Чудо - из чудес - Санин Евгений

            Олег с Ириной ушли.

            Вошедшая свекровь, увидев их свадебные наряды, всплеснула руками:

            — Какая прелесть!

            Она взяла костюм, чтобы повесить его в шкаф, и кивнула на платье:

            — Ну костюм, ладно — он еще может Стасику пригодиться!

            — Например, на выпускные экзамены пойти, на олимпиаду съездить! — торопливо вставил, чтобы Лена не подумала чего другого, Стас.

            — Да, — несколько запоздало кивнула, действительно, думавшая о своем свекровь. — А с платьем что будете делать?

            — Сегодня же дам объявление в интернет! — ответил Стас. — Продадим. А на полученные деньги купим второй диван!

            — Ну, знаете… — вспыхнула свекровь, но возражать на это ей было нечего, и она махнула рукой: — А впрочем, вещь ваша, комната тоже — делайте, что хотите!

            И Стас сделал.

            Он тут же сфотографировал платье.

            Лена помогла составить его описание.

            И не прошло и часа, как состоятельные люди просто их засыпали предложениями.

            Такими, что уже на следующий день, накануне прощеного воскресенья, после которого, как известно, наступает Великий пост, вежливые рабочие в красивой униформе привезли из одного из лучших в Москве мебельных магазинов прекрасный диван и установили его в комнате молодых православных супругов.

4

Все шло, как обычно и вдруг…

            Лена по опыту хорошо знала, что когда начинается Великий Пост — жди искушений.

            И относилась к этому с пониманием.

            И даже — благодарностью Богу.

            Ведь искушения это — что?

            Это своего рода экзамен человека на духовную зрелость.

            И без них просто нельзя укрепиться в вере.

            Это — как дерево лучше укореняется, когда его раскачивает ветер.

            Поэтому она была готова к ним.

            Но чтобы вдруг — да такое…

            Впрочем, поначалу ничего не предвещало ужасного, чего не увидишь даже в самом кошмарном, или как бы сказала Горбуша — кошкараульном — сне...

            В прощеное воскресенье Стас, Лена и Сергей Сергеевич сходили на вечернюю службу.

            Где вместе со всеми остальными прихожанами попросили у священника и друг у друга прощения.

            Свекровь в этот день напекла целую гору толстых ноздреватых блинов.

            «Как никак, сегодня — масленица! — сказала она. — Верим мы или не верим, а обычаи предков нужно уважать!»

            И предложила их — кто с чем желает!

            С маслом.

            Сгущенкой.

            Сметаной.

            Красной икрой.

            Каждый, хоть вскоре уже не было сил больше есть, попробовал — и с тем, и с другим.

            Одна только Горбуша предпочитала есть одну икру, без блинов.

            — Ешь! Ешь! — посмеивался над ней Сергеевич. — Завтра ее уже не увидишь! Не все коту масленица!

            — А вороне икра! — поправила свекровь. — Хотя она и будет по-прежнему на столе!

            Не обошлось, правда, без небольшого столкновения двух мнений относительно поста.

            Между ней и остальными верующими членами семьи.

            До этого, осторожно выведав под видом беседы на духовную тему у сына, что пост послабляется для учащихся, путешествующих и больных людей, она каждый раз убеждала: что Стас учится, причем, очень интенсивно, а Сергей Сергеевич много ездит и к тому же у него проблемы с желудком.

            Они, впрочем, без особого на то сожаления, вынуждены были с ней соглашаться.

            Но теперь, когда привыкшая строго поститься в святую четыренадесятницу и Страстную седьмицу Лена заявила, что не будет вкушать ничего скоромного. И даже с растительным маслом есть только в разрешенные Церковью дни. Стас с Сергеем Сергеевичем сразу перешли на ее сторону.

            — Ладно, буду готовить вам все, как скажете! Сухое, невкусное, одним словом, постное, — бросив недовольный взгляд на Лену, нехотя сдалась свекровь, но при этом как-то загадочно усмехнувшись — мол, посмотрим еще, чья возьмет! — предупредила: — Но себе продолжу делать — то, что захочу. Пельмени, оладьи со сметанкой и сгущенным молоком, ту же икру с маслом, котлетки… И не обессудьте, если это будет очень питательным и вкусным!

            Вечером Стас с Леной, прочитав, сменяя друг друга, по очереди молитвы и затеплив на всю ночь перед иконами лампаду, легли на разных диванах.

            Наутро тоже все шло, как обычно.

            Добавили в лампадку масло.

            Помолились, прибавляя к обычному утреннему правилу великопостную молитву святого Ефрема Сирина:

            «Господи и Владыко живота моего, дух праздности, уныния, любоначалия и празднословия не даждь ми! (земной поклон)

            Дух же целомудрия, смиренномудрия, терпения и любве даруй ми рабу Твоему! (земной поклон)

            Ей, Господи Царю, даруй ми зрети моя прегрешения и не осуждати брата моего, яко благословен еси во веки веков, аминь.»

            Еще один земной поклон.

            А затем 12 раз:

            «Боже, очисти мя грешнаго» (Лена, разумеется, говорила – «грешную»), с поясными поклонами.

            И вновь всю молитву Ефрема Сирина целиком, по окончании которой положили один великий — земной — поклон.

            После этого все наскоро позавтракали.

            Мама, как и грозилась накануне, похваливая да причмокивая, любимыми оладышками мужа и сына: тонкими, румяными, со свежайшей — не поленилась чуть свет сбегать на рынок! — сметаной.

            Лена — одним чаем.

            А Сергей Сергеевич с сыном — кофе.

            Оба — с постными сухарями.

            Лене было полегче — она привыкла поститься и к тому же почти не видела того, что находилось на столе.

            Разве что слышала невероятно вкусные и приятные запахи.

            А вот им было куда сложнее!

            Мало того, что всегда трудно со скоромного сразу переходить на строго постное.

            Да еще и такой соблазн совсем рядом!

            Только тут привыкшая к тому, что дома, в Покровском, ее все только поддерживали, она постигла, наконец, смысл слов Спасителя, что «и враги человеку домашние его».

            Разумеется, когда они не дают, всячески мешают, а то и просто запрещают идти к Богу!

            Когда Стас, собираясь в институт, пообещал продолжить вечером пересказ книги, Лена поинтересовалась, и как это ему удается находить такие интересные сюжетные линии и неожиданные повороты в них.

            — Все очень просто, — отозвался он. — Ведь для писателя главное — что?

            — Что?

            — Уметь небанально думать. То есть, иметь нестандартное мышление.

            — Как это? — не поняла Лена.

            И Стас, хотя мама уже поторапливала его из-за двери, говоря, что Сергей Сергеевич начинает опаздывать, с озорной улыбкой спросил:

            — Хочешь узнать прямо сейчас?

            — Конечно!

            — Тогда отвечай быстро-быстро на мои вопросы: пятью пять…

            — Двадцать пять! — с легким недоумением, что все, оказывается, так просто, ответила Лена.

            — Отлично! - похвалил ее Стас. — Шестью шесть?

            — Тридцать шесть!

            — Умница! Семью семь?

            — Сорок семь… Ой, сорок девять!

            — Вот! — многозначительно поднял палец Стас. — Так мыслит обычный человек. А писатель, в отличие от всех других, во время обдумывания книги и когда уже пишет ее, должен мгновенно принимать оригинальные и единственно верные решения, как на уровне глав, так и отдельных предложений! А то и слов! Понятно?

            Лена внимательно выслушала его и пожала плечами:

            — Н-не совсем. А сам-то ты, когда тебе задали такой вопрос, как на него ответил?

            — Честно?

            — Ну мы же договорились, что у нас нет друг от друга никаких секретов!

            — Тогда… — притворно вздохнул Стас и признался. — Точно так же, как и ты!

            — Вот видишь! Ах ты! — шутливо ударила его ладошкой по спине Лена. — Нестандартный ты мой!

            — Почему это только я? Мы! Как говорится, два сапога — пара!

            — Не пара — а пора, в смысле — тебе на учебу!

            Они рассмеялись.

            Да так заразительно, что даже Горбуша изобразила что-то похожее на каркающий смех.

            — Ой, пост же — грешно смеяться… — первой спохватилась Лена.

            — Ты права, — с трудом останавливая себя, согласился Стас.

            И тут им обоим стало совсем не до смеха.