Порнограф - Сергей Валяев

Наконец господин Лиськин сделал знак рукой и меня за шиворот вырвали из автомобильной утробы. От солнышка я прищурился и… будто рядом обвалился дом. От старости. Так мне показалось. Возникшие из летнего дня активные боевые люди в шапочках РУОПа и кованых ботинках спецназа обрушились на группу шоумена. С дикими криками и матом-перематом. Я вновь решил, что снимают современное кино, однако предусмотрительно упал на асфальтированную планету, выполняя энергичное требование «лежать, вашу тра-та-тать мать!». Господин Лиськин продолжал скучать у лимузина и был похож на молодого бога из греческой трагедии, которого мало беспокоит мирская суета сует. Я, придавленный упавшим головорезом, ничего не понимал. Что за спектакль, где одни актеры нюхают пыль скрипучих половиц, а иные шествуют по сценическим подмосткам, гордо выбрасывая колени?

Пока я переживал по этому поводу, декорации поменялись: миру явился «Мерседес», мне знакомый. е' Господин Савелло собственной скромной персоной, тоже похожий на молодого бога, но из римской трагедии, которого наоборот мирская суета беспокоит.

И в то время как «боги» тихо и напряженно вели переговоры, РУОПовцы обработали ребра всех участников театральной фиесты. В том числе и мои, хотя честно предупредил, что я заложник с браслетами на руках. Ударом приклада мне объяснили все мои права и свободы. А я то, дуралей, надеялся, что это веселое представление масок-шоу исключительно посвящено моей персоне.

Впрочем, не ошибся. Через несколько томительных минут взоры публики и главных действующих лиц обратились на меня. Граф Лиськин с бледным ликом неудачника, видно, не смог предъявить достаточно веских прав на дворового Ваньку Лопухина и уступил его графу Савелло. Тот с державной стремительностью приблизился ко мне и, заметив наручники, приказал немедленно их снять. Выстрелом из АКМ. Это я так подумал, да, к счастью, обнаружился нежный ключик, и я получил свободу.

Не успел прийти в себя, как начался второй акт современной трагикомедии. Господин шоумен с заметным неудовольствием покинул сцену на «Ройлс-ролсе», а за ним и его боевая группа, которую РУОПовцы проводили с мирными улыбками, мол, до скорой встречи, дорогие товарищи бандиты.

— Как дела, Лопухин, — поинтересовался Аркадий Аркадьевич, взяв меня под руку, как барышню. — Надеюсь, все в порядке?

— Можно сказать, что в порядке, — помял запястья. — А что происходит?

— Ничего, Ваня, ничего, — улыбнулись мне. — Недоразумение. Наш друг слишком активен, вынуждены держать его под контролем. Но, как говорится, нет худа без добра. — И по-отечески приблизил лоснящиеся лицо. — Где дискетка?

— Какая дискетка?

Понятно, что мое дуракаваляние ни к чему не привело. Было такое впечатление, что я нахожусь в медицинской пробирке и меня изучают, как амебное образование. Что делать? Делать нечего — надо приглашать гостей в комнатку, где находится тайник, а в нем — предмет, из-за которого, собственно…

Надо ли говорить, что мое появление в обществе высокопоставленного чиновника, известного всему честному люду своими частыми выступлениями по ТВ, телохранителя и двух автоматчиков, привело моих соседей в состоянии эйфории. Вот она, демократия на марше!..

Все бабульки кинулись в барские ножки просить снисхождения по пенсии. Телохранитель принялся ласково оттеснять старость от молодого тела хозяина, РУОПовцы опустили автоматы, а я ключом открывал дверь в комнату, хотя она была незаперта. Решение пришло именно в эти секунды общей и радостной толчеи в плохо освещенном коридоре.

А почему бы и нет, Ваня, сказал я себе, это твой единственный шанс, рискни, вспомнив прыжки с парашютом и без. Вперед, диверсант, пусть тебя земля встретит, как мать родна…

Эх, мама моя родная!.. И с этим безгласным кличем рванул дверь и, скользнув в её щель, метнулся к открытому окну. И, как меня учили, нырнул «рыбкой» вниз. Со второго этажа. Полет был скорым и нормальным — мелькнули синевой край неба и отливающие солнце окна. Взрыхленная клумба встретила героя с нежностью. Перевернувшись через голову и встав на ноги, я сделал паузу, чтобы найтись в пространстве. Два ханурика сидели на лавочке и поминали третьего Гену, закончившего, напомню, свой земной путь на унитазном престоле. Мой полет из окна и кульбит на клумбе они приветствовали поднятием стаканов с ртутной жидкостью:

— Тренируеш-ш-ша, Ваня? Молодца. Бу' треть?

— В следующий раз, мужики, — отвечал, кидаясь в спасительную темноту проходного подъезда. — Вы меня не видели!

— Ёк!..

За что люблю столицу, так за её многолюдность и переулочки. Поначалу потерялся в толпе праздношатающихся людей, а после пропал в бесчисленных улочках, мне хорошо известных. Конечная цель была — фруктовая «база», где мог бы перевести дух от полетов и найти Сосо Мамиашвили. В карманах у меня прыгала вошь на аркане и пришлось вместе с ней передвигаться легкой диверсантской трусцой. Не грабить же прохожих? Утешало лишь то, что «база» находилась не за тридевять земель, а чуть поближе. Прибыл на неё через час, и встретил непонимание со стороны службы охраны: кто такой, кацо? Слава Богу, вспомнил маленького, но уважаемого Гогу, которого тут же вызвали по связи.

— Дорогой, — обнял меня за плечи, — какими судьбами? Вах, запах, как у лошади, да? Что происходит, родной?

Я не обиделся — все мы лошади, когда спасаем свои жизни, и попросил разыскать князя Мамиашвили. Поищем, пообещал Гога и отвел в свою комнату отдыха. Там я позволил себе принять душ, пропустить рюмашечку коньячка и посидеть в глубокой задумчивости. О делах минувших. И о делах будущих.

Не покидало тревожное чувство, что общая ситуация, связанная с программой «S», осложняется с каждым моим дыханием. Думаю, такие уважаемые в обществе господа, как Савелло и Лиськин сами бы не занимались текущими мелкими вопросами, если бы… Что, если бы?.. Подозреваю, что известный шоумен не все поведал о программе. Как я его пытался надуть, так и он меня…

Чувствую, есть в ней какая-то закавыка. Сенсационная? Скандальная? Умопомрачительная? Не знаю-не знаю. Надо расшифровать дискетку, тем более пароль известен — $. Вот такая вот уверенность, что пароль именно этот. Понимаю, много случайностей, нелепостей и странных совпадений. Но такова наша жизнь, сотканная из реальных снов и призрачных житейских поступков. Где эта граница, между жизнью и смертью… между бодрствованием и сном?

Обомлев от коньяка и космических перегрузок, я задремал на уютном диванчике. И приснился сон — за окном теплая и влажная ночь: капли бьют о жесть подоконника. Бывшая великая, павшая, но ещё живая страна пластается в мглистом полуобмороке, не ведая завтрашней своей будущности. Только мертвые знают свое будущее. Я и страна его не знали, следовательно, мы жили, равноправные государства. Мы были готовы постоять друг а друга, защитить друг друга…

Быть может, поэтому я рылся в хламе, ища солдатскую каску и бронежилет. Я рылся в тусклом, слепом свете ночника, когда почувствовал чужое преступное присутствие.

— Кто здесь? — наступательно поинтересовался. — Бью без предупреждения.

— Бить или не бить, — раздался мелкий, иссушенный смешок; пряча лицо в тень, у мертвого зеркала сидел маленький, плюгавенький человечек.

— Ты кто?

— Я — это я, — произнес со значением. — Вопросы буду задавать я-с.

— А пошла ты, вселенская тварь, — оборвал самозванца. — Смотри, рога-то пообломаю!

— Фу, как грубо, — фыркнула нечисть. — Хотя меня предупреждали-с.

— Кто? — рявкнул.

— Заинтересованная сторона-с!

— Ааа, — догадался я. — Это те, кто мечтает о ста процентах ничто?

— Именно-с!

— Иди во-о-он, черная дрянь! Я не продаюсь. Я сам себя купил. Навсегда. Понял?

— Как не понять? — поспешил с заверениями. — Мы все понимаем. И даже вопрос о вашей дочери решится положительно. Уверяю вас, положительно. Жить она будет сто лет, если…

Я обнаружил в хламе каску; очень удобный, тяжелый, метательный предмет. Мой враг заметил этот весомый аргумент в споре и спрятался в потустороннее мертвого зеркала. Но я не сдержался и метнул каску. С обвальным, кастрюльным боем она ударилась о зеркало, пустив по нему паутину трещин.

— Жаль, Иван, что мы плохо понимаем друг друга, — равнодушно проговорила нечисть из темноты. — А мы хотим только помочь вам. У вас будут трудные дни…

— Что надо, сволочь? — и бросился на невидимого врага. И поймал пустоту. — Где ты, враг человеческий!

— Странные люди, везде и всюду ищите врагов, — удивились мне. — А враг живет внутри вас. Каждый из вас хочет быть ничто. Так ведь проще жить?

— Я не хочу быть ничто!

— Очень жаль, — предупредили с подлым смешком. — Вы не идете нам навстречу. Это было последнее предупреждение. А коль так, то я вам не завидую. Ох, не завидую, Ёхан Палыч…