Золотое на чёрном. Ярослав Осмомысл - Михаил Казовский

В то же утро вышел Олегов указ: недостойных дружинников утопить в проруби на Днестре, а неверную Зою выслать в Болшев к матери. Вскоре били челом к владыке несколько заступников: тысяцкий Миколка Олексич, воевода Захарка Гаврилыч (сын Гаврилки Василича) и епископ Кирилл. Не оправдывая виновных, уговаривали правителя заменить утопление поркой; пятьдесят ударов - достаточно.

- Семьдесят, - отрезал Настасьич. - Это моё последнее слово.

Экзекуция состоялась. Перехват и Милята вскоре умерли от полученных ран. Выживший Усол обещал отомстить бастарду.

Снова Болшев сделался местом сбора заговорщиков. То, что князя надо свергать, было ясно всем - проведённое Осмомыслом крестоцелование в пользу младшего сына никого не смущало: клятвы клятвами, а дела делами. Спорили только о преемнике. Янка, Зоя и Пахомий Вонифатьич (младший брат покойного Феодора) выступали за Чаргобая. Остальные - за Владимира Ярославича. Афанасий Кенятинович заикнулся: может, сразу поставим Ваську, сына Владимира? - но его обсмеяли. В общем, остановились на Владимире. Посланный к нему Иннокентий Избыгнич возвратился с ответом: слова, данного покойному тятеньке, не нарушит и стола галицкого под Олегом искать не будет; но коль скоро Олег умрёт или отречётся - вот тогда согласен.

Начали обдумывать, как спихнуть Олега. «Я убью его, я убью его!» - петушился Усол. «Правильно, убей!» - говорила Зоя; нос её сросся благополучно, но слегка неправильно, нарушая гармонию безупречного в целом лица.

- Запрещаю! - возмутилась Янка. - Сына моей подруги, бедной Настеньки, запрещаю трогать! Прогоню вас всех из Болшева, если что такое замыслите! - А затем сказала спокойнее: - Надо вынудить убежать. Пусть живёт где-нибудь в изгнании. Как мой тятенька Иван Ростиславич жил…

Датой переворота назначили 1 июня 1188 года.

25 мая молодой Галицкий правитель вновь отправился на охоту в Тысменицу, за себя оставив Миколку Олексича. Погуляли славно, настреляв много жирной дичи, а затем закатив во дворце шумный пир с местными бесстыдницами-прелестницами… Спьяну Олег не понял, что от него хотят; но потом протрезвел и услышал:

- Княже, княже, вставай! Прискакал Захарка Гаврилыч! Заваруха в Галиче!

- Что такое? Пусть войдёт немедля!

Тот промок под дождём, по лицу текли капли, весь дрожал - то ли от холода, то ли от страха, выбивал зубами барабанную дробь. Еле доложил: в городе убили обоих Олексичей - Филимошку с Миколкой, а епископ Кирилл с Иннокешкой Избыгничем тут же переметнулись к заговорщикам. Во главе мятежа - Афанасий Кснятинич и Пахомий Вонифатьич; объявили народу, что Олег сбежал, и послали в Перемышль за Владимиром.

- Господи Иисусе! - вырвалось у Настасьича. - Как быть, Захарушка?

- Ой, не знаю, батюшка, мой свет, но дела твои плохи. Возвращаться в Галич не след, бо убьют или бросят в яму. Силой одолеть их не сможешь - у тебя слишком мало гридей. Надобно действительно скрыться.

Бледный, потрясённый бастард продолжал сидеть на одре, обхватив голову руками. Говорил вроде сам с собой:

- Но куда скакать? К Янке в Болшев мне путь заказан, там змея Зойка, может отравить. На Волыни тоже меня не любят. Может, к Ярославне, сводной моей сестрице? Говорят, Фрося добрая и на дверь не укажет.

- Да позволено будет мне сказать, - отозвался Захарка. - Лучше уж к другой дочке Осмомысловой - ляхской прынцессе. Там, по крайней мере, можно попросить помощи, чтоб отвоевать Галич.

- Так и сделаю, коли Евфросинья прогонит.

И, собравшись быстро, оба устремились на северо-восток, через Чёртов Лес. По пути остановились в Овруче и от тамошнего князя, Фросиного свата, узнали, что соваться в Новгород-Северский нелепо: князь с княгиней поссорились из-за списков «Слова», якобы рассылаемых ею по Руси, и она уехала жить в Путивль, к старшему своему сыну; Игорь же навряд ли будет обрадован родственнику жены. Что ж, решили тогда ехать в Польшу. Правнук Чарга двинулся на запад. Он ещё не знал, что теперь из охотника превратился в дичь: несмотря на Янкин запрет, Зоя и Усол собирались мстить. Витязь обещал привести возлюбленной голову убитого мужа, и она поклялась в этом случае стать его женой.

2

Между тем не был равнодушен к происходящему и Роман Мстиславич Волынский. Он хотя и доводился сватом старшему сыну Осмомысл а (дети их, Феодора Мстиславна и Василий Яковлевич, состояли в браке и имели дочь), всё равно зарился на южное княжество и вынашивал планы воедино слить Галицию и Волынь. Только ожидал смерти Ярослава. А когда тот умер, начал готовить войско. И как раз в июне 1188 года, в самый разгар смуты в Галиче, чуть опередив призванного боярами Якова, бросил свои дружины на Днестр. Этого никто ожидать не мог. Паника и растерянность воцарились в городе, Иннокентий Избыгнич с Афанасием Кснятичем попытались организовать оборону, но никто им не подчинялся. А епископ Кирилл, чтобы предотвратить напрасные жертвы, приказал отомкнуть ворота. И Роман Мстилавич беспрепятственно въехал в галицкий кремль.

А Владимира завернул с полдороги поскакавший ему навстречу Пахомий Вонифатьич. Старший сын Ярослава тоже в первый момент не поверил своим ушам: как, Роман, северный сосед и добрый приятель, родич, поступил так подло?! Что ж на нём - креста нет?! Но потом спросил у Пахомия:

- Как теперь поступить и куда податься? Тот ответил:

- Выход вижу токмо один: заручиться помощью от унгорского короля Белы. Он давно с Романом Волынским в ссоре. Не преминет дать ему по рукам!

- Ты со мною поедешь в Унгрию?

- Коли не побрезгуешь.

- А куда Поликсению и молодших детей? Возвернуть в Перемышль?

- Думаю, не стоит. Да и некогда. Пусть там остаётся Василий со своей Феодорой - чай, на зятя-то с дочкой вероломный Ромашка ратью не пойдёт. Мы ж тем временем отправимся к Беле. Надо торопиться.

И они, развернув повозки, понеслись на юго-запад, к перевалу Дукле через Карпаты. Если бы наследник галицкого престола в тот момент узнал, на какие муки обрекает себя и своих земляков, то, наверное, наложил бы на себя руки. Но, не ведая ни о чём, думал, что ему теперь повезёт, и мечтательно улыбался. Лишь поповна, чувствуя недоброе, то и дело плакала.

3

Королю Беле было в ту пору тридцать девять. Он уже шестнадцатый год находился у власти, чувствовал себя прочно, незыблемо, истребив врагов; даже собственную мать, Евфросинью Мстиславну, он заставил скитаться. Знал о её приключениях - в тщетной попытке сколотить кампанию против Саладина, относился к этому иронически. Но послов от Фридриха Барбароссы принял тепло, подобающим образом, и не возражал, если армия крестоносцев по определённым маршрутам двинется к Константинополю через территорию Венгрии. Но в душе не верил в возможность нового похода.

Поначалу поморщился, выслушав доклад о прибытии беглецов из Галича (русских он считал дураками, несмотря на то, что и сам был наполовину русским). После некоторых раздумий разрешил последним войти.

Яков, поздоровавшись, был изрядно удивлён видом короля: длинные немытые пепельные волосы, широко расставленные глаза, жабий рот и бесчисленное количество бородавок. И скорее Бела не говорил, а квакал. По сравнению с ним отпрыск Осмомысла, далеко не красавец, выглядел былинным богатырём.

Венгр говорил по-русски неважно, а Владимир по-венгерски ещё хуже, так что им помогали толмачи. В целом же беседа выглядела так.

- Значит, волыняне захватили вашу столицу? - вяло переспрашивал самодержец. - Ох, нехорошо… Да Роман Мстиславич подлец известный, хоть и родич мне… Помощь оказать? На каких условиях?

- Коли сяду на трон, обязуюсь тебе выплачивать целый год по две тысячи гривен серебром.

- Это справедливо. Надобно обдумать. Отчего ты не ешь и не пьёшь, голубчик?

- Благодарствую. Что-то нет охоты.

- Так нехорошо. Обижаешь хозяина.

- Я не пью уже больше четырёх лет. Не приемлет тело.

- Ерунда. Понемножку можно. Как не выпить за успех нашего похода?

- Да, не выпить за успех не могу.

- Вот и превосходно. Пусть удача сопутствует нам!.. Надо ли говорить, что, сорвавшись, Яков целую неделю беспробудно пьянствовал, и никто - ни Пахомий, ни Поликсения, ни дети - привести его в чувство не смогли. Он безумствовал, как его родной дед, князь Владимирко Володарьич. А когда проспался, почерневший, осунувшийся, с головной болью и тошнотой, оказалось, что с семьёй и боярином отвезён в замок Эстергом и сидит под охраной в башне.

- Как же так? - недоумевал Осмомыслов отпрыск.

- Ах, вот так, Володимер свет Ярославич! - сокрушался брат Феодора Вонифатьича. - Обманул нас Белка, продувная бестия, как мальчишек, обвёл вокруг пальца!