Детская книга войны - Дневники 1941-1945 - авторов Коллектив

Фотохроника ТАСС.

1 июня 1944 г. В 2 часа дня. Сейчас я учусь в школе. Сегодня я сдавал первые испытания по русскому письменному, писали изложение. Надеюсь, что смогу сдать все испытания. Дела лично у меня идут неплохо, потому что я ни с кем, ничем не связан, особенно с девочками. Вову Ломакина, который работал на радио-узле сегодня должны отправить в армию, т. к. он 1926 г., то же самое с Вовой, с которым я работал на телефонной станции. Вова Чубаров был взят в армию еще в апреле, сражался под Севастополем, отличился. Алик приехал 3-го мая и поступил в школу, но недавно он бросил школу и пошел на табачную фабрику учеником механика. Гувин заворачивает в комсомоле. Я тоже думаю вступать в комсомол.

Все 1927 года 3 раза в неделю занимаются в военкомате, а также по воскресеньям. Позавчера я купался в море. Несколько раз мне, Коле Левченко, Мецову и др. приходилось выполнять задания горкома. В классе я избран командиром звена.

Почти каждый день я вечером выхожу в город. Идут в театре концерты и кинокартины. В горсаду танцы в клубах и разные собрания. Мы переселились с Кооперативной 6 на Тимирязева 28, также во дворе пекарни. Немецких самолетов больше не показывается. Каждое воскресенье мы ходим в порт на воскресники. Сегодня мы получили письма от Нюры Алексенковой и от тети Оли. Диму, сына Нюры, который немного старше меня, еще в прошлом году взяли в армию. Они сообщают нам, что погиб отец моего брата Шурика, муж тети Маруси, а также сообщают их адрес.

15 октября 1944 г. В 11 ч. утра. Испытания сдал все и начал учиться в 8-м классе, но за буханку хлеба отца посадили на год и я поступил работать на табачную фабрику. Там я вместе с Генкой Зинченко разбираю и собираю части от гильзовых машин. В месяц я получаю 120 рублей и каждый день по 20 грамм на раскурку.

28 октября 1944 г. В 2 ч. дня. С табачной меня послали строить памятник и я сейчас строю. Сегодня я выходной, но завтра буду работать. Учусь в вечерней школе. Я написал заметку и ее поместили в «Победе» за 21-е число. Приговор отца утвердили. (...)

11 декабря 1944 г. В 7 ч. вечера. Теперь я уже допризывник и вчера целый день занимался в военкомате. 2-го меня приняли в ряды ВЛКСМ. В школу почти не хожу. За предыдущую неделю ездил один раз в Старый Крым за табаком, а другой в лес за дровами километров за 60.

Теперь я не имею почти ни одной свободной минуты: всю неделю работаю, а в воскресенье в военкомат с полвосьмого и до полвосьмого с перерывом на один час.

22 января 1945 г. Всю эту неделю я ходил в школу и там взял физику. На фабрике перешел из механиков в мотористы. Вчера не пошел в военкомат, так как перед этим отдежурил 24 часа возле мотора. Вчера часа в три приходил отец.

Сегодня день Ленина и все отдыхают. Наши войска взяли Варшаву, Лодзь и Краков. Появилось Кенигсбергское направление.

3 марта 1945 г. Всю эту неделю не ходил в школу. Написал письмо Лене и Яковенко. Отец приехал из Старого Крыма, где наголодался и просит помощи, а помочь нечем.

Сегодня работаю вечером.

3 мая 1945 г. Вчера и позавчера праздновали. Все время был с Колей, учили физику. Анатомию сдал на четыре. Коля учил меня танцевать. Он вскружил мне голову Бакинским училищем и теперь я мечтаю попасть туда. Вчера в 11 ч. 5 мин. вечера сообщили о взятии Берлина. Наши войска соединились с союзниками. 12 апреля умер Рузвельт. Сегодня сообщили, что Гебельс и Гитлер застрелились. В Италии немцы капитулируют. В общем война в Европе идет к концу. Отец все сидит.

На фабрику пришел американский дизель и уже стоит на ремонте, поплавились подшипники. В военкомате занятия кончились. С 8 апреля по 28 был на облаве. 29 на фабрике был вечер.

13 мая 1945 г. Наконец мы победили и война окончилась. 9-го пала последняя столица, которая еще была у немцев: Прага. 9-го был парад, мы с утра поехали за цветами, узнал я о конце войны примерно в 7 утра. Сейчас идет разоружение остатков немецких войск. Я опять работаю в гильзовом на подъемной машине и мимоходом учусь регулировке. 6-го был в военкомате, сдавали нормы по ГТО: гранату, прыжки, бег на километр.

Дневник Жени Воробьёвой

Женя училась в школе № 8 города Пушкин под Ленинградом - и это все сведения о ней. Никогда не издававшийся ранее дневник, вернее, его машинописная копия, был разыскан журналистами «АиФ» в Российском государственном архиве социально-политической истории, в картотеке молодёжного фонда.

... Труп повешенного, покачивающийся в дверях Александровского дворца, страницы книг, развеянных по ветру и затоптанных на аллеях, - восьмиклассница Женя, до войны каждое утро по дороге в школу читавшая пушкинские стихи на пьедестале памятника поэту, с болью описывает разрушение родных ей и Александру Сергеевичу мест... Первая запись - первая военная осень, последняя - перед Победой. Между ними - бегство в Гатчину, затем - Пушкиногорье, где был написан «Евгений Онегин» и где Женя видела и могилу своего кумира, и как немцы «на 10 подводах» вывозили из музея принадлежавшие поэту вещи, как будто «Пушкина везли на каторгу», и как погнали мужчин рубить заповедник, и как обнесли колючей проволокой «маленький дряхлый домик няни»...

Приписка в конце найденного нами текста гласила: «На этом обрывается дневник 19-летней советской девушки Жени Воробьёвой из г. Пушкин. Этот дневник нам передала сама Женя, которую мы встретили в одном из лесных поселений, где скрывались от немцев тысячи жителей из деревень Пушкинского района». Кто эти «мы» - так и осталось неизвестным...

«Аргументы и факты» обратились к читателям со своих страниц с просьбой помочь отыскать автора или его потомков. Безрезультатно. Но нам хочется верить, что Женя пережила войну, что сохранила свою любовь к поэту, которой дышит каждая строчка её дневника. Что возвратилась домой в освобождённый город и что однажды она возьмёт в руки эту книгу - и её дневник, который семь десятилетий назад приходилось прятать под полом от немецких солдат, вернётся к ней, постаревшей на целую жизнь, под толстой обложкой. Кажется, у нас есть ещё немного времени...

17 октября 1941 года. Страшный день, то, чего мы ждали с первого часа прихода немцев, совершилось. Нас выгоняют из города. Увижу ли я тебя, дорогой мой городок, - любимые места, Пушкинский лицей, садик с памятником молодого поэта, Екатерининский парк, где мы провели столько счастливых часов, мою школу, царскую аллею. Только сейчас я поняла, как мне дорого все это, ведь здесь я родилась, здесь жила около лицея и каждый день по дороге в школу читала на пьедестале пушкинского памятника вдохновенные строки его стихов. (...)

Как больно мне, что мы покидаем родной город в дни золотой осени. В ту пору, которую так любил Пушкин и люблю я. Когда мы с котомками проходили мимо пушкинского садика, я увидела памятник, осыпанный багряными листьями кленов. Весь месяц был так гнетущ. Невыносимо было больно видеть разрушенный немецкой бомбой Екатерининский дворец, изрытый снарядами старый парк, мостовую у школы, усыпанную страничками книг, оборванные, грязные немецкие солдаты бродили по улицам и аллеям Пушкина. Они поселились в лицее, в залах Дворца. Они таскали воду из детскосельских прудов для своих огромных рыжих битюгов. Я видела в дверях Александровского дворца повешенного немцами человека. Издали казалось, что он просто остановился на пороге, и видела под колесами немецких пушек, установленных около нашей школы, странички из пушкинских книг. Мерзавцы, что они делают с нашей страной, с нашими людьми.

Со стороны Ленинграда непрерывно доносятся канонады. Хоть бы под стенами этого великого города они сломали бы себе шею. (...)

18 октября. Нас идет туча несметная. Женщины несут детей, старики тянут тачки со скарбом. Выпал первый снег. Молча движется по грязной дороге толпа. Немцы-конвоиры идут по обочинам, так по суше с трудом добрались до Гатчины, где нас немцы загнали в холодные казармы, за колючую проволоку.

19 октября. Нас гонят на вокзал. Пишу эти строки в загаженном телячьем вагоне. При нас оттуда выгрузили коров и овец, а потом загнали туда. Под ногами навозная жижа. Негде сесть, кричат дети. А я смотрю все назад, туда, где остался Пушкин, его золотые осенние рощи, его улицы, разрушенные немцами, теми, кто гонит нас неизвестно куда.

25 октября. Снова идем пешком по грязным холодным дорогам. Иду, а в голове все звучат и звучат пушкинские строчки, написанные им в дни расставания с Царским селом, с лицеем: «Друзья мои, прекрасен наш союз, Он как душа неразделим и вечен, непоколебим и беспечен. Срастался он под сенью дружных муз, куда бы нас не бросила судьбина и счастие куда б не повело, все те же мы: нам целый мир чужбина, отечество нам - Царское село», - как вечны его стихи, словно ко всем нам, изгнанным из Царского села - Пушкина, обращается он: «Друзья мои, прекрасен наш союз». Да, он прекрасен, и немцы не нарушат его.