«Только между женщинами». Философия сообщества в русском и советском сознании, 1860–1940 - Энн Икин Мосс

она вспоминает, как Гиппиус спросила ее однажды, любит ли она мужа. Запись в блоге LiveJournal пользователя lucas-v-leyden от 8 февраля 2013 года (URL: https://lucas-v-leyden.livejournal.com/172154.html; дата обращения 01.04.2022).

428

Там же. С. 44.

429

О связи между понятиями «урод» и «юрод» см.: Murav H. Holy Foolishness. P. 90, 188 (n. 36).

430

Там же.

431

Там же. С. 45.

432

Там же. С. 46.

433

Ленин В. И. Что делать? Наболевшие вопросы нашего движения // Полн. собр. соч. М., 1963. Т. 6. С. 25.

434

Калейдоскопический обзор этих экспериментов и влияния романа Чернышевского см. в: Stites R. Revolutionary Dreams: Utopian Vision and Experimental Life in the Russian Revolution. New York, 1989. P. 27.

435

О диалектическом подходе в советской художественной литературе см., среди прочих, Кларк К. Советский роман; об «утопическом мышлении» в ранней советской культуре см.: Stites R. Revolutionary Dreams. P. 13–36.

436

О большевистской интерпретации марксистских понятий класса см.: Fitzpatrick Sh. Ascribing Class: The Construction of Social Identity in Soviet Russia // Journal of Modern History. 1993. Vol. 65. № 4. P. 745–770, Фицпатрик Ш. Срывайте маски! Идентичность и самозванство в России ХХ века / Пер. с англ. Л. Ю. Пантиной. М., 2011. С. 41–65.

437

Вдумчивую трактовку этих вопросов см. в: Edmondson L. H. Feminism in Russia, 1900–1917. Stanford, 1984. P. 3. Объявив угнетение женщин злом капитализма, делегация от социал-демократов раньше времени покинула Всероссийский съезд женщин, как делегация работниц покинула Съезд 1908 года, назвав организованное женское движение буржуазным законничеством (историю организации этого Съезда см.: Стайтс Р. Женское освободительное движение в России. С. 300–304).

438

Стайтс в своей истории женских движений в России противопоставляет эти два события, но расценивает их как свидетельство успеха либеральных женских движений, и его больше интересует вопрос о том, в какой мере за большевистским мифом об этих событиях стояла историческая правда, а меня здесь занимает исследование истоков и поэтики этого мифа (Стайтс Р. Женское освободительное движение в России. С. 430 и далее).

439

Приводится в: Corney F. C. Narratives of October and the Issue of Legitimacy // Russian Modernity: Politics, Knowledge, Practices / Ed. D. Hoffmann and Y. Kotsonis. New York, 2000. P. 185–203, 198.

440

Описание этого зрелища см. в: Geldern J. von. Bolshevik Festivals, 1917–1920. Berkeley, 1993. P. 199–207; Кларк К. Петербург, горнило культурной революции / Пер. с англ. В. Макарова. М. 2018. С. 188–190. В фильме Всеволода Пудовкина «Конец Санкт-Петербурга», снятом в честь десятилетней годовщины революции, женский «батальон смерти» вовсе не фигурирует, а положительная женская деятельность воплощена прежде всего в одном персонаже — жене рабочего, которая затем становится матерью революционного движения. Сыграла эту роль Вера Барановская — та самая актриса, которая играла и Ниловну в пудовкинской же экранизации (1926) романа Горького «Мать».

441

Эти эпизоды в «Октябре» навлекли на Эйзенштейна критику современников, тоже увидевших в этом фильме нападки на женщин вообще. Осип Брик замечал, что изображение женского «батальона смерти» вышло карикатурно-преувеличенным, так что «получилась сатира не на женщину, защищающую данную власть, а на женщину-солдата, защищающую всякую власть». Кроме того, та сцена, где дамы убивают большевика, смотрится «неправдоподобно», «в духе штампованных рассказов о Парижской коммуне» (Брик О. О картине Эйзенштейна «Октябрь» // Новый ЛЕФ. 1928. № 4. С. 32–33).

442

Эйзенштейн С. М. «Э!» — о чистоте киноязыка // Эйзенштейн С. М. Избранные произведения: В 6 т. М., 1964. Т. 2. С. 86.

443

О влияниях гендерно-сексуальной теории 1920‐х годов см.: Naiman E. Sex in Public: The Incarnation of Early Soviet Ideology. Princeton, 1997. Ch. 1.

444

Ряд исследователей советской литературы и культуры отмечали, что к засилью мужских образов в культуре 1920‐х привели большевистская революция и Гражданская война. См.: Figes O., Kolonitski B. Interpreting the Russian Revolution: The Language and Symbols of 1917. New Haven, 1999, о господстве метафоры братства (p. 110); и Borenstein E. Men without Women. P. 17, о рабочих-мужчинах как выразителях советского коллективного идеала 1920‐х. Нейман отмечает, что даже в тех случаях, когда к женщинам в целом демонстрировалось благожелательное отношение, реакционные силы оказывались представлены женщинами (Naiman E. Sex in Public. P. 82), тогда как писатели-пролеткультовцы создавали «упорядоченную фантазию о сплоченном коллективном теле», наделенном явными мужскими чертами (Ibid. P. 65–78, esp. 68). О противопоставлении положительной колхозницы и «отсталой бабы» на политических плакатах 1920‐х годов см.: Bonnell V. Iconography of Power: Soviet Political Posters under Lenin and Stalin. Berkeley, 1997. P. 81–82. Фрэнсис Бернстайн показывает, что на пропагандистских плакатах об общественной гигиене женщин изображали похожими на проституток или на знахарок — то есть как «угрозу коллективизму» (Bernstein F. Envisioning Health in Revolutionary Russia: The Politics of Gender in Sexual-Enlightenment Posters of the 1920s // Russian Review. 1998. Vol. 57. № 2. P. 200).

445

Например, в 1926 году в Чубаровом переулке (в Ленинграде) произошло групповое изнасилование, которое Эрик Нейман назвал показательным примером того, какие сбои могла давать чрезмерная маскулинизация коллективного пролетарского образа (Naiman E. Sex in Public. P. 250–288).

446

Ряд исследователей отмечали маскулинизацию женского тела в советской риторике. Нейман в своей работе «Sex in Public» в главе «Революционная анорексия» (Naiman E. Sex in Public. P. 208–249) писал, что в пору НЭПа «женственность» тела вызывала тревогу, а мальчишеское женское тело, напротив, ассоциировалось с «идейной чистотой» (p. 214). Боннелл отмечала, что если в 1920‐е годы женщины на политических плакатах изображались как отрицательные «бабы» — «широкобедрые, грудастые», — то в начале 1930‐х их сменили «опрятные колхозницы» (Bonnell V. Iconography of Power. P. 105). Оксана Булгакова отмечает, несмотря на возвращение к более традиционной красоте, постоянную мужественность в облике киногероинь 1930‐х (Bulgakova O. The Hydra of the Soviet Cinema // Red Women on the Silver Screen: Soviet Women and Cinema from the Beginning to the End of the Communist Era / Ed. L. Attwood. London, 1993. P. 162). Для полноты картины, о выхолащивании мужского тела