Лето Гелликонии - Брайан Олдисс

Паллос принялся чесать щеку, потом неторопливо перешел на подбородок, для чего склонил голову набок.

— Это сказки, а сказки рассказывают для детей… Вы слышали, что кричала совсем недавно мать своему пацану: грыба, что живет в реке, ночью выйдет из воды и сожрет его. С тех пор как я живу в Осоилима, здесь никто не видел ни одной грыбы, а ведь это почти восемь лет. Всех грыб убили — уж очень хорошая и крепкая у них была шкура. За шкуру, содранную с одной грыбы, можно было выручить отличные деньги. Нет, хозяин, этот Биллиш — он рассказывает вам сказки. Способен ли человек создать целый мир? И даже если это так, что с того? Будет ли от этого польза для моих цифр, как по-вашему?

Вздохнув, Мунтрас повернулся в своем кресле так, чтобы можно было смотреть в туман, куда он и уставился, может быть, в надежде, что оттуда внезапно появится грыба в доказательство того, что рассудительный Паллос с начала до конца не прав.

— Если этот молодчик Биллиш сумеет управиться с кууни, я собираюсь отвести его на вершину Скалы — у него должно хватить на это сил. Неплохо было бы поужинать: как насчет того, чтобы попросить твою жену приготовить нам что-нибудь?

Осоилимский управляющий поднялся и ушел, а Мунтрас остался сидеть, вглядываясь в темноту. Через некоторое время он закурил вероник и с удовольствием принялся следить за тем, как ароматный дым уплывает к стропилам и клубится там. О своем сыне он вспомнил лишь один раз, вскользь, потому что хорошо знал, где Див может быть: на местном базаре. Постепенно ледяной капитан унесся мыслями далеко-далеко.

По прошествии некоторого времени, держась за руки, появились Билли и Абаз. Ширины лица Билли едва хватало на то, чтобы вместить его улыбку. Молча они уселись за стол. Так же молча Мунтрас предложил им по стаканчику «Огнедышащего». Билли покачал головой.

По всему было видно, что недавно им пережитое задело его чрезвычайно. Что касается Абаз, то та выглядела так же спокойно и умиротворенно, как если бы она вернулась только что из похода в одну из матрассильских церквей, где бывала с матерью. Черты ее лица чем-то напоминали Мэтти в юности, но еще был в ней некий глянец покоя и благополучия, незнакомых Мэтти в молодые годы. Взгляд Абаз был прям и открыт, в то время как Мэтти прятала глаза и редко смотрела открыто, хотя, по мнению Мунтраса, считавшего себя знатоком человеческих душ, и в дочери и в матери преобладала одна и та же очень импонирующая ему сдержанность. Абаз торопилась уехать из Матрассила, где оказалась втянутой в неприятную историю, и бегство ей удалось, в чем немалую роль сыграли ее спокойствие и сдержанность характера. Сейчас, в легком платье, выгодно подчеркивающем ее высокую молодую грудь и хорошо гармонирующем с каштановой гривой ее волос, Абаз была так хороша, что даже настроенный философски и скептически Мунтрас не мог этого не признать.

Глядя на девушку, он вдруг подумал о том, что Бог все же, может быть, действительно существует. Возможно, Бог правит миром, несмотря на весь идиотизм людей, его населяющих, если в нем возможна такая красота, как Абаз…

Наконец, выдохнув очередной клуб дыма, Мунтрас задал свой вопрос:

— Скажи, Биллиш, в твоем мире мужчины и женщины тоже нисходят до общения по-простому?

— Этому «простому», как вы выразились, общению нас учат в восемь лет, для чего в наших школах существует целый раздел науки, — отозвался Билли, нежно поглаживая руку девушки. — Но то, что здесь… с Абаз… ни о какой науке тут речи быть не может, здесь все было на самом деле… все по-настоящему… О, Абази… — благоговейно прошептав имя своей подруги, Билли страстно поцеловал ее сначала в щеку, а потом в губы. Абаз отвечала ему покорно, но без излишней пылкости.

Потом, поднявшись, Билли пожал Мунтрасу руку.

— Вы были совершенно правы, мой дорогой друг, — Абаз ни в чем не уступает королеве, а во многом и превосходит ее. Она божественна.

— По-моему, все женщины одинаковы и только воображение мужчин наделяет их чертами различия. Есть старая пословица: «От румбо все кровати скрипят одинаково». У тебя слишком живое воображение, Билли, вот в чем дело. Абаз хорошая девушка во всех отношениях, а в некотором роде у нее талант, и решив, что ее компания заставит тебя на многое взглянуть по-новому, я не ошибся. Скажи, Биллиш, кууни в нашем мире так же глубоки, как и в вашем?

— Нет, они глубже, мягче, слаще… — повернувшись к своей соседке, Билли снова принялся ее целовать.

Капитан вздохнул.

— Ну будет вам, помиловались — и хватит. В чем-то страсть так же утомительна, как и пьянство. Иди к себе, Абаз. Я хочу поговорить с этим молодым человеком, и если это окажется возможным, услышать от него что-нибудь путное… Послушай, Биллиш, с тех пор как мы сошли с корабля на берег, у тебя, конечно же, особенно не было времени смотреть по сторонам; ты почти все время валялся в кровати, по одной причине или другой, но возможно, что теперь ты сможешь оторвать взгляд от роскошных прелестей этой грудастой красотки и чуть-чуть оглянуться по сторонам. Ты видел Осоилимскую Скалу, вот о чем я хочу тебя спросить. Если еще не видел, то не пожалеешь, — через час я хочу подняться на нее вместе с тобой. Если уж у тебя хватило сил, чтобы взобраться на Абаз, то у тебя хватит сил, чтобы одолеть и Скалу.

— Конечно, я пойду с вами, если Абаз пойдет тоже.

Подняв на Билли глаза, Мунтрас ухитрился изобразить на лице одновременно и усмешку, и гневную гримасу.

— Ответь мне пожалуйста, приятель Биллиш, ты, случайно, не с Пеговина, что в Геспагорате, — тамошние коренные жители известные шутники.

— Послушайте…

Билли повернулся к капитану лицом и взглянул ему прямо в налитые кровью глаза.

— Я именно тот, кем называю себя, — человек из другого мира. Я родился и вырос не на Гелликонии, но вышло так, что мне позволено было опуститься на вашу планету, что я и сделал, прилетев сюда при помощи специального аппарата, о котором я уже рассказывал вам, хотя лихорадка и не давала мне тогда возможности собраться как следует с мыслями. Я ни за что не стал бы лгать вам, Криллио, потому что очень многим вам обязан. Можно сказать, что я обязан вам больше чем жизнью.

Капитан небрежно махнул рукой.

— Ты ничем мне не обязан, Биллиш. Никогда не стоит считать других тебе обязанными, лично я никогда этого не делаю. Помнишь, я рассказывал тебе о том, что когда-то давно был нищим. Так что я никакой не благодетель и не святой, — успокойся и не считай себя передо мной в неоплатном долгу.

— Но вы усердно работали и создали свое дело, преуспевающее и прибыльное, отлично налаженный механизм. Сам король называет вас своим другом…