Феномен - Владимир Геннадьевич Поселягин

Они дербанили и наши шкафы с оружием, многие из которых находились под завалами, но оружия пока хватало. Поискав, я нашёл по номеру свою винтовку Мосина, тут же были и подсумки. Сразу надел и набил обоймами, беря их из открытого ящика. Да все забрал. Винтовку повесил за спину. Потом, пока собирался, три винтовки Мосина и пять СВТ, одна с оптикой, ушли в хранилище, с подсумками и обоймами, плюс два ДП с коробками запасных дисков. Ну и два ящика с цинками, четыре тысячи патронов. Это всё компенсация за потерянное.

Теперь нужно было вернуться к своим. О, стопка касок. Одну надел, пяток в хранилище – тоже компенсация. Теперь для тех, что остались в казарме. Пять винтовок за спину (всё же жаль, что карабинов не было), один ручной пулемёт, коробка с запасными дисками и один цинк. Вот так, толкая всё, пополз обратно. Те, что до меня пришли, ещё возились.

Оставив цинк у завала (у меня не десять рук), я вернулся в казарму. Она была пуста, только один убитый у окна: полголовы нет. Снова забили орудия, казарма затряслась. Пожав плечами, я убрал всё добытое оружие в хранилище, сбегал за цинком, после чего спрыгнул через пролом на первый этаж: лестничного полета не было, видимо, снаряд внутрь влетел и разорвался там.

Увидев, как бойцы бегут к воротам (похоже, немцы не успели окружить крепость), я, выпрыгнув из окна, рванул за ними. Мало у кого из них было оружие, но было. Думаю, и старшина где-то тут, но я его не видел.

Бойцы выбегали из крепости, переплывали через какой-то канал (так быстрее, потому что мост дальше) и, перебегая через посадку, за которой виднелись дома (думаю, Брест), уходили в тыл. Немцы лупили по ним из пулемётов и пушек. Из ворот иногда строем выходили небольшие подразделения, несколько упряжек буксировали зенитные орудия, три вроде. В крепости я видел несколько бронемашин, пару броневиков и плавающие танки, но возле них возились люди, так что было не подойти. Ничего, заполню ещё хранилище.

Я не стал обтекать город вслед за остальными, а побежал по улочке между домами. Знаю, что местное население к нашим не особо лояльно, а в начале войны ещё и обстреливало из окон квартир. Хочу найти таких стрелков, мне нужны трофеи. Не магазины же мне грабить, хотя ничего плохого в этом я теперь не видел. Власти в городе уже не было, бежали. Стрельба по городу шла серьёзная, в основном стрелковая, что доказывало мою правоту насчёт местных недобитков.

Прижавшись спиной к стене дома, я достал фляжку и допил остатки воды. Я и до этого уже пару раз прикладывался, очень уж пить хотелось. Надо рану обработать, но нечем, поищу какую-нибудь материю. Хотел было простыню взять в казарме, но они грязные, в крови и в пыли. Не стал.

И тут из открытого окна соседнего кирпичного двухэтажного дома раздался отчаянный женский крик. Подхватив стоявшую у стены винтовку, я оббежал дом, через двор добрался до подъезда и, ступая на цыпочках, стал быстро красться наверх. Ножа не было (перочинный не считаю), поэтому приготовил штык от винтовки.

Крик повторился, и я, толкнув полуоткрытую дверь нужной квартиры на втором этаже, прошёл внутрь, прикрыв её за собой, и подошёл к открытым дверям комнаты, в которой трое местных молодых подонков собирались совершить насилие над семьёй красного командира (по фуражке на вешалке в прихожей понял). Один из них держал женщину, между ног которой уже пристраивался второй, а третий, навалившись всем телом на девочку лет одиннадцати, от силы двенадцати, судорожно стаскивал с неё нижнее бельё.

Первым меня увидел тот, что держал хозяйку, так как стоял лицом ко мне. Он успел открыть рот и крикнуть:

– Эй!..

Мой штык вошёл ему в глаз. Хотел в грудь, но одежда у него уж больно хороша: не бедная, чистая вроде и по размеру как на меня. Поэтому, чтобы не портить одежду, я изменил траекторию удара, и штык вошёл в глаз. Выдернув штык, я опустил окованный металлом приклад винтовки на затылок второго и, прыгнув, также приголубил и третьего. Быстро пробежался по квартире, но бандитов было трое. Входную дверь запер, чтобы нас врасплох не застали, как я эту тройку.

Хозяйка бросилась к девочке и со слезами обняла её. Подумав, я двумя ударами штыка добил тех двоих, что были без сознания, после чего рявкнул:

– Быстро собрались! Ты, – ткнул я пальцем в девочку, – наполни водой фляжку, вот она. А ты, – повернулся к женщине, – найди перевязочные. Осмотри рану у меня на голове, обработай и перевяжи. Работаем.

Командный рык, хотя и подростковым голосом, возымел действие: они забегали, зато отвлеклись. Я сел и, с трудом сняв сапоги, начал выливать из них воду: я же в них плыл. Потом снял каску и пилотку, положил на буфет, винтовку тоже прислонил к буфету.

Мать с дочкой, побегав, всё приготовили, фляжку я на ремень отправил, а потом женщина начала обрабатывать мне рану. Судя по неплохой подборке в ящике аптечки, она разбиралась в медицине. Так и оказалось, она была операционной медсестрой, пока замуж не вышла. Так что мне профессионально обработали и промыли рану, выпустили из гематомы кровь и забинтовали голову. Шить не было необходимости, просто кожу содрало.

Когда закончили, я велел им собираться, заодно поинтересовавшись, знают ли они нападающих. Оказалось, один из них – сосед с нижнего этажа. Я советовал им покинуть город и вообще уехать как можно дальше. Собрались они быстро, и повезло: женщина увидела в окно, как из соседнего подъезда забирают знакомых, тоже семью командира, криком привлекла внимание, и я проводил их до машины.

Они уехали, а я бегом вернулся в квартиру, всё равно её бросили. Снял одежду с трупа, одним узлом отправил в хранилище. Обувь с этого парня мне не подошла, мала, но у другого были отличные полуботинки как раз моего размера. Двое наручных часов, два перочинных ножа. Ещё один вроде финки ушёл за голенище сапога. Из интересного несколько советских купюр, рублей двести будет, пара золотых мужских украшений и пистолет ТТ с запасным магазином. Из него не стреляли, порохом не пахнет, а вот финка отмыта, похоже, уже кого-то убили.

Потом осмотрел квартиру. Жаль, аптечку хозяйка забрала. Из оставленных припасов (часть забрали хозяева) я взял кулёк соли, невскрытую пачку макарон, початую банку вишнёвого варенья и две пачки чая. Из утвари – одну жестяную и две эмалированных кружки, глубокую эмалированную тарелку, белую с рисунком,