Святые отцы Церкви и церковные писатели в трудах православных ученых. Святитель Григорий Богослов. СБОРНИК СТАТЕЙ - Емец

искусственности. Но если Григорий Богослов, исполняя свое высокое служение Церкви, не уступал прославленным мирским поэтам в самой художественности изложения христианского учения, то тем безответственнее пред Богом все христианские писатели, чем они равнодушнее к поэтическим творениям сего великого отца Церкви.

Священник Д. Рождественский. Элемент современности в Словах и Беседах Василия Великого, Григория Богослова и Иоанна Златоуста [947]

I

Предмет христианской проповеди составляет вечное и неизменное евангельское учение о спасении, преподаваемое верующим в согласии с церковным Преданием через пастырей или через лиц, имеющих особое полномочие от Церкви на служение слова.[948] Единственная цель церковной проповеди – содействие верующим в достижении ими вечного спасения через устроение земной жизни соответственно евангельскому учению.[949] С особенной последовательностью и настойчивостью мысль об учении Господа нашего Иисуса Христа как единственном предмете христианской проповеди проведена профессором М. М. Тареевым во второй главе его критических очерков «По вопросам гомилетики». А один из новейших иностранных гомилетов (Геринг), определив проповедь как живое свидетельство о Христе и совершённом Им деле спасения, находит возможным и самую проповедь именовать евангелием, поскольку она, соответственно своему назначению, изображает перед верующими Христа Иисуса, Который сделался для пас премудростью от Бога, праведностью и освящением и искуплением (1 Кор. 1:30).[950] Такое понятие о предмете и цели проповеди всецело основывается на Священном Писании. По словам профессора Барсова, «вопрос о том, что такое проповедь… по самому своему существу или природе… в Священном Писании решается (и именно в указанном смысле) до того ясно и категорически, что не остается ни малейшей возможности, с точки зрения церковной, для какого-либо иного его решения».[951] Отсюда ясно, что не все то, что говорится с церковной кафедры посвященными или уполномоченными от Церкви лицами, есть проповедь в истинном значении этого слова. По замечанию того же профессора, «проповедь утрачивает свою природу, перестает быть проповедью, не только когда перестает говорить о Христе и Его учении, но и тогда, когда в самом учении о Христе отрешается от символического учения Церкви и вдается в спекулятивные изыскания о вере».[952]

Учение о Христе Спасителе, о Царствии Божием и вечном спасении заключается в Священном Писании, которое понимать и толковать (нам, православным) следует согласно с учением Церкви; но если существуют, по повелению Спасителя, пастыри – учители, то, очевидно, не для буквальной передачи Откровенного учения с принятыми Церковью толкованиями его, что можно было бы заменить чтением. «Проповедник христианский не есть простой чтец Божественного слова… его речь должна вытекать из глубины его души, из глубины его верующего, искренно убежденного сердца».[953] Проповедник должен, следовательно, привносить нечто от себя. Американский проповедник Брукс дает проповеди следующее определение: «Проповедь есть передача истины через посредство личности».[954] Но всякая личность, развиваясь, постоянно изменяется, а вместе с тем изменяются требования и запросы целых человеческих обществ; поэтому задача проповедника не только быть верным неизменной евангельской истине, но и применять неизменное учение о спасении к непрерывно изменяющимся условиям времени и состоянию слушателей. Таким образом, в проповеди необходимо различать два элемента: неизменный, заимствуемый из слова Божия, и постоянно изменяющийся, привносимый личностью проповедника и обуславливаемый нуждами и запросами тех, кому преподается учительное слово.[955] По замечанию профессора Тареева, жизнь выдвигает и такие вопросы, «на которые нет в слове Божием буквального ответа, но к решению которых надлежит еще применить слово Божие».[956] В этом заключается обязанность пастыря-проповедника. Я. Зарницкий, определив проповедь как «изложение и изъяснение вечных истин, неизменно возвещаемых в Церкви, применительно к тем постоянно изменяющимся обстоятельствам времени и места, в которых проповедник находит своих слушателей», делает отсюда такой вывод: «В этом определении заключается и причина, по которой необходимо постоянное составление новых проповедей, и одно из существенных условий для их действенности – требование современности».[957]

Второй, изменяющийся, элемент проповеди называется в гомилетике современностью проповеди.[958] Сам Спаситель наложил отпечаток современности на Свое Евангелие, то же видим в проповеди апостолов, их учеников и преемников и всех пастырей-проповедников, стоявших на высоте своего призвания. Понятно, что современность проповеди имеет важное значение для ее действенности. Без удовлетворения этому условию проповеди были бы для слушателей, не могущих отрешиться от насущных нужд и интересов переживаемого времени, малопонятны, безынтересны, а следовательно, и бесплодны.[959] От недостатка этого именно элемента и зависит в весьма значительной степени безуспешность и малоплодность проповеднической деятельности. Ради плодотворности церковного учительства проповедник, следовательно, не должен быть безучастным к запросам своего времени, ко всему тому, что в данную минуту волнует и смущает, радует или печалит слушателей. По Златоусту, «священник должен… знать все житейское не менее обращающихся в мире и быть свободным от всего более монахов, живущих в горах».[960] Феликс Дюпанлу, епископ Орлеанский, обращается к пастырям-проповедникам со следующим наставлением: «Мы должны пойти и убедиться в действительных, гнетущих и настоятельных нуждах слушателей и принять их во внимание. Только в таком случае мы и сделаемся ловцами человеков».[961]

Для выяснения важности и значения элемента современности в проповеди остановимся на проповеднических трудах трех величайших отцов и учителей Церкви золотого века христианской литературы – на Словах и Беседах свв. Василия Великого, Григория Богослова и Иоанна Златоуста. Высокое достоинство и жизненное значение их учительного слова признаны христианскими учеными различных исповеданий и направлений на протяжении пятнадцати веков. Мы же в особенности, как получившие сокровище веры Христовой с Востока, в настоящее смутное и тревожное время, когда столь ощутительна нужда в живом и действенном пастырском слове и вместе с тем когда понятия о пастырско-проповеднической деятельности так сбивчивы и неустойчивы, должны вспомнить, что свет – с Востока, и, обратив туда свои взоры, перенестись мыслью к тому времени, которое признается временем полного расцвета христианской проповеди.

II

Пастырско-проповедническая деятельность трех великих святителей относится к тому веку, в котором свидетельство о евангельской истине словом окончательно заступило место мученичества предшествовавшего времени.[962] До издания знаменитого эдикта Константина Великого в 313 г. главным образом кровь мучеников была семенем христианства]; с этого же времени христианские пастыри получили возможность беспрепятственно трудиться на поприще распространения и укрепления веры Христовой, благовествованием рождая (1 Кор. 4:15) новых чад для Церкви и посредством проповеди утверждая в правилах веры и благочестия уверовавших. Поименованные святители имели огромный успех в качестве проповедников, и это в значительной мере можно объяснить тем, что они всегда излагали перед своими слушателями Божественное учение