Руина, Мазепа, Мазепинцы - Николай Костомаров

Чигиринцы в бдин голос закричали: <все мы хотим быть у

царя в подданстве>.

Дорошенко сказал им: <И я был бы рад, коли б нам прислали

подлинную царскую грамоту, а то у них вот как ведется: пришлют

в полки к боярину, а также к гетману Самойловичу неписанную

бумагу, и на такой бумаге те сами напишут какую угодно им

грамоту, потом, смотря по времени, к нам ее пошлют. Только

прельщают нас!>.

Позвавши к себе Терпигорева, Дорошенко говорил ему так: <Я подданный его величества турецкого султана. Две сабли

висят у меня постоянно над шеею: султанская и крымского хана!

Наперед сего я точно хотел быть в подданстве у великого*государя, а наши старшины и полковники того не по+елали, но приговорили

быть в подданстве у турецкого султана>.

у - Ныне, - сказал Терпигорев, - твои старшины и

полковники уже сами без тебя учинились в подданстве царскому

величеству и присягу на верность принесли.

- Это, - сказал Дорошенко, - учинили они для соболей.

Не вечно они останутся в подданстве! Скоро изменят: увидите

сами. А в царской грамоте, что ты привез, мне грозят, что князь

Ромодановский и гетман Самойлович учнут над Чигирином

воинский промысел чинить. Я готов им отпор давать, лишь бы

орды дождаться. И теперь уже два крымских салтана стоят с

шестью тысячами татар за 20 верст отсюда. Пусть боярин и

гетман идут на меня.

Терпигорев просил отпустить его для передачи ответа.

Дорошенко сказал, что отпустит через непродолжительное время, но

потом приказал Терпигорева заковать и посадить в тюрьму.

Ромодановский и Самойлов ич, пославши Тернигорева

сообразно царской воле, дожидались ответа и, выславши за Днепр

подъезд, удерживались переводить все войско на правую сторону.

Между тем посланный в подъезд Дмитрашка Райча, между

городками Балаклеею и Смелою, 9 июня разбил и взял в плен

Андрея Дорошенка. Вслед затем приносились из-за Днепра

боярину и гетману вести, что к Дорошенку собираются турецкие

и татарские вспомогательные силы, и вдобавок Дорошенко стал

надеяться на союз с поляками, которые злобились “на Россию

за намерение вырвать из польских рук правобережную южную

Русь: избранный в мае новый польский король Ян Собеский

278

(прежний коронный гетман) приказал в июне своему полковнику

Преоровскому писать к Андрею Дорошенку, что брат его гетман

Петр может надеяться на помощь со стороны Польши против

московского царя, несправедливо присваивающего себе Украину.

По донесениям предводителей последовал наконец царский указ

немедленно <чинить над Дорошенком воинский промысел>. 5

июля перешел Самойлович в Черкассы. За ним стали

переправляться великороссийские полки.

В Чигирине сделалась тревога. Туда набежало-множество

народа из местечек и сел в осаду. От многолюдства наступил

голод; люди заволновались, кричали, чтобы Дорошенко сдал го- .

род и присягал царю. Таких крикунов было много, и Дорошенко

не смел прибегать к крутым мерам, уверял окружавших его, что скоро придет сильное мусульманское войско, а сам

постоянно скрывался в замке и не отваживался выходить в большой

город, где мог встретить открытый против себя мятеж. <Если, -

говорил он ближним, - <царские войска станут меня доставать, я сяду на пороховую бочку и взорву себя, а живой в руки не

дамся москалям>. У Дорошенка во власти, кроме Чигирина, оставалось всего только два городка: Жаботын и Медведовка, а

главная сила, на которую он надеялся, были его союзники: турки

и татары. Но татары стояли еще за два дня пути от Чигирина

на берегу реки Ингула, а турецкое войско еще было по ту

сторону Днестра. Падишах шел тогда не выручать Дорошенка, а против поляков - наказывать их за несоблюдение Бучацкого

договора, и польские коронные гетманы, ссылаясь на Андрусов-

ский договор, домогались военной помощи с московской стороны.

Но падишах на пути получил весть, что москали берут у

Дорошенка города и замки и уже угрожают самому Чигирину. По

такой вести, падишах нашелся вынужденным изменить свой

план, отложить на будущее время расправу с Польшею, спешить

выручать своего подручника и вступить во враждебные

отношения к Московскому государству. Он поручил крымскому хану

спасать скорее гетмана Дорошенка и дал затем обещание

немедленно двинуться со всеми турецкими силами.

Надеясь единственно на помощь от турок и татар, Дорошенко

отправил своего генерального писаря Мазепу с письмами к

разным правительственным лицам Турции и Крыма. Посланцу

Дорошенка придано было 9 татар, которые стерегли и вели 15

христианских невольников, жителей левой стороны Днепра: Дорошенко посылал их своим союзникам в подарок. Когда Мазепа

с татарами и невольниками приближался к Ингулу, ему

перегородили путь запорожцы, шедшие из Сечи до реки Буга с

своим кошевым атаманом Серком. Запорожские товарищи

Алексей Борода и два брата Темниченки остановили Мазепу, побили

279

татар, бывших с ним, освободили христианских невольников, а

самого Мазепу доставили своему атаману с перехваченными

письмами. Запорожцы пришли в сильное негодование, как

увидали, что Дорошенков посланец вел христианских невольников

в дар бусурманам, и хотели убить Мазепу, но его отстоял Серко.

<Не убивайте, братцы, этого человека>, - говорил он: - <быть

может, он на что-нибудь отчизне и пригодится!> И запорожцы

ограничились тем, что только заковали Мазепу, а Серко известил

о том гетмана Самойловича. Гетман потребовал присылки к нему

схваченного Дорошенкова гонца, но Серко опасался, что Самой-

лович отправит Мазепу в Москву и тем будет нарушено

старинное право не выдавать никого из Сечи. Серко отказал Самой-

ловичу в выдаче Мазепы. Тогда Ромодановский, узнавши об

упорстве кошевого, по совету гетмана, послал в Харьков взять

под караул проживавшую там жену Серка и зятя его Ортеменка, требуя, чтобы они побудили Серка выдать гетману пойманного

Дорошенкова посланца. Ортеменко, имевший на тестя большое

влияние, упросил кошевого исполнить приказание гетмана.

Серко прислал Мазепу к гетману, а гетман, побеседовавши

с ним, передал его боярину. У гетмана пробыл Мазепа два дня.

Июля 15 его отправили в Москву. Самойлович на отпуске

написал к Мазепе: <повторяю тебе то, о чем говорил с тобою при

свидании и в чем дал тебе слово. Ты останешься в целости при

всех своих пожитках со всем своим домом. Посылаю с тобою

Павла Михаленка, полкового писаря нежинского, он тебя и в

Москву, и назад из Москвы будет провожать. Только ты в

Малороссийском приказе откровенно расскажи все, что нам здесь

говорил о Дорошенковых замыслах и о хане, и о Серке, и об

ином обо всем, никакого дела, хоть и малого, не утай! Желаю

тебе счастливого пути и скорого к нам возврата>.

Мазепа был человек очень ловкий и сообразительный, притом один из таких, которые обладают врожденною

способностью сразу всякому нравиться и располагать к себе людские

сердца. Избежавши крайней опасности в поле от запорожцев, он успел понравиться Самойловичу и Ромодановскому; сразу

понравился он, кому нужно было, и в Москве. Мазепа

сообразил, что служить Дорошенку нет более расчета, потому что

дорошенково дело было уже почти совсем проиграно; Мазепа

уразумел, что кто из близких к Дорошенку впору и кстати от

него отречется и окажет услугу его противникам, тот много

выиграет в жизни. В таком именно положении сознал себя

тогда Мазепа. Он в Малороссийском Приказе все рассказал о

своих отношениях к Дорошенку, об известных ему замыслах

правобережного гетмана и о разных обстоятельствах событий

последнего времени.

280

<Почему - спросили Мазепу - Дорошенко не послал

аманатов в Черкассы, когда боярин и гетман отправили к нему

посланцев принять от него присягу?>

Мазепа объяснил: Приехало 23 человека от Серка и стали

говорить Дорошенку, чтоб он не ездил к боярину и гетману в

Переяслав, це отдавал бы своей булавы и бунчука, а

по-прежнему оставался бы гетманом на правой стороне и приехал в

Сечь для подтверждения своего гетманства. А тут пришли вести, что из Крыма идет к Дорошенку в помощь орда. Дорошенко не

поехал в Запорожскую Сечь, опасаясь государевых людей на

дороге, но с посланным стрелецким головою не стал уже