Феномен - Владимир Геннадьевич Поселягин

сознании, я засекал. В прошлом перерождении я за это время успел финнов кончить, раздеть их, в костёр веток подкинуть (всё бегом, шатаясь), и только тогда меня вырубило.

Очнулся, похоже, вскоре. Все те парни, что у окон сидели, так и сидят, только несколько поменялись местами. А я, получив новую память, понял, в какой я зад нице: из тюрьмы с пытками – в Брестскую крепость. Кто-то там, на небесах, серьёзно разозлился на меня. Хотя я даже такому положению рад, главное – свободу получить.

А попал я в тело недавнего призывника. Он в мае под призыв попал и вот служит. Впервые попал в своего тёзку: Ростислав Батов – это почти как Ростислав Бард. Парень из Подмосковья, в деревне у него одна бабка осталась. Кто отец, он не знал, мать не говорила, а сама мать три года назад в бане угорела: заслонка была закрыта. Баня была на четыре семьи, трое там тогда погибли. Бабушка осталась, с ней и жил.

Восемь классов образования, а это уже прилично, поверьте. В колхозе работал. Не отпустили его в город учиться на агронома: понимал председатель, что парень не вернётся. Бежит народ из деревень, а у председателя план, его выполнять надо. В общем, как рабство, не отпускают молодёжь, потому что кто тогда работать будет?

Тёзка, кстати, в армию ушёл с удовольствием и возвращаться в родную деревню не собирался. Думал, что или в армии устроится, если понравится, или после службы в другие места переберётся. Служить он прибыл месяц назад в 44-й стрелковый полк 42-й стрелковой дивизии РККА. О как? Знакомая дивизия. Я воевал в её составе в прошлом перерождении, в приданном ей бронетанковом соединении. Отлично, я много знаю о ней и её боевом пути.

Попал тёзка простым стрелком в линейную часть, второй взвод первой роты второго батальона, и из призывника начали делать бойца. Неспешно, обильно перемешивая обучение с политуроками. Всего два раза на стрельбище был, выпустил две обоймы. Вообще, обучение как поставлено: если нужен специалист, к примеру миномётчик (для ротных миномётов расчёты готовили), пулемётчик или тот же химик, их учили в полковой школе, а простых стрелков сразу отправляли в роты и гоняли на плацу или в классе по уставам и политике армии. Так же и с тёзкой было.

А теперь валить надо. Сейчас раннее утро, война только началась, и шанс выскользнуть из крепости ещё есть. В ружпарке есть оружие, но запас патронов ограничен, а гранат там и вовсе нет, их на складе нужно получать.

Я выбрался из-под матраса. Бойцам, похоже, не до меня было, все трое куда-то вполне азартно стреляли. Один из них был в форме старшины, но без фуражки. Орудия уже не били, и в наступившем затишье я слышал голос (похоже, говорили в громкоговоритель), который на картавом русском предлагал сдаться. Ага, прям щас.

Сев, я ощупал всё тело. Я в одном исподнем был, и тело, похоже, расслабилось и обмочилось, кальсоны были сырые. Но это нормально, я бы удивился, если бы было иначе. Закинув на спину матрас (не хватало ещё камнем получить и лишиться возможности передвигаться), я стал перебираться через завал коек: двухуровневые частично обрушились. А вообще, казарма большая, койки двухуровневые, а я видел только десяток погибших и этих шестерых у окна, я седьмой. Где остальные? Разбежались? Видимо, так и есть.

Наконец я перебрался через завал, нашёл койку тёзки и стал копаться в теперь уже своих вещах. Откопал сапоги, которым очень обрадовался, и шаровары. Надел шаровары (кальсоны фактически высохли, потом постираю), а потом сапоги, предварительно вытряхнув из них портянки, а заодно и мусор. Сразу стало легче, а то по мусору босыми ногами поди походи. Причём были именно сапоги, не обмотки с ботинками. У границы части комплектовали и оснащали нормально, чтобы за Бугом не смеялись – так объяснили Батову. Я думаю, над ним пошутили, просто их дивизию снабжали чуть лучше.

Потом я нашёл гимнастёрку и ремень. Тёзка присягу уже принял, красноармейскую книжицу имел, полноценный стрелок, только молодой. Проходил курс молодого бойца. Я надел гимнастёрку (один рукав был чуть порван), застегнул ремень, согнав складки назад, застегнул все пуговицы, достал из кармана шаровар пилотку и надел её. Документы, а это красноармейская книжица и комсомольский билет, убрал в хранилище.

Кстати, комсомольский билет тёзка получил уже здесь, всего неделю назад, новенький. В деревне комсорг на него глаз положила, а тот бегал от неё как от огня, вот она и продинамила его с комсомолом. Я, вызвав в памяти образ комсорга, передёрнулся: я бы тоже от такой бегал. Жаловаться не было смысла: комсорг была дочкой председателя. Да тёзка и не печалился по этому поводу, не из фанатиков.

Рядом была тумбочка, на вид целая, только пылью припорошена. Их тут две, одна на другой стояли, но вторую снесло. Вещи тёзки в нижней, я её открыл. Достал вещмешок, открыл горловину и убрал в хранилище полную фляжку с водой. Что за вещи в сидоре, не смотрел, и так знал, сразу убрал его в хранилище, как и содержимое тумбочки.

Бедный парень, мало что имел, меня только зеркальце карманное заинтересовало да перочинный нож. Бритвы не было, не брился он ещё. Солдатский котелок и ложка были в сидоре, а вот кружка отсутствовала. Он её смял неделю назад, упав на спину во время марш-броска, а новую пока не выдали.

Я встал и, пригибаясь, двинул к выходу.

– Ты куда? – догнал меня вопрос старшины, помогавшего бойцу перевязывать другого, раненого по касательной в голову.

Это ротный старшина из их роты, по прозвищу Зверь. Именно он в строевую гонял молодняк на плацу, любил это дело, хотя такая работа обычно на сержантах.

– Оружие поищу.

– Завалило оружейку.

– Разберу.

Старшина промолчал, и я вышел в коридор. Вокруг действительно были завалы. С опаской поглядывая наверх, туда, где через пролом виднелось задымлённое небо (мы находились на втором этаже, выше только чердак), я стал забираться вверх по завалам битых кирпичей и через проём перебрался в оружейную комнату. Стена тут завалилась, остался только узкий лаз, но пробраться можно.

Оказалось, я не первый внутри. В комнате находились двое бойцов, подавали винтовки и цинки с патронами в другой пролом, через который и попали сюда. Один из них, с ссадиной во весь лоб, был сержантом из другой роты, я его узнал. Сообщил ему, что был оглушён, только очнулся, показал рану на лбу с шишкой как рог и сказал, что ротный старшина держит оборону, но необходимо