Поиски счастья - Николай Максимов

Кочнев уже понял, что перед ним взрослый ребенок, которому стало невмоготу на Аляске, и теперь в поисках счастья он пришел в Россию. Однако о жизни в России этот взрослый ребенок не имел, по-видимому, ни малейшего представления.

Иван Лукьянович рассказал аляскинцу о том, как и чем живет Россия последние годы.

— Неужто царь велел стрелять в народ? — усомнился Устюгов.

— Больше тысячи безоружных рабочих было убито в это «кровавое воскресенье» и свыше двух тысяч ранено.

Впервые Василий услыхал о существовании РСДРП, о Ленине, о том, что недалек час всероссийского восстания, которое положит конец самодержавию.

«Так вон он какой царь… — думал Устюгов. — А дед еще говорит: «Ты мне царя не трожь, слышишь?!»

Через окно было видно, как солнце раззолотило бухту. Вид моря и разговор о вчерашней встрече с Клейстом заставили Василия перенестись мыслями в Михайловский редут. «Не забывайте про нас, горемычных», — вспомнился ему наказ поселенцев. И на сердце стало совсем тяжело.

— О чем вы задумались?

— Про Русскую Америку думаю, — рассеянно теребя бороду, отозвался Устюгов. — Ну, ладно, я доберусь До Амура, а как же они?

Ивану Лукьяновичу понравилась эта заботливость. Он снова с интересом взглянул на своего необычного гостя.

— А как живут там русские люди?

Василий рассказал.

— Да, трудно живут. Но должен вас огорчить: барон вам сказал правду — Аляска нами продана.

— Быть того не может, чтоб задарма такие земли отдали!..

— К сожалению, это так.

— Шли наши деды, искали праведную землю, — Устюгов покачал головой, а попали к янкам.

Кочнев оживился.

— О какой праведной земле вы толкуете? Нет ее, этой земли. И быть не может, пока угнетен человек.

— Как же жить тогда? Что делать? — совсем расстроился гость.

— Бороться. Бороться, Василий Игнатьевич, за счастье людей на земле!

Однако Устюгов не смог осмыслить эту работу для себя иначе, как надобность пробиваться на Амур, где живет сам генерал-губернатор, которому он расскажет всю правду о своих земляках.

— Вы теперь в России, и думать вам надобно о ней, а не об Аляске.

— Да ведь там нашенские, русские люди маются. Неладно эдак, Иван Лукьянович.

— Понимаю, дорогой, что неладно. Соседи-то у нас с вами неладные.

Кочнев смолк.

Устюгов глядел в окно, полный своих невеселых мыслей.

— Надо знать, — снова заговорил Иван Лукьянович, — в каком тяжелом положении находилась Россия, когда ей пришлось отступиться от своих владений в Новом Свете. Сейчас вам это трудно понять: ведь вам совсем, я вижу, незнакома русская история.

Иван Лукьянович рассказал ему о поражении царизма в Крымской войне, об ослаблении позиций на Черном море, о трудностях охраны Аляски, которыми могли и стремились воспользоваться морские державы, о финансовых затруднениях, принявших в те годы грозный характер.

— Впрочем, — заметил Кочнев, — ничтожная сумма, полученная за Аляску, не могла, конечно, сколько-нибудь заметно улучшить состояние финансов России. Дело не в этом, разумеется. Все обстояло гораздо сложнее. Царские дипломаты вели политику уступок в отношении заморских владений. А Соединенные Штаты воспользовались ослаблением России и продажностью царедворцев и купили Аляску — по пяти центов за гектар. На Тихом океане у России военного флота, как вам наверное известно, нет. К владениям России в Новом Свете русские корабли ходили из Петербурга кругосветным путем. При такой обстановке, вы понимаете, Аляске угрожало много всяких опасностей, она была слабо защищена, и охранять ее было нелегко. Русские владения могли просто захватить. Это нанесло бы ущерб царскому престолу, показало бы слабость России, ее неспособность защитить свои владения.

— А с чего это царь взял, что слабые мы? Без малого сто лет держались! — заметил Василий.

— Дело в том, что Америка не только понимала, насколько плохо защищена Аляска, но и молчаливо, тайно потворствовала разбою пиратов и бостонских китобоев, которые делали невыносимыми условия жизни в русских владениях, разоряли их. Это вы должны знать сами. Пираты и китобои вторгались в русские земли, в наши воды и творили много других беззаконий. Царские министры в конце концов уступили домогательствам Америки и оформили вынужденную уступку, как продажу. Вы понимаете теперь, почему такое богатство, как вы сказали, задарма отдали?

— Выходит, воспользовались янки? Все одно, как у голодного дом купить за краюху хлеба, так, что ли? — гневно спросил аляскинец.

Кочнев изумился точности и ясности, с какой этот простой русский человек дал оценку «уступке» Аляски.

— В столице, Ваня, — вмешалась Дина, — говорят, что Аляска уступлена за вечную дружбу, обещанную Америкой. Но ходят и другие слухи: что якобы в этом преступном деле замешаны очень влиятельные лица и Даже сам великий князь Константин.

— Очень, очень возможно, — согласился Иван Лукьянович. — Слышал и я об этом. Похоже, что без подкупов дело тут не обошлось. Потому, видимо, и за платили смехотворную сумму, что много ушло на взятки великим князьям.

Он не стал развивать свою мысль, увидев, что на лице Устюгова снова появилось выражение настороженности.

— А многие считают, — продолжала Дина, — что Александр Второй просто избавился от «очага революционной заразы», как он называл калифорнийские владения России. Ведь известно, что там было много недовольных, сумевших в свое время скрыться от царской немилости.

Устюгову вспомнились открытки с изображением чека. Он рассказал о них и закончил:

— Теперь понимаю. Боятся янки, чтоб обратно не отобрали. Оттого и носятся со своим чеком.

— Плохие, плохие у нас с вами соседи, Василий Игнатьевич!.. — повторил Кочнев. — А знаете, я напишу товарищам в столицу, как вы сравнили эту покупку с приобретением дома за краюху хлеба.

— А все-таки, значит, продали? — грустно, как бы сам себе, сказал Устюгов, тяжело вздохнул и покачал головой.

Видно, до этого времени где-то глубоко в душе еще теплилась у него искра надежды на то, что его родная земля не продана «янкам». Но вот встретился человек, который лишил и этой надежды.

Собеседники смолкли. Вдруг Устюгов снова оживился.

— Сказываете, совсем задарма могли янки забрать Аляску? — И, не дожидаясь ответа, заявил: — Ни в какую не забрали бы. Нешто отступились бы мы от наших земель? Оружно поднялись бы, как один человек! А нас там немало… К тому же эскимосы, алеуты, индейцы завсегда с нами в дружбе. А кабы еще подмога от царя подоспела… Неправильно царь сделал, не спросясь нас.