Ричард Длинные Руки – барон - Гай Орловский

– Откроете, – ответил я вежливо. – Это для меня очень уж крамольная истина. И я не думаю, что в рамках вот такого разговора на пороге вы сумеете меня убедить…

Кадфаэль вздрогнул, сказал быстро:

– Да-да, это разговор долгий. Я хотел попросить вас рассказать брату паладину путь к императорской дороге. Я слышал, что туда добраться очень непросто.

– Просто, – возразил отец Влесалий. – Там всего лишь одно место… не скажу, что опасное, но почти всякий теряет направление и уходит далеко в сторону. К счастью, нет близко ни топей, ни зыбучих песков, но если человек не спохватится или у него окажется слишком быстрый конь, то к вечеру может угодить в такие топи…

– Почти всякий, – повторил я. – А кто не теряет?

Он кивнул на брата Кадфаэля.

– Если пойдет со святой книгой в руках и верой в сердце, он не собьется с пути. Вам нужно только верить ему и следовать, хотя разум… ох, этот разум!.. будет упорно говорить, что сбились в пути.

Я взглянул на Кадфаэля. Он виновато улыбнулся и развел руками.

– Спасибо, – сказал я. – Мы Кадфаэлю верим. К счастью, он уже успел показать себя… доблестным рыцарем.

Кадфаэль протестующее дернулся, я уточнил:

– Рыцарем Господа Бога нашего.

Отвратительный дождь продолжался до позднего вечера, затем ветры сдвинули весь массив туч в сторону, небо очистилось, темно-синее, быстро переходящее в лиловое, закат показался особенно ярким, пылающим.

Эбергард бесился, Мемель успокаивал, что на ночь все равно ехать глупо, а за ночь земля подсохнет, выедем рано утром, такой ливень и дождь задержали погоню точно так же, как и нас. Эбергард зло блистал очами, я поглядывал на него, и холодок бегал по коже. Если учесть, что темные монахи могут передвигаться на крылатых птицах, то вовсе не обязательно ждать их завтра или послезавтра. Возможно, они уже впереди готовят засаду.

Вечером снова пир, охотничьи и боевые истории, я сослался на усталость, дескать, изнеженный сынок герцога, выбрался из-за стола и отправился в крыло для гостей.

В темном переходе впереди блеснуло нечто серебристое, словно кто-то бросил нежное покрывало невесты, и оно плывет по воздуху на теплых струях. Затем я сообразил, что воздух неподвижен, никаких сквозняков, а покрывало в самом деле плывет, не опускаясь на пол, не поднимаясь к темному своду, не цепляясь за редкие светильники на стенах.

Сердце заколотилось сильнее, когда сообразил наконец, что никакое не покрывало, а самый обыкновенный призрак. Некоторое время я шел за ним, начиная тревожиться, там уже наши комнаты, а призрак, достигнув развилки, попросту вошел в стену. Я заметался, не зная, вправо или влево, потом решил, что я ведь паладин, значит, все-таки вправо, хоть и очень тянет влево, что естественно, помчался, грохоча подошвами, по длинному коридору, стараясь держаться стены, противоположной той, где в ряд застыли металлические фигуры рыцарей.

В нашем крыле на входе вскочил и вытянулся Дилан, стукнул в пол древком короткого копья.

– На страже!

– Благодарю за службу, – буркнул я. – Здесь никто не проскочил?

– Нет, – ответил он, но чуть замялся, я спросил резко: – А какая-нибудь тень? Призрак?

Он сказал нерешительно:

– Да, призрак… призрак был. Но я не думал, что призрак кому-то опасен.

– Местные нет, – сказал я, – а этот похож на чужака. Куда он метнулся?

Дилан повернулся, показывая рукой. Я дернулся, там дверь комнаты сэра Смита.

– За мной, – велел я. – Или нет, позови брата Кадфаэля!

Он ринулся вниз, я с разбегу набежал на дверь, за которой расположился сэр Смит. Ударился всем телом, но двери ввиду частых пожаров везде научились ставить только открывающимися изнутри, рванул на себя и застыл, видя, как призрак завис над кроватью со спящим рыцарем с раскинутыми по ложу руками и растопыренными усами и медленно трансформируется в образ молодой обнаженной женщины с очень чувственным телом, белокожую, с широкими бедрами и тонкой талией, а уж грудь такова, что даже я не мог оторвать взгляда, хотя в свое время насмотрелся на силиконовых красоток.

Она медленно опускалась к рыцарю, он что-то забормотал, беспокойно мотнул головой из стороны в сторону, как конь, отгоняющий овода, а то и слепня, однако губы причмокнули, после чего призрачная женщина опустилась на него сверху. Ее руки обхватили его широкие плечи, прижалась сладострастно всем великолепным телом.

Я наконец пошевелился, сказал с натугой:

– Эй… как тебя… оставь моего приятеля в покое.

Женщина покосилась на меня миндалевидным глазом, я услышал хрипловатый чувственный голос:

– Тобой я займусь после него…

– Польщен, – пробормотал я. – Прям не дождусь. А вот его оставь, слышь?

Женщина, не отвечая, прильнула огромным чувственным ртом к губам сэра Смита. Я нервно щупал то рукоять меча, то молота и тут заметил, что тело женщины медленно начинает наливаться красками, плотью.

– Чтоб тебя… – вырвалось у меня. – Оставь его! Да воскреснет Христос, да расточатся врази Его…

Женщина вздрогнула, на миг оторвала красный рот от губ спящего, но я запнулся, вспоминая слова, и она снова прильнула к его губам. Я попытался ухватить ее за голую ногу и сдернуть, однако пальцы прошли сквозь призрачную плоть и стиснулись в кулак, в то же время чувствовал, что жизнь сэра Смита переливается в эту тварь…

Дверь распахнулась, в комнату ворвались Дилан и брат Кадфаэль. Кадфаэль ахнул, вскричал обвиняюще:

– Суккуб?.. Да как ты посмела пить кровь христианина, когда здесь столько еретиков… Изыди!

– Не изыду, – ответила женщина глухо, не отрываясь от губ сэра Смита, тот уже начал извиваться в сладкой истоме.

– Именем Господа! – сказал брат Кадфаэль громко. Он начал читать молитву, красивую и звенящую, прекрасная женщина задрожала, ее как будто незримые руки оторвали от жертвы, она приподнялась в воздух, почти материальное тело снова начало таять. Наши взгляды встретились, она не увидела в моих ни страха, ни отвращения, сказала едва слышно:

– Мы еще встретимся…

– Сперва спроси у Санегерийи, – ответил я предостерегающе.

Она не растаяла, но едва заметной тенью метнулась к выходу в коридор, прошла сквозь каменную стену. Сэр Смит застонал и открыл глаза. Я сказал с облегчением:

– Жив… Как хорошо!

Он прохрипел:

– Жив? Не уверен… Но какая мне женщина снилась, какая женщина! А вы, мерзавцы, такой сон спугнули…

Брат Кадфаэль смолчал, а я сказал понимающе:

– Да, такая женщина кого угодно в грех введет. Даже ее прелестная родинка над верхней губой и та как нарочито…

Он шире распахнул глаза, даже не делая попытки встать.

– Вы ее видели?

– Еще как, – ответил я. – Брат Кадфаэль едва отогнал.