Время кобольда - Павел Сергеевич Иевлев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мы сидим на краю опоясывающего шахту выступа. Ствол уходит вверх и вниз и, наверное, тоже является каким-нибудь самозамкнутым эшеровским пространством. Канализацией Мёбиуса, например. Интересно, если посрать вниз, то говно упадет тебе же на голову? Или будет вечно летать по замкнутой невозможной кривой?
Когда мы вылезли, чтобы посмотреть, что же такое нашла Сэкиль, на этаж пришли гонцы за разогретой едой. Натаха радостно поделилась с ними открытием, в ответ они любезно завалили трубу, оставив нас здесь. Забили так, что никак не вытолкнешь.
Пока они это делали, женщины кричали, умоляли, ругались, матерились (Натаха) — но с той стороны были только сопение и стук камней. Возможно, скоро Сэкиль придётся полюбить столь неприятных ей «крысов», потому что других источников еды тут не просматривается.
— Вода рьётся вниз, — сказала азиатка.
Из стены выходят и в неё же уходят многочисленные трубы и кабели. По нашей стороне много ударных повреждений, как будто по шахте пролетело что-то массивное и твёрдое. Именно оно оторвало кусок той трубы, из которой мы, на свою беду, вылезли. Одна из труб фонтанирует нетолстой струёй воды.
— Вода всегда льётся вниз, — заметила Натаха. — Вот если бы она лилась вверх — было бы удивительно.
— Она рьёся вниз, но не рьётся сверху. Хотя это пространство Пенроуза.
— Может, где-то там застряло большое ведро. Потом оно наполнится, и ка-а-ак даст нам по башке!
Настроение наше далеко от позитивного. Сидим. Смотрим в темноту, едва разгоняемую фонариком. Идей нет, сил нет, еды нет. Вода, и правда, льётся, тихо журча в гулкой тишине.
— Не свети в мою сторону, — сказала Натаха и завозилась на краю. Журчания добавилось.
— Осяроватерьная простота манер… — вздохнула Сэкиль, выключая фонарик. — Иногда я ей завидую.
— Завидуй молча. Посмотрю на тебя, когда припрёт.
— Кэп-сама, сто мы будем дерать?
— Да хрен его знает.
Я лёг на спину. Бетон жёсткий, но не холодный. Наверное, на нём можно было бы даже уснуть. Я бы не отказался придавить. Устал я от всего этого смертельно.
Сэкиль прилегла рядом, тесно прижавшись и обхватив рукой.
— Потеснитесь, голуби, — с другого бока притёрлась Натаха. — Знаете, я так заебалась, что хочется шагнуть вниз. Вот прям тянет. Но я туда уже нассала.
— Какая ты послая зенсина, Натаса. И за сто я тебя рюбрю?
— За то, что на моём фоне ты выглядишь красивой.
— Оу, это пости компримент! Но я и так красивая, сама по себе.
— Кто бы спорил… А кстати, что это там, вверху?
Я открыл глаза и пригляделся — сейчас, когда фонарик не горит, в переплетении труб виден слабый свет.
— А ну-ка… — я осторожно встал и пошёл по карнизу вдоль стены.
Оказавшись на противоположной стороне шахты, посветил вверх.
— Сто там, Кэп-сама?
Женщины сидят там, где я их оставил, прижавшись друг к другу. Моральный дух совсем упал — похоже, они достигли того психологического предела, когда уже всё безразлично. Как бы, правда, не сделали глупость какую-нибудь.
— Там что-то упало!
Отсюда я отчетливо вижу свежие задиры и изломы на трубах и, кажется, догадываюсь, откуда они. Фонарик туда почти не достаёт, но…
— Похоже, там выбит большой кусок стены! Это он навернулся вниз и всё поломал. И вот что, барышни, — туда, пожалуй, можно залезть!
Мне пришлось долго тормошить и мотивировать впавших в уныние женщин, потому что они не хотели никуда лезть.
— Слазили уже, сидим вот, с крысами общаемся… — бухтела Натаха.
— Оставьте нас, Кэп-сама! Засем мы вам?
— Забирай Секу, а я тебе нафига? Глупая толстая баба?
— Натаса сирьная, она зарезет, а я так устара…
Угрозами, уговорами, обещаниями и заверениями в том, что мне без них обеих жизнь не мила, кое-как растолкал. Ловкая Сэкиль залезла по трубам и кабельным крепежам без проблем, а вот Натаху мы чуть не потеряли — она сорвалась уже в конце, у самого пролома, я ухватил её за рубаху и чуть не навернулся следом. Несколько секунд думал, что всё, но потом она зацепилась и кое-как вылезла.
— Как вы меня напугари! — сказала дрожащим голосом Сэкиль. — Я узе думара, сто остарась одна!
— Спасибо, Кэп, — Натаха обняла меня так крепко, что захрустели рёбра, — чуть не пизданулась, реально.
Я киваю и придерживаю левой рукой едва не вырванную из плеча правую. Похоже, потянул связки. Натаха совсем не пушинка.
— Блин, Кэп, извини, кость у меня широкая.
— Зопа у тебя сырокая! — не удержалась Сэкиль.
— И жопа тоже… И куда это мы залезли?
***
Помещение, освещённое единственной тусклой лампочкой, недавно стало жертвой какого-то технического катаклизма.
— Тут сто-то взорварось, — констатировала Сэкиль.
— Котёл. Тут рванул котёл. Вот его основание, вот трубы теплообменника, — Натаха показала нечто, похожее не то на произведение авангардного искусства, не то на попытку прокрутить в блендере пачку варёных макарон. — Вот кусок обшивки… А другим куском, похоже, стену как раз и вынесло. Здоровый был котёл, как паровозный!
— Это ты его так? — догадался я.
— Скорее всего. Когда перекрыла байпасы на горячем этаже. Думала, не рванёт, но рвануло. Бывает. Надо было обратные клапана в системе ставить, руки бы поотрывать здешним инженера́м.
— Я вот чего не понимаю, Сэкиль. Допустим, мы в этой… Топологии Пеннивайза…
— Пенроуза, Кэп-сама!
— Да, этого самого. Ничего не понимаю, поэтому верю. Но… почему это все вот так? — я обвел жестом технические руины вокруг.
— А что не так, Кэп? — удивилась Натаха. — Вполне по делу спроектировано. Кроме клапанов. Но они ж не знали, что найдётся кто-то настолько отмороженный, как я?
— Как-то всё это… — я даже затруднился сформулировать. — Просто. Ну, то есть, сложно, конечно, я
