономить. Дают их порыльно: на каждое по десять банок в месяц и только полевикам. Поэтому, как за тушёнкой, у нас в партии все полевики, а как в тайгу, так некому. Оно и понятно: мяса в магазинах нет. Аборигены коров, свиней и собак не разводят, так уж повелось исстари, когда дикого зверя было вдоволь, да и кормить скотину нечем. Ниже по течению реки и ближе к морю, где поля шире, есть захудалый совхозишко, который выращивает борзых свиней и гончих коров, от которых получаются одни рога, копыта, хвосты, уши и челюсти. Куда девается мясо, никто не знает. Сколько ни посылали народных контролей, ни один не нашёл концов, возвращаясь с проверки с внушительными пакетами. Можно, конечно, завозить белки с большой земли машинами, но сколько хлопот, сколько бензина понадобится? Местное начальство, подтянув ремни, у кого есть, кому брюхо не мешает, как-то обходилось и нам советовало.

Если совсем заелись, то варим макароны. У нас они экстра-сорта: тёмные, резиновые и обмазаны клейстером — сколько ни мешай, когда варишь, всё равно слипнутся, не помогают ни маргарин, ни кулинарный жир. В макароны тоже кидают тушёнку, если не жалко, и лук с морковкой, и тогда они обзываются «макароны по-флотски». Если бы моряки знали, то точно кое-кому набили бы физию за осквернение фирменного блюда. Я не люблю ни по-флотски, ни по-другому. Когда народ, не брезгуя, нарезал себе куски трубчатого корма, я обходился сухарями со сгущёнкой, благо она не была так строго лимитирована, как тушёнка, да и с Анфисой мы были вась-вась.

Иногда варили сухую картошку с тушёнкой, но она требует усиленной нейтрализации содой.

Уж чего таёжный народ никогда не жалел для себя, так это заварки в чай. Без неё мы бы и ног по маршрутам не таскали. Чая нам отпускали сколь хошь, особенно элитного грузинского, что пополам с чудотворным горным сеном. Первая заварка была общей, прямо в чайник с кипятком, вторая — индивидуальная, по вкусу, отдельно в собственную кружку. Я предпочитал сгущёнку.

Никаких разносолов и разносладостей у нас не имелось. Томатная паста, сахар и сгущёнка — всё. А ещё — сода. Некоторые привереды прихватывали с собой дешёвенькие рыбные консервы типа горбуши в томате, крабов и ухи из плавников горбуши. Но без водки эта гадость в рот не лезла. К тому же, через пару-тройку дней банки вспухали от тепла и сырости, и содержимое их приходилось выносить далеко за лагерь.