Поиски счастья - Николай Максимов

А Василия действительно обуяла жадность. На Чукотке перед ним открылась возможность накопить пушнины: песец — непуганый, вся тундра в следах дорогих зверей. Не то, что на Аляске. Василию некогда было тосковать: днем — на промысле, ночью — спи.

Разве только в дни, когда бушевала пурга, вспоминались ему дед, Савватий, наказ земляков до самого царя дойти, рассказать об их бедах.

Но неизменно вставал перед ним и образ отца. И тогда сердце Василия ожесточалось: на тех, кто убил отца, на суд, на Роузена, на всех притеснителей, на трактирщика, которому прислуживал Колька, на царя, отдавшего янкам задарма аляскинские земли.

— Ты о чем, Вася? — спрашивала Наталья, видя холодную злобу в его глазах. Но Василию не хотелось тревожить этими думами Наталью.

— Так, ничего. В Ванкарем надо ехать за патронами.

Вскоре он действительно вместе с Пеляйме собрался туда, хоть и не хотелось встречаться с Джонсоном.

Мартин встретил Устюгова радушно.

— Кого я вижу! — воскликнул он. — Василь, ты все еще здесь? — он протянул из-за прилавка руку.

Но Устюгов сделал вид, что рассматривает товар, и рука купца опустилась.

Джонсон ничего не знал о Василии уже несколько лет, как не знал ничего и о Ройсе после того, как тот однажды посетил Ванкарем.

— Торговли больше не будет, — заявил Мартин чукчам. — Идем, Василь, ко мне.

Но Устюгов приглашения не принял:

— Некогда. Патроны нам нужны: тридцать на тридцать.

— Вот как? — удивился Мартин. — Ты, видно, разбогател, если забываешь старых друзей?

Чукчи не уходили, прислушиваясь, что говорит странный таньг Джону, которому он не потряс даже руку, как это всегда делает Гырголь.

«Друзья…» — с горечью подумал Устюгов, вспоминая, как этот «друг» бросил их с Ройсом в первый же год, а потом отказал в помощи, когда Бент приходил к нему.

И, не углубляясь в праздные разговоры, Василий вытащил из мешка шкурки песцов и положил на прилавок. Джонсон взял в руки белоснежные шкурки.

— Но у меня нет таких патронов.

— Как нет? — оглядывая полки, спросил Устюгов.

— Только двадцать на двадцать, да и то вместе с винчестером.

Чукчи подтвердили Пеляйме, что действительно таких патронов у Джона нет: американы чуть не каждый год привозят ружья новых систем, а патронов к старым не присылают…

— Грабители! — задыхаясь от прихлынувшего внезапно гнева, прохрипел по-русски Устюгов, рванул из рук Мартина песцов и выбежал из фактории.

Пеляйме последовал за ним.

Изумленные чукчи смотрели, как, поднимая снежную пыль, нарта приезжих мчалась по Ванкарему, окруженная сворой лающих поселковых собак.

Устюгов обернул назад налитое кровью лицо, погрозил огромным кулачищем.

— Какомэй, — вздыхал Пеляйме, — что станешь делать?

— Руками ловить зверя буду! Ни шкурки не дам грабителям! — на весь поселок кричал Василий, провожаемый лаем собачьей своры.

Недостаток патронов ощущался почти в каждой яранге.

С появлением огнестрельного оружия чукчи предпочли бить зверя пулей, а не канителиться с ловушками. К тому же американцы совсем не привозили капканов, а русские — мало. Теперь же положение становилось трудным… А если за зиму не заготовить пушнины — значит летом не на что будет выменять ни патронов, ни табаку, ни чаю — ничего.

Оставшиеся патроны чукчи расходовали только на тюленей. Песцов добывать почти перестали.

Василий напряженно искал выхода из создавшегося положения. Еще летом недалеко от Уэнома он обнаружил остатки какого-то оборудования, брошенного неизвестно кем и когда. Чукчи говорили, что на этом месте американцы хотели забраться под землю, чтобы выпустить земляного духа. Видимо, они производили буровые работы. Теперь Устюгов направился на это место с пешней и лопатой. Весь короткий день вместе с Пеляйме они вкапывались в затвердевший снег, искали железо.

К вечеру им удалось извлечь железный прут, трубу и разную металлическую мелочь. Все это было перенесено к яранге.

— Что будем делать? — допытывался Пеляйме.

— Увидишь, — отвечал Устюгов.

На следующий день, к удивлению любопытного Пеляйме, Василий, казалось, уже забыл про железо: он что-то кроил, шил из куска моржовой шкуры, строгал куски плавника — мастерил какой-то невиданный мешок, похожий на огромную рыбью голову.

Прошла еще ночь, и таньг неожиданно принялся лепить из камней печку в холодной части яранги. Кольку он заставил нарубить желтой земли, а Наталью — разогреть и замесить.

Пеляйме ничего не понимал. Василий неизвестно зачем сжигал на костре, присыпанном землей, такой ценный плавник, а угли не выбрасывал, а, наоборот, собирал.

— Ты, однако, делаешь непонятное, — рассердился наконец Пеляйме. — Пойдем лучше нерпу добывать.

Устюгов, казалось, забыл про охоту. Пеляйме не выдержал и ушел один. «Странные эти таньги, — думал он, — жир и мясо совсем кончаются в яранге, а он целую руку дней не идет на промысел. Маленький, что ли?»

К вечеру охотник вернулся. Незнакомый стук раздавался у его яранги. Вокруг толпились чукчи. Пеляйме заспешил к дому.

Рядом со спальным помещением Василий топором рубил на деревянной плахе кусок железного прута, который был уже не черным, а красно-белым, потом переломил его. Колька дергал за какой-то ремень, а «рыбья голова» все время открывала и закрывала пасть, раздувая в печке огонь. А Наталья склонилась у ведра с шипящей водой; оттуда валил пар…

Пеляйме остолбенел. Что творится в его яранге? Он даже не заметил Энмины, которая стояла тут же среди других.

Лицо Василия было в копоти. Он то и дело пробовал стереть ее, но размазывал еще больше.

— Шабаш! — сказал он Кольке, и огонь сразу стал блекнуть, затягиваться пеплом.

Через неделю Устюгов показал изумленным чукчам изготовленные им десять капканов, из которых не уйти и самому волку… Правда, капканы вышли очень грубые, громоздкие, но ловить зверя в них все же было можно.

Уэномцы ахали: они никогда раньше не видели, как обрабатывается железо.

А Кочак упорно шаманил, призывал духа болезни посетить ярангу Пеляйме. Однако вскоре, чтобы никто не видел, ночью, сосед Пеляйме, молодой женатый чукча, привез Устюгову на нарте железо и просил сделать из него капканы.

В дни пурги Василий занимался кузнечным делом. Ему помогали Колька и боязливый, но любознательный Пеляйме.

Зима близилась к концу. Немало уже добыли пушного зверя Василий и Пеляйме. Ни в одной яранге не было столько, но Устюгову все казалось мало. Вместе с Пеляйме они расставляли по тундре капканы, потом объезжали их на нарте. Редко возвращались без добычи.