Смена климата - Наталья Игнатова

Блин. Надо перестать думать! Привести людей в чувство. В реальность. Объяснить… как-то постараться объяснить, что мир не рухнул. Шайзе… как-то постараться самому это понять.

— Это была женщина? — спросил он Хасана.

— Это был демон, — ответил Турок.

И все снова стало правильно.

— Услуги по психологической реабилитации душ, пострадавших от демонического воздействия, — Ясаки так тщательно выговаривал английские слова, что у него даже японский акцент прорезался, — достойное занятие. Очень по-христиански.

В ответ на некоторые выпады надо помалкивать. Научиться бы еще этому! Хасан вот умеет. Хоть убейся об него, молчит себе и молчит. Бровью не поведет.

Но Заноза пока учился у Ясаки, а не у Турка. Науку быть Турком он вообще не надеялся освоить. И молчать не мог.

— У них все зашибись. Если для того, чтоб у них все стало зашибись, с ними надо было пообщаться, это, блин, меньшее, что я мог сделать. Я им всю жизнь поломал.

— Всю долгую деревянную жизнь, — согласился Ясаки.

По крайней мере, он не спрашивал о Паломе. Сделал выводы и оставил их при себе. То ли выводов оказалось достаточно, то ли судьбы освобожденных демоницей людей и правда интересовали его больше, чем волшебный меч. Не один ли фиг? Занозу точно больше интересовали люди. Для того, чтобы они не разбежались друг от друга в ужасе, пришлось приложить усилия, но не сверхъестественные, как бы ни глумился Ясаки. Обошлось даже без чар. Не считая первых минут, когда только что бывшие вместе, и вдруг оказавшиеся каждый сам по себе, живые заскользили слишком близко к краю сумасшествия. Они ж нормальными-то никогда не были, нормальные в деревяшки не превращаются.

Добровольно не превращаются.

А сейчас, пять дней спустя, живые, уже не деревянные, они вернулись друг к другу. Не все ко всем, ясное дело. В беседку их собирали как попало, теперь же действовали невидимые, но естественные силы, вернулись узы, для большинства людей недостижимые. Большинство людей не проводит недели и месяцы в связи друг с другом настолько тесной, что плоть врастает в плоть и мысль в мысль.

Они все еще скучали по тем временам. Заноза понимал их. Любой вампир, добровольно ушедший от ратуна, понял бы. Но они уже не хотели возвращения тех времен.

И в этом Заноза их тоже понимал.

Глава 4

Стив позвонил, когда Заноза только-только собирался вмазаться. Как раз смотрел, как раскумаривается выбранная на этот вечер девчонка из Стада, думал, не пора ли отправлять ее к токсикологам, почистить кровь, и тут подал сигнал телефон.

— Приезжай в «Кертамен», — комес Алаатира был непривычно краток, — так быстро, как только можешь.

Он даже не поздоровался, значит, дело и правда было важным и срочным. Но отказаться от дозы Занозу мог заставить только Турок, а тот не звонил и никуда ехать не велел. С ним стоило связаться, рассказать, что что-то случилось. Без допинга Заноза бы, наверное, так и поступил, однако после порции отравленной наркотиком крови сообразил, что Хасан сейчас, вообще-то, ужинает, и не надо бы его отвлекать.

Героин здорово прочищает мозги.

И повышает самооценку.

«Кертамен» был чем-то типа дискуссионного клуба, ну, и просто клуба. По интересам. Довольно, надо сказать, специфическим. Собиралась там журналистская братия, политические обозреватели, репортеры, большую часть времени проводящие в горячих точках, иногда появлялись леди и джентльмены, нацелившиеся на места в сенате и держащие по ветру и нос, и хвост. Стив их всех обожал — они его развлекали. Занозе казалось, что Алаатир и так предоставляет достаточно развлечений, но Стив объяснил, что это в последние полгода здесь стало весело — даже веселее, чем надо, — а до ноября девяносто четвертого здешнее существование текло размеренно и предсказуемо. Дебаты в «Кертамене» позволяли не заскучать, порой давали пищу для размышлений, и — ежевечерне — просто пищу. Хлеб насущный. Стив сделал постоянных членов клуба своим Стадом.

Кто что любит, фигли.

Стив ожидал на парковке. Еще одна странность. Что же тут такое стряслось? И знает ли Алаа, или Стив хочет решить все тихо? Он связался с Хасаном? Нет, он бы тоже не стал дергать Турка во время еды. Они друзья. Уже. Но так даже друзья не поступают. Исключение — те, кто может позвонить тебе днем и вытащить из спячки. Вот на кого никакие правила вежливости не распространяются.

— Что стряслось? — спросил Заноза, выходя из машины.

— Проблема. Серьезная, — Стив подошел вплотную, как всегда. Мимолетно провел пальцами Занозе по скуле.

И его «не двигайся» ворвалось в сознание одновременно с парализующей, всепоглощающей любовью, с отчаянным счастьем обретения дома, родины и Бога. Чужим счастьем. Чужой любовью. Никогда Заноза не умел защищаться от чужих эмоций, но эти были, как грязь. Душная, вонючая, омерзительно-липкая. Он ненавидел грязь! Любовь была чужой, а ненависть — его собственной. Ненависть, которая сильнее любой любви, даже самой беспощадной и яростной.

Не Стив. Это был не Стив, это был Лиэн Арса, безумный, древний ублюдок, бешеная тварь, которой уже тысячу лет как полагалось лежать дохлой в своей могиле, в кромлехе или дольмене, или рассеяться прахом по ветру, если б не нашлось никого, кто пожелал бы дать ей человеческое погребение.

Тварь, кровь которой сто два года назад превратила Занозу из живого человека в мертвую драгоценность.

Он выглядел как Стив, он двигался как Стив, даже смотрел и говорил так же — ни тени безумия в веселых, внимательных глазах, ни намека на сумасшествие в голосе. Но от его прикосновений иллюзия разбивалась, как хрупкий лед. Под чистой сверкающей гладью зияла бездна.

— Непослушный малыш, — пробормотал Арса, — но несложные просьбы доходят даже до тебя, верно?

Он поднял Занозу на руки и усадил в машину на пассажирское место. Пристегнул. Настороженно обнюхал.

— Я слышал, что ты заменил меня наркотиками. Теперь вижу, это правда. Неравноценный обмен, Лиам. Не хочешь поздороваться? — он нахмурился: — не захочешь, даже если я разрешу тебе говорить? Видишь, я и без слов тебя понимаю. Так всегда было. В тебе моя кровь.

Безумный. Бешеный. И очень старый. Драться с ним нельзя, не сейчас, пока тело под его контролем. Но с рассветом контроль ослабнет. И тогда ублюдка нужно будет уничтожить. Превратить в пепел и пыль, и только потом бежать. Он вылез из той дыры, где сидел целое столетие, пересек океан, добрался до Алаатира, а значит стал слишком опасен, чтоб позволять ему быть.

— Можешь говорить, — произнес Арса, когда сел за руль.