Последняя легенда Анкаианы - Лертукке

- Так ты согласен? - Элис зацепил пальцами его так и не сросшиеся ребра.

Мало того, что это было каждый раз одинаково больно, так еще и очень надоело. Алик так и не научился любить своего наставника ни за одну из его милых привычек. Стукнув его головой по носу, он попробовал вывернуться, но Элис был сильнее, и скоро заставил его сдаться.

- Элис...

Элис отошел. Алик смотрел в паркет и удивлялся, почему его соплеменники не научились такому простому чувству, как ненависть. Хотя он уже давно устал не любить Элиса. Это было какое-то бесплодное, безрезультатное чувство, которое проваливалось в пустоту, не принося ни успокоения, ни разрядки.

- Ты плохо выглядишь, - весело заметил Элис.

- Правда? - Алик уныло вытер кровь с подбородка. - И насколько?

- Ну, месяц сушняка, одна драка...

Алик промолчал.

- Ты погибнешь, если не возьмешь ее, маленький. Ты меня понял?

Алик медленно поднялся и начал приводить себя в порядок.

- А если она не захочет? - спросил он у Элиса, занимавшегося тем же, тупо глядя в зеркало.

Халтреане резко повернулся.

- Тогда, когда мне не нравится, что очередная часть мира вновь ускользает сквозь пальцы, как всегда, как давно, как в те незапамятные времена, когда я был человеком... все повторяется... С тех пор единственным моим желанием было чтобы кто-нибудь из вас остался, и мне до сих пор не хочется верить, что наш с тобой выбор - выбор одиночества... Она согласится, с целью от одиночества избавиться, и обретет его навсегда. Как я когда-то. - Элис склонил голову, сожалея, и в голосе его появилась мольба, - Я так хотел бы видеть вечным хоть что-то рядом, но я не тех выбирал...

- У тебя впереди вечность. Научишься.

Элис едва уловимо вздрогнул, и его облик потерял свою отрешенность, словно это замечание привело легионера в чувство. Секунду поблуждав, взгляд его, явно подчинившись немалому усилию, вновь стал спокойным и непроницаемым, и трудно было поверить, что он только что поверял кому-то свои печали. Может быть как раз потому, что Алику давно было бесполезно их поверять. Старый вампир застыл в неподвижности, но глубоко задуматься Алик ему не дал.

- Элис, ты можешь объяснить, что за люди - мутные, непонятные, пустые? Один из них сказал мне, что он - стервятник...

Элис не сразу, но пошевелился и медленно поднял на него глаза усталые, древние и посылающие в неизмеримую даль Алика со всеми его людьми - мутными ли, прозрачными, плоскими, угловатыми, и, несмотря на иллюзию собственного разнообразия, надоедающими и давно непригодными как тема.

Подчиняясь тому странному томлению, что заставляет многих подчас убивать долгое, очень долгое время неизвестно на что, Алик гулял по пустынному берегу с единственной целью - нагуляться.

Брызги уже пару дней начинавшегося шторма попадали на него, он неуклонно намокал, но находил это обстоятельство в стиле своего настроения.

Оно подвигло его гулять в черной кожаной куртке очень оригинального покроя, изобилующей по спине и рукавам многочисленными вытачками на шнуровках. Под курткой была кремовая шелковая рубашка, тоже не бедная некоторыми изысками, а брюки из того же материала, что и куртка, по низу также завершались разрезами с чем-то вроде шнуровки. В таком наряде Алик даже сам себе казался просто исчезающе тощим, словно все эти мелкие завязочки имели целью лишний раз затянуть на нем то, что на нормального размера людях держится само по себе. Распущенные, несмотря на ветер, волосы, цеплялись за всю эту фурнитуру и путались на ураганном ветру. Для полного завершения этого сумбурного костюма Алик большой булавкой приколол на отворот куртки черный лотос, украденный у Элиса в оранжерее.

Однако, изобразив внешность, манеры, костюм и пейзаж, можно и не достигнуть передачи того впечатления, которое у стороннего наблюдателя оставлял Алик. Потому что глядя, например, на тетку с сумками на автобусной остановке (если наблюдатель - наблюдатель, а не идиот, конечно), можно сказать: это - домохозяйка, она здесь, потому что она едет домой, кормить все, что есть у нее дома и нуждается в этом. И чем больше сумки, тем больше нуждается. Глядя на свободно одетого молодого парня с визиткой или сумкой, с печатью смирения на бледном лице, мы узнаем в нем студента в сессию, и знаем, что он здесь затем, чтобы или попасть на экзамен, или прогулять его, а что чаще, всего, решить, наконец, что же ему с этим экзаменом вообще делать...

О хорошо одетом человеке с гладким лицом возле дорогой машины, или усадьбы, можно сказать - он здесь вынужден быть потому, что очень привязан к своей собственности и не может бросить ее на произвол судьбы. Парня в элегантном кожаном рванье можно опознать, как музыканта или в крайнем случае, недалекого меломана. Вот девушка, волосы ее покрашены аккуратно и дорого, у нее изумительная прическа, но дешевый костюм - это, скорее всего, парикмахер. И так далее. Каждый может, если задуматься, определить род занятий, статус, материальное и семейное положение любого, на кого случайно упадет взгляд, и делает это автоматически, бессознательно, по много раз на дню, с момента выхода из дома.

Но очень редко случается встретить того, чей облик запоминается именно тем, что по нему ничего определить нельзя. Бросив на него первый взгляд и утверждая одно, наблюдатель при втором взгляде замечает деталь, которая опровергнет его мысленное утверждение. Третья озадачит наблюдателя еще больше, четвертая породит неожиданное восхищение в его загнанном в тупик разуме, на пятой он потеряет счет деталям, и будет смотреть лишь на итог. А в итоге получится всего в меру, все подходяще, взгляд оторвать нельзя и ничего не понятно.

Совет наблюдателю - встретив такое, не засматривайтесь больше пяти секунд (если, вы, конечно, не принципиальный самоубийца, если вы не поставили целью своей жизни поймать вампира и, к примеру, потискать его вместо кошки, и в прочих исключительных случаях; тогда конечно, таращитесь сколько хотите, и пусть вам завидуют чужие потомки). Потому что на шестой секунде станет интересно, что же тут такого интересного, что заставляет так долго смотреть на него, или на нее, и очень захочется спросить об этом, но спросить первым бывает трудно, а после того, как одарили вежливым и смущенным, восхищенным, заинтересованным, испуганным, подобострастным (кому какой нравится) взглядом становится легче, а после вопроса, простого, но достаточно странного, чтобы заинтересовать, станет еще легче, придется ответить, и вот, он уже с вами, ваш вестник - даже если ему выходить на следующей остановке а вам ехать дальше.

Но у каждого, даже непонятного впечатления есть свои оттенки. Бывают и те, что отличают одного вестника от других.