Смена климата - Наталья Игнатова

Ангелам стоило бы сделать что-нибудь, чтоб безумцы вроде Алаа вообще не могли разговаривать.

Но о том, что под воздействием некоторых дайнов люди видят то, что хотят видеть, а не то, что есть на самом деле, уже приходилось слышать. Об этом и об управлении эмоциями. Мисс Досс, названная сестра Занозы, сумасшедшая, как… ну, да, как Хальк Алаа, насылала видения на детей в своем хосписе.

Стоило вспомнить об этом, и в словах тийрмастера появился смысл.

Лайза Досс превращала умирание подопечных в сказку, и, вроде бы, тоже говорила, что они придумывают все сами, а она лишь помогает увидеть придуманное. Дети, да еще и смертельно-больные, ничего плохого вообразить не могли хотя бы потому, что плохого им хватало в реальности, из которой они попадали в хоспис. Ну, а воображение взрослых людей, здоровых и отнюдь не безгрешных, вместо сказки рождало чудовищ.

И сводило с ума.

Насколько помнил Хасан, «снятие завесы» у Лайзы действовало на всех обитателей хосписа без исключения и приводило к большой текучке кадров среди персонала. Сгорали люди на работе. Детям — сказки, а взрослым — ничего хорошего.

— Вы можете выбирать, для кого снять завесу? — спросил он у Алаа.

Тот настолько удивился, что даже перестал с ужасом смотреть на воду внизу. Уставился на Хасана в полном недоумении:

— Вы думаете, что увидите своих чудовищ? Мистер Намик-Карасар, да это чудовища видят вас перед смертью.

— Ну, спасибо…

Уверенность Занозы в том, что из него можно вить веревки и нет никаких поводов бояться или хотя бы делать вид, что боишься, вдруг перестала казаться такой уж раздражающей. Страх врагов — дело хорошее, правильное дело, но страх союзника, превратившегося, между прочим, в подзащитного — это никуда не годится. С репутацией «Убийцы вампиров» надо что-то делать.

Но что с ней сделаешь теперь, после победы в войне за Алаатир? Не раздавать же тийр обратно прелатам. Да и прелатов тех уже нет…

Надо вытаскивать Занозу и пусть он что-нибудь придумывает.

На подходах к «Тейдте» Хасан скрыл вертолет «туманом», своим, особенным, заглушающим еще и звуки. На яхте была посадочная площадка, там, принайтовленный, уже стоял вертолет, но они-то садиться не собирались, всего лишь искали подходящее место для десанта. Пилот — хоть и не из бойцов «Крепости» — оказался мастером, вывел машину настолько точно и близко к палубе, что даже Алаа бесстрашно спрыгнул с двухметровой высоты. Проводил улетающий вертолет грустным взглядом.

— Обратно мы тоже на нем?

То, что он видел сквозь «туман» Хасану не нравилось. Не потому, что он не доверял тийрмастеру, нет, просто ощущение было странным. Ты что-то прячешь, а кто-то это видит, и даже не скрывает. Время, однако, поджимало. Машина выйдет за пределы «тумана» и все на «Тейдте» услышат рев двигателей. Задачей Алаа было сделать так, чтоб хотя бы Слугам стало не до того.

Вообще ни до чего.

И в этот миг стало ясно, что они опоздали.

Занозу надо было спасать, его было от чего спасать — все доводы о том, что он способен постоять за себя безосновательны. Мальчику семнадцать лет, и восемь из них он прожил во власти своего безумного хозяина. А Хасан, вместо того, чтоб покончить с его ратуном еще в Алаатире, отыскать и убить тварь, раз и навсегда решив проблему, вообразил, что Заноза может справиться сам. Решил, что однажды это уже получилось, значит, получится снова.

Но Заноза не справился тогда, сто лет назад, не сбежал, преодолев кровавую связь. Он перестал быть, отказав себе в праве на существование…

Дайны Халька Алаа действовали по площадям. И он ошибся, когда сказал, что Хасан не увидит чудовищ. Своих Хасан не видел, их не было, но были чудовища Занозы. Те самые, из-за которых Заноза не мог спать.

А когда, все-таки, отключался — даже ему порой необходим был хотя бы час дневной спячки — от кошмаров они просыпались оба.

Эти сны Хасан предпочел бы не вспоминать, однако Алаа не оставил выбора.

Арса говорил. Рассказывал о своем поместье, о том, что устроил там конюшню и псарню. Сам он, как большинство мертвяков, пугал животных до усрачки, но, зная, что най любит лошадей и собак и ладит с ними, заранее позаботился о том, чтоб завести и тех, и других.

Заноза не слушал. Просто ждал.

Арса думал, что разговор с тийрмастером закончился ничем. Он понятия не имел, что любые разговоры с Алаа имели последствия… Но почему Алаа позвонил с телефона Хасана?

— Тебя лучше держать подальше от моря, чтоб снова не сбежал, но это же остров, там кругом море, — Арса пожал плечами. — Может, в этот раз ты и не захочешь убегать. Рядом Дроэда. Тебе понравится городской герб.

Герб со звездой и полумесяцем. В память о помощи, оказанной Дроэде османами во время Великого Голода[32].

Тийрмастер позвонил с номера Хасана, потому что…

Заноза услышал удаляющийся шум вертолетного двигателя. В кают-компании была отличная звукоизоляция, но что толку от нее против его слуха?

…потому что Хасана больше нет.

Звезда и полумесяц на гербе Дроэды. Арса уже не пытается шантажировать. Он убил Стива, с которым Заноза не виделся полсотни лет, он попытался и не сумел убить Ясаки, но начал он с Хасана. Он всегда убивал всех, к кому ревновал. И ни к кому в целом мире он не мог ревновать сильнее, чем к Турку.

Заноза хотел разозлиться, узнав о смерти Стива, а вместо злости пришла грусть, такая сильная, что парализовала без всяких дайнов. Арса мог бы и не стараться. Но сейчас, когда он понял, что Хасан… Что Арса убил…

Это была не злость. Нет. В груди, под ребрами заклубился горячий, колючий комок. Черный. Черный и душный, и от этой черноты, от этой духоты потемнело в глазах.

Нельзя, нельзя, нельзя!!! Лайза умела останавливать такие приступы, говорила «ты сойдешь с ума», говорила «думай о хорошем, или сойдешь с ума»… Но ничего хорошего не было. Не осталось.

Ничего.

И Заноза отпустил это. Чем бы оно ни было. Отпустил себя.

Из двух пистолетов — полные очереди. Тридцать шесть пуль в Арсу, сидящего вплотную, неуязвимого для выстрелов, но ошеломленного, не ожидавшего, что его дайны перестанут действовать. Арса не успел даже отшатнуться, когда пули пролетели сквозь его голову, не успел даже вскинуть руки, чтобы защититься от когтей.

Заноза рвал его, кусал, раздирал на куски. Руки то проходили сквозь Арсу, как сквозь воздух, то ранили мертвую, бескровную плоть. Прежде, чем ублюдок начал защищаться, он был исполосован, изрезан с головы до ног. С вырванной гортанью, с распоротым животом, путающийся в обрывках одежды, он швырнул Занозу через всю каюту, спиной в огромное окно.