Лиловый (II) - Ганнибал

Уло поначалу хмурился и молча слушал, но потом, заметив, что Нине совершенно вскружили голову полубезумные рассказы Каина, и он вступил в разговор. Так они все втроем досидели до глубокой ночи, когда уже и семейство снизу все-таки уснуло, беспокойно вертясь в своих холодных постелях. Тогда Уло первым поднялся с места, и Нина поняла, что сейчас они действительно уйдут, и что-то больно оборвалось у нее в груди.

— Иди, — буркнул Каину Уло, а тот и послушался, еще на прощанье поцеловал Нине руку, — она напуганно воскликнула, но сопротивляться не посмела. Безмолвно выскользнул в раскрытое окно: оказалось, здоровяк на удивление ловок, при всем его росте и ширине плеч. Уло и Нина на короткое время остались в комнате одни.

— Этот дурак наболтал много лишнего, — пробормотал Уло, когда Нина робко прильнула к нему. — Должен же я добавить ложку дегтя… Он тебе одного не сказал: среди нас живут… созданные нами люди. Мы искусственно выращиваем для них тела, и в головах у них машины. Это то, чего вы всегда так боялись, о чем рассказываете друг другу страшилки.

Нина молчала.

— Каин — такой человек, — добавил Уло. — А я у себя на родине занимаюсь тем, что… я что-то вроде врача для искусственных людей.

Она не сказала ни слова, но продолжала обнимать его.

— Я вернусь, — тихо сказал он. — Но если ты не захочешь идти со мной, я пойму.

Она не ответила, лишь поцеловала его; так и осталась стоять, опустив руки, а он точно так же бесшумно выбрался следом за своим товарищем.

Каин ожидал его снаружи, в темном переулке, и они вдвоем отправились прочь, безошибочно определяя, в какую сторону им нужно идти. Шаттл ожидал обоих и еще троих разведчиков с Тонгвы в перелеске за городом. Взлет был назначен на рассвете: отвечающие за это люди давно уже просчитали, в какой момент корабль сможет проскользнуть незамеченным мимо анвинитских постов.

— Ты уж слишком обнадежил ее, — много позже заметил Таггарт, не глядя на своего спутника. — В какой-то момент, кажется, она поверила, будто мы придем за ней уже назавтра.

— Я, может, и сам хочу в это верить, — беспечным тоном отозвался Каин. — В конце концов, Белу разрешили оставить на Кэрнане одного руосца, почему бы теперь, когда между Анвином и Кеттерле открываются дипломатические отношения, тебе не увезти с собой анвинитскую женщину?

Таггарт помолчал.

— Я бы увез ее, — потом без интонации произнес он. — Но много ли счастья принесло решение Морвейна Леарзе?

— Леарза — это одно, — на удивление серьезно сказал Каин. — Нина — совсем другое. Она любит тебя. Женщина в таком состоянии способна на чудеса.

— Что бы ты знал, консервная банка.

— Мне кажется, ты хочешь, чтобы тебе съездили по физиономии?..

Когда-то давно, — пару лет назад, в самом деле, но ему казалось, что прошли века с тех пор, — Леарза однажды разговаривал с Остроном и Хансой и выяснил одну любопытную (ему тогда все казалось любопытным) вещь. Леарза тогда только начал еще свой путь через пески Саида, едва пришел в себя после гибели близких, оттого, быть может, часто по-детски доверчиво льнул к своим новым спутникам, и в тот раз тоже рассказал Острону, что опять с утра проснулся в странном состоянии, не сразу сообразил, кто он, где он, что делает. С ним такое раньше бывало; обычно когда он просыпался в незнакомом месте. Острон и Ханса тогда оба удивились и никак не могли взять в толк, как это.

Теперь Леарза вполне их понимал. Время утекло с тех пор, оба они давно мертвы, и вот он опять просыпается в относительно новом месте, еще не успев привыкнуть к этой небольшой светлой комнате и вечно мешающемуся плюшевому медведю в постели, и в первые моменты не помнит, кто он и где он, но уже быстро оглядывается и соображает, куда его занесло на этот раз.

Она так смешно смущалась, признаваясь в том, что до сих пор спит в обнимку с медведем, как будто в позорном преступлении, а он понимал уже, что для нее это действительно очень интимное и постыдное признание, и буквально заставил ее вернуть игрушку на место. Пусть время от времени чертовски хочется вышвырнуть этого медведя к одной матери.

Она уже ушла; он проспал все на свете, кажется. Какое-то время Леарза лениво бродил по квартире, строил сам себе рожи в зеркале, потом взялся за бритву. Солнце было уже так высоко, что на улице почти не осталось теней, еле заметный ветерок колыхал занавеску на кухне, где с вечера был открытым оставлен балкон. Леарза сидел на высоком кухонном стуле и пил кофе, хотел было привычно покопаться в планшете и обнаружил, что забыл машинку в гостиной; поплелся за нею туда и обнаружил два пропущенных вызова. Чего-то хотел от него Богарт, а буквально полчаса назад звонила Эннис. Поразмыслив, Леарза решил, что разведчик немного подождет, и перезвонил девушке.

— Так и знала, что ты проспишь, — мягко сказала она, едва появившись на матовом экране планшета. — Ты, конечно, только встал? Еще не читал новости?

— Неа. А что стряслось? Мне и Финн дозвониться пытался…

Она вздохнула.

— Тогда ты ничего не знаешь. Инфильтрация на Анвине провалилась, наши разведчики раскрыты… Лекс сформировал дипломатическую миссию.

— …Чего? — отупело спросил Леарза, которому начало казаться, что он все еще спит. — Бела с Каином раскрыли? Да не может такого быть!..

— Отчего же не может! — будто немного рассердилась она. — Они тоже люди…В общем, неважно, я, главное, хотела сообщить тебе, что дедушка отправляется на космическую станцию в системе Сеннаар. Лекс просил его встать во главе миссии. Он связался со мной около часа назад, еще через шесть он вылетает. Я подумала, может быть, ты все-таки захочешь увидеться с ним.

Какое-то время Леарза молчал. Наконец что-то уложилось у него в голове.

— Он сейчас в ксенологическом?

— Да, должен быть, — нервно отозвалась Эннис. — Наверняка дает последние указания аспирантам. Если поспешишь, успеешь застать его.

Леарза впопыхах швырнул планшет и кинулся собираться, позабыв перезвонить Богарту; он вспомнил об этом лишь тогда, когда, вывалившись из лифта на нужном этаже, уже шагнул в холл перед кабинетом профессора и обнаружил там собственно разведчика. Богарт стоял, прислонившись к стене возле окна, и наблюдал, кажется, за движением аэро в небе. Леарзе всегда казалось, что он выглядит лет на тридцать; теперь, когда ясный дневной свет падал точно на его лицо, стало заметно, что разведчик уже не так молод, и в его темно-русой шевелюре даже проглядывают седые волоски.

— А вот и ты, — заметил он, ничуть не удивившись появлению руосца. — Я подозревал, что ты сюда принесешься. Отдышись, профессор еще здесь. Он сейчас занят с аспирантами.

Леарза ничего не смог ответить, — он и вправду почти бежал, потому только плюхнулся в низкое кресло неподалеку и принялся отдуваться, сердито отбрасывая с лица опять отросшие волосы.

— Ты звонил мне, — потом пробормотал он, — да я забыл тебе перезвонить. Когда Эннис мне сказала…

— Ты подхватился и помчался сюда, как сумасшедший, — спокойно завершил за него Финн. — Мы так и думали, что такие новости заставят тебя сюда приехать, несмотря на все твое недоверие к ксенологическому и совету.

Леарза озадачился. Действительно, Финн был прав; впопыхах он вовсе не вспомнил о своем нежелании видеть профессора, позабыл даже подспудный никуда не девавшийся страх перед этими бездушными учеными, во власти которых оставить его на свободе или запереть в белой комнате без окон.

Потом уже пришло к нему и понимание того, отчего он это сделал. В самом деле Леарзе необходимо было поговорить с Квинном, потому что оставалась какая-то неопределенность, повисшая в воздухе и мучившая его. Неопределенность эта становилась тем хуже после появления Финна Богарта, который был сам по себе проявлением воли всемогущественного и невидимого научного совета и Лекса.

— Ничего, это подождет, — добавил Финн. — Кажется, профессор уже закончил.

Он был прав; в следующее мгновение дверь кабинета открылась, и оттуда один за другим вышли четверо людей, все молодые; они на ходу продолжали о чем-то бурно спорить, совершенно не заметили ни Леарзы, ни разведчика и быстро ушли.

Последним вышел толстяк в черном, и дверь за ним закрылась; Леарза даже вскочил со своего места. Профессор Квинн ничуть, разумеется, не изменился за прошедшее время, по-прежнему носил благообразную бороду, смотрел с добродушием философа и был совершенно невозмутим.

— А, вот и ты, — сказал он, увидев Леарзу. — Я ждал, что ты появишься, друг мой.

— Профессор…

— Да, я действительно уезжаю, — мягко перебил Квинн. — Но на этот раз все иначе, так что не думаю, что впереди меня ожидают долгие годы в каком-нибудь заброшенном строении, поэтому не смотри на меня так, юноша, как будто мы с тобой видимся в последний раз в жизни. Я вижу, ты хочешь о чем-то спросить меня?