Путешественница - Диана Гэблдон

– Отмоешь? Уж не в бренди ли выкупаешь?

Он тихо рассмеялся.

– Нет, в воде. Я могу предложить тебе ванну, правда, боюсь, что она будет холодная.

Да уж, холодно было очень.

– От-откуда берется эта вода? – спросила я, дрожа и стуча зубами от холода. – С ледника?

Вода вытекала из вделанной в стену трубы, закупоренной отнюдь не гигиеничного вида деревянной затычкой, обернутой в ветхое тряпье.

Отдернув руку из-под холодной струи, я вытерла ее о рубашку, благо та была уже в таком состоянии, что беспокоиться не приходилось.

Джейми, ловко подставлявший под струю большую деревянную лохань, покачал головой:

– С крыши, вот откуда. Там установлен бак для сбора дождевой воды. Сбоку здания проходит труба для сточной воды, а труба от бака спрятана у нее внутри.

Это было сказано с такой забавной гордостью, что я рассмеялась.

– Ну и устройство! А для чего вы используете эту воду?

– Чтобы разбавлять спирт, – объяснил он и жестом указал на дальнюю сторону помещения, где среди большого количества бочонков и кадок суетились темные фигуры. – К нам поступает крепчайший, выдержанный в бочках спирт. Чем напиток крепче, тем меньше места он занимает и тем легче его перевозить. Здесь мы разбавляем его чистой водой и разливаем для продажи в питейные заведения.

Он вставил на место затычку и стал толкать большую лохань по каменному полу.

– Вот, займись собой здесь, подальше от трубы. А то люди работают, и им может потребоваться вода.

Один из этих людей как раз подошел, но лишь скользнул по мне любопытным взглядом, кивнул Джейми и подставил под струю свой бочонок.

Укрывшись позади наспех сооруженной ширмы из пустых бочек, я с сомнением всматривалась в глубины моей импровизированной ванны. Рядом в лужице воска горела одна-единственная свеча, и поблескивавшая в ее дрожащем свете вода казалась черной и бездонной. Я разделась, сильно дрожа и думая о том, что от горячей воды и современного водопровода было гораздо легче отказываться, когда они имелись под рукой.

Джейми пошарил в своем рукаве и вытащил большой носовой платок, на который взглянул с сомнением.

– Ну что ж, возможно, он будет почище твоей рубашки, – сказал он, пожав плечами, вручил платок мне и, извинившись, отправился на другой конец помещения руководить шедшей там работой.

Вода была холоднющей, как и сам подвал, а когда я осторожно принялась оттирать себя смоченной в ней тряпицей, по животу и бедрам, вызывая приступы дрожи, стали стекать ледяные струйки.

Не способствовали комфорту и мысли о том, что могло происходить наверху. Мало было холодной воды, так к этому добавлялся и холодок страха. Возможно, на данный момент, пока ложная стена укрывала нас от таможенных и акцизных служак, мы и могли чувствовать себя в относительной безопасности, но, если фокус со стеной раскроется, наше положение окажется безнадежным. Из этого помещения нет иного выхода, кроме как через дверь в ложной стене, и если в этой стене пробить брешь, нас схватят с поличным, причем не только с большим количеством контрабандного бренди, но еще и со свежим трупом – телом убитого служителя короны.

И уж во всяком случае, исчезновение государственного служащего неминуемо повлечет за собой энергичные поиски. Мне воображались толпы представителей власти, заполнивших бордель и допрашивающих девиц, чтобы в результате получить от них детальное описание и меня, и Джейми, и мистера Уиллоби. Я невольно бросила взгляд в дальний угол, где лежал покрытый окровавленной шалью мертвец.

Китайца нигде не было видно, не иначе как присосался к бочонку с бренди и отключился.

– На, англичаночка. Выпей, а то того и гляди язык откусишь – зубы-то как стучат!

Джейми, словно пес-спасатель из обители Святого Бернарда, появился в моем углу с кружкой бренди.

Чтобы не расплескать напиток, мне пришлось бросить тряпицу и взять кружку обеими руками, однако выпивка пошла на пользу: огненная струйка протекла по горлу, и упавший в желудок горячий уголек стал распространять изгибающиеся щупальца тепла по моим окоченевшим конечностям.

– Господи, так лучше, – сказала я, прервавшись, чтобы набрать воздуха. – Это и есть неразбавленный спирт?

– Что ты, он бы тебя убил! Правда, этот напиток будет малость покрепче того, что мы продаем. Допивай его, заканчивай с мытьем и что-нибудь на себя накинь.

Джейми забрал из моей руки кружку, которую сменил мокрый носовой платок. Завершая холодное омовение, я краем глаза посматривала на него. Он тоже смотрел на меня, но морщил при этом лоб – похоже, текущие дела не давали ему покоя. Я предполагала, что его жизнь непроста, но теперь поняла, что мое присутствие, несомненно, существенно ее осложняет. И я многое бы отдала, чтобы узнать, о чем он думает.

– О чем ты думаешь, Джейми? – спросила я, когда стирала с бедер последние пятна.

Вода под ногами, растревоженная моими движениями, искрилась в свете свечи, словно темная кровь, смытая с моего тела, добавила ей живого блеска.

Джейми поднял на меня взгляд: морщины на лбу разгладились, глаза прояснились.

– О том, как ты прекрасна, англичаночка, – тихо ответил он.

– Ну, если считать, что лучшее украшение женщины – гусиная кожа, то так оно и есть, – язвительно ответила я, переступив край лохани и потянувшись за кружкой.

Джейми неожиданно ухмыльнулся, блеснув белыми зубами.

– Видимо, ты разговариваешь с единственным мужчиной в Шотландии, у которого при виде ощипанной гусыни вскакивает шишка.

Страх, напряжение, а тут еще и смех. Я прыснула, чуть не поперхнувшись бренди.

Джейми быстро стащил с себя камзол и обернул вокруг меня, крепко прижав к себе. Я дрожала, кашляла и задыхалась.

– Трудно пройти мимо ларька торговца домашней птицей и остаться порядочным, – прошептал он мне на ухо, быстро растирая сквозь ткань мою спину. – Тише, англичаночка, помолчи. Все будет прекрасно.

Я прильнула к нему, вся дрожа.

– Прости. Со мной и так все хорошо, но в случившемся есть и моя вина. Мистер Уиллоби пристрелил того акцизного соглядатая, потому что ему показалось, будто он ко мне пристает.

Джейми хмыкнул.

– Из этого не следует, будто ты виновата, – сухо возразил он. – Во-первых, неспроста же китайцу это померещилось, а во-вторых, ты за него отвечать не можешь. Ему не впервой отмачивать в пьяном виде такое, что все только за голову хватаются. Когда он примет на грудь, ему море по колено.

Неожиданно выражение лица Джейми изменилось: до него дошел смысл моих слов.

– Подожди, ты, кажется, сказала «акцизный соглядатай».

– Да, а что?

Он не ответил, но выпустил мои плечи и развернулся на каблуках, схватив при этом свечу со стола. Чтобы не остаться в темноте, я последовала за ним в угол, где под шалью лежал труп.

– Подержи-ка.

Джейми бесцеремонно сунул мне в руку свечу, опустился на колени и откинул заляпанную кровью ткань, которая прикрывала лицо.

Мертвых тел мне довелось видеть немало, и это зрелище меня не шокировало, но и ничего приятного в нем тоже не было. Глаза закатились вверх под полузакрытыми веками. Глядя на отвисшую челюсть мертвеца и его восковое лицо, Джейми нахмурился и пробормотал что-то себе под нос.

– Что-то не так?

Мне казалось, что я уже никогда не согреюсь, но в добротном и плотном камзоле Джейми сохранились остатки его собственного тепла, поэтому дрожь утихла.

– Это не сборщик акцизов, – сказал Джейми, продолжая хмуриться. – Я знаю всех акцизных служащих округа, а также всех таможенников и мытарей, но этого малого никогда не видел.

Морщась, он откинул окровавленную шаль и принялся тщательно обыскивать труп.

Добычу составили маленький перочинный ножик и книжица, обернутая в красную бумагу.

– «Новый Завет», – прочитала я не без удивления.

Джейми кивнул.

– Да, чиновник ты или нет, но довольно странно брать с собой Евангелие, когда идешь к девкам.

Он вытер маленькую книжицу о шаль, довольно бережно прикрыл лицо покойного складками ткани и, поднявшись на ноги, покачал головой.

– Больше в его карманах ничего не было. Любой таможенный или акцизный чиновник всегда имеет при себе грамоту, подтверждающую полномочия: без нее у него нет права ни обыскивать помещения, ни налагать арест на товары. – Он вопросительно взглянул на меня. – А с чего ты вообще взяла, будто он из акцизной службы?

Поплотнее запахивая на себе камзол Джейми, я старалась припомнить, что именно сказал мне тот человек на лестнице.

– Он предположил, что меня послали отвлечь внимание, спросил, где находится мадам, а потом заговорил о назначенной награде, да-да, о проценте от стоимости конфискованного товара, сказал, что никто об этом не узнает, кроме него и меня, – добавила я. – Поэтому у меня возникло естественное предположение: это акцизный чиновник или кто-то в этом роде. Ну а затем явился мистер Уиллоби и стало не до догадок.