Порнограф - Сергей Валяев

И это случилось! Должно было совершиться — и свершилось. По скоростной трассе наше «Шевроле» приближалось к МКАД, закладывающей наверху огромный эллипсоидный вираж, по которому селевым потоком тек транспорт. Запрокинув голову, я истомлено смотрел на небесное поле и ни о чем, каюсь, не думал. И вдруг — на чистенькой вылинявшей страничке неба нарисовались крупные буквы, сложившиеся в лозунг прошлого. Хотя этого я не понял сразу, и поэтому заорал дурным голосом, требуя остановить машину. Боевой друг ударил по тормозам и побелел, точно бумага, вырешив, что переехал группу вьетнамских товарищей, ударно подрабатывающих на местных картофельных полях.

Прыгнув из авто, я побежал по промасленной обочине. Со стороны походил на шоферюгу, обожравшегося в населенном пункте Ёпске помидоров с молоком и пирожков с юным животным миром, и теперь мечтающего сохранить свою репутацию под защитой придорожного пропыленного кустика.

Старый, чудом сохранившийся лозунг «СССР — оплот мира» намертво был прикреплен ржавыми болтами к бетонным скрижалям. Великая страна канула в бездну, скажем красиво, вечности, а призыв к миру во всем мире остался.

И я, пигмеем стоящий под этим угрожающе-бетонированным забытым монстром, осознал все происшедшие последние события, свои сны и мистические видения до самых их потайных глубин, и понял связывающую нить: СССР — 666Р.

От этого открытия у меня перебило дыхание: все, знаю, где находится дискетка. И знать это могу лишь я, прошедший невероятный путь от помоечного сортира с выжженными гашенной известью буквами «СССР», через медицинское ток-шоу, когда впервые услышал о «СССР — 666Р», до эпохального малохудожественного полотна, изображающего вождя всего народа на брусчатке Красной площади, над головой которого рдеет знамя с золотой вязью «СССР».

Боже, все так просто — дискетка хранится именно там, в этой картине, находящейся над лестницей старой и разваливающейся дачи бывшего наркома. Помнится, сторож Тема говорил, что господин Любошиц по случаю навещал дом. Зачем высокопоставленному сановнику нафталиновое прошлое? Чтобы сказать последнее прости восковой мумии?..

Нет и нет, и ещё раз нет! Ай, да Ванька Лопухин, порнографушка, торжествовал я, труся к автомобилю, ай, да сукин сын, ай, да, папарацци; если все так, то я их всех сделаю, врагов своих, внутренних и внешних, «злых сеятелей плевел на ниве Твоей».

Да, мы позволили им препарировать наши тела, теперь они хотят вырвать наши души, чтобы построить себе комфортабельные острова в океане жизни. И жить счастливо, убежденные в том, что они имеют на это право. Их трудно переубедить словами. Они ничего не хотят понимать, потому, что мы им неинтересны, мы для них все мертвые. Они уверены, что мертвые сраму неимут.

Имут, господа, имут.

Более того вся история человечества в подобных запущенных случаях рекомендует против вас, нечистой силы, применять каленое железо. Или осиновый кол. Или серебряные пули калибра 5,45 мм.

Я молил Господа нашего, чтобы он был милостив к нам, детям своим, богохульникам и грешникам, вынужденным идти трудным и кровавым путем. Прости и помоги, Создатель, нам, живущим в несовершенном мире. Был бы мiръ идеален, были бы и мы ангелами. А так, следуя его зоологическим законам, мы сами действуем не самым лучшим образом. Прости и помоги!

Примерно так я молился, когда наш «Шевроле», изменив маршрут, вновь мчался в сторону области. У Сосо Мамиашвили голова шла кругом от моих бессмысленных метаний, он матерился на родном языке и утверждал на моем родном, что место Ванька Лопухина в известной палате, где пациентов лечат квадратно-гнездовым способом, то есть ударами деревянной киянки по наковальне.

— Киянкой по голове?! Это ж больно, — смеялся, от нетерпения прыгая на сидении. — Веселее крути педаль, тащимся, точно зомби на прогулке.

— Это точно. Ты на кладбище, да, а мне в другую сторону…

Я торопился на дачу бывшего сталинского «сокола», и молил Творца лишь об одном, чтобы строение не сгорело, не затонуло, не ушло под земные недра, а, главное, что полотно нетерпеливые правнуки не отправили в Лондон на аукцион Сотбиса.

К счастью, никаких природных катаклизмов у нас не наблюдалось: пожары бушевали во Флориде, наводнения — в Бангладеш, землетрясения — в Мехико, а аукцион Сотбиса закрыли на переучет.

Предъявив на КП «Зареченские зори» пропуск цвета сочной тутошней лужайки, мы проехали к наркомовской даче. Она по-прежнему обреченно стояла в тишине и соснах, сторож Тема, сидящий на мягком солнышке, шкурил дощечку и дымил папиросиной, как партизан в лесу. Нас признал, хотя и подивился нашему явлению. На шум вышли и бабулечки-сиделки Варвара и Дуся. Я наплел им о том, что Александра попросила заехать проведать их и выдать на инвалидную жизнь некую сумму. На этих словах Сосо, выпустив из себя клекочущий звук, покорно вытащил портмоне.

И пока все были заняты общей материальной проблемой, я проник в дом. Там хранился устойчивый запах смерти. Ее смердящий запах пропитал стены, казенную мебель, накрытую сухой серой парусиной, пересохшие половицы. Окна, завешенные плотной партьерой, плохо пропускали свет. Думаю, если бы я пригляделся, то, возможно, со своим богатым воображением увидел бы в кресле старуху-смерть, заждавшуюся очередной своей жертвы — сталинского «сокола». Но торопился, стараясь не отвлекаться на потустороннее. Картина темнела над лестничным пролетом — я, не чувствуя тела, перемахнул через ступени. Сдвинул раму от стены и принялся шарить по ней. И в то дивное мгновение, когда рука цапнула целлофановый пакетик с твердым характерным квадратиком, из мансарды прохрипел надсадный старческий голос, знакомый мне:

— Дуся, «утку»!

Можно было ожидать, что угодно — земля разверзнется под ногами, косматые кометы падут на голову, антимиры вывернутся наизнанку, как кошелки, но такого анекдота?.. По-моему, Отец небесный, летая на пушистых облаках, просто потешается над нами, детьми своими неразумными?

Надо ли говорить, что выпал я из дачного строения с торжествующим воплем:

— Дуся, «утку»!

И под эту бытовую суету мы поспешили удалиться, убедившись, что нарком благополучно процветает, если требует под себя предмет первой необходимости.

— Нашел, кацо? — не верил князь и требовал показать вещичку.

Я извлек дискетку из пакетика — пластмассовый квадратик с как бы металической защелкой. Сосо фыркнул: и за этот фуй-фуй миллион долларов, не смешите меня? А нужен ли нам миллион, задумался я. Ты о чем, насторожился товарищ, знающий меня с самой лучшей стороны. Я начал рассуждать вслух: во-первых, проще ликвидировать человека, чем платить ему такую сумасбродную сумму, все одно он, поганец, её пропьет; во-вторых, не узнать об информации, которая запечатана в пластмассе, глупо и неразумно, и в-третьих, за что тогда мы теряли друзей и переступали через трупы врагов?

— Хорошо излагаешь, генацвале, — согласился Сосо. — А делать-то будем что?..

— Что-то надо делать, — и потянулся к телефончику. — Пусть международное революционное движение нам помогает.

— Вах! Ч-ч-чего?

С помощью космических спутников, болтающихся окрест нашей планеты, я связался с Хулио и сообщил, что мечтаю вновь с ним повстречаться, но без «Бешеной Мэри».

— Ваньо, как без женщин, — смеялся мой бывший сокурсник. — Я тебя не узнаю?

— Я сам себя не узнаю, — признался, обещая скоро быть в «Красной звезде».

Если бы мне ещё вчера сказали, что я буду обращаться за помощью к движению коммунистического толка… Черт знает что! Только в неизлечимых, больных мозгах могла материализоваться мысль о том, что все люди равны. Да, они равны перед Богом. Но неравны по своим природным способностям. (Опустим проблему классов.) То есть каждый человек, рожденный Божественным провидением, заполняет именно ту клетку в Миропорядке, которая только ему и предопределена. Сумасшедшие экстремисты, взбаламутив доверчивые умы обывателей и мещан мечтами о равенстве и братстве, нарушили естественный ход истории. Кто был ничем, тот станет всем. Проста и удобна идея для многомиллионных односеменодольных идиотов, способных в миг ввергнуть миротворческое начало в кровавую бойню, в клоаку, в хаос, в ничто. Страшен вчерашний раб, он всех хочет сделать рабами. Под новыми лозунгами о свободе коммерции и предпринимательства. Но пока ничего не меняется. От героического далекого прошлого нам достались дутые мифы, страхи перед беспощадным государственным молохом и генетическое вырождение. Мы — нация пассивных вырожденцев, у коих навсегда отбито чувство самосохранения. Мало кто хочет заниматься грязной работой. Проще быть как все. А я не хочу быть как все. Нас мало, но мы есть. Мы — папарацци, и мы будем заниматься отвратительной золотарной работой: очищать души от нечистот безумных идей, от паразитической лжи, от каждодневного предательства себя. Мы свободны, нам нечего терять, кроме своих душ, и этим мы опасны двуглавой власти. Пока есть мы, власть будет чувствовать себя ущербной, оскорбленной, дутой. И в данном случае, мне все равно к кому обращаться за помощью: Бог и Дьявол едины. И конфигурация звезды, когда ею клеймят твою святую душу, не имеет никакого значения.