Лето Гелликонии - Брайан Олдисс

Не дав белокурому адмиралу закончить свое выступление, присутствующие разразились громом аплодисментов. Люди улыбались друг другу, а потом поворачивались к СарториИрврашу и улыбались ему тоже, хотя бывший советник неотрывно смотрел только на одно — на аккуратно поджатые губки адмирала.

— Наш флот готов выйти в поход сейчас же, — проговорили эти губки. — Мы рассчитываем, что советник СарториИрвраш отправится в это знаменательное плавание вместе с нами и примет в нем деятельное участие.

И снова аплодисменты, хотя на этот раз пожиже; в ладоши били всего несколько рук.

— Флот отплывет на запад. Я пойду на флагмане, на «Золоте дружбы». Мы намереваемся пойти/пойдем вдоль побережья Кампаннлата, имея целью бухту Гравабагалинен, где находится/будет находиться в изгнании королева МирдемИнггала. К бухте мы подойдем/собираемся подойти с запада. Я и советник останемся в Гравабагалинене, чтобы забрать королеву королев из дворца, в котором она заключена, в то время как остальной флот будет идти/подойдет к Оттассолу, крупнейшему порту Борлиена и будет подвергать/подвергнет его пушечному обстрелу до тех пор, пока тот не капитулирует.

Народ Борлиена очень любит свою королеву. Советник СарториИрвраш объявит о создании в Оттассоле нового правительства, возглавляемого королевой МирдемИнггалой, в котором сам станет премьер-министром. Так война будет выиграна без единого сражения на суше.

Я уверена в том, что мой план вполне реален и ни у кого из вас не вызывает сомнения. Наш достопочтенный гость и королева-варварка, произведенная на свет Шананной Трибриатской, объединены общей ненавистью к королю ЯндолАнганолу. Королева будет рада возможности снова взойти на трон. Ее владычество, конечно же, будет происходить под нашим неусыпным патронажем.

Как только Оттассол прочно окажется в наших руках, наши корабли с войсками на борту начнут подниматься/ поднимутся вверх по реке к столице, Матрассилу. Из донесений моих агентов следует, что в столице мы найдем дружественную поддержку в лице отца королевы королев и сплотившейся вокруг него оппозиционной коалиции. Шаткому правлению короля ЯндолАнганола настанет конец. Он будет выведен из игры путем физического устранения. Мир ничего не потеряет, оставшись без этого приспешника фагоров.

Как только Борлиен окажется в нашей власти, мы нанесем разящий удар на север, через весь Дикий Континент, из Оттассола прямо на Рангобандриаскоч.

Вы все, друзья мои, так или иначе примете ведущее участие в будущих действиях. Предавайтесь же отдыху, потому что впереди вас ждет тяжелая, но достойная работа, а кроме того, всемирная слава. По нашему плану, если будет на то воля Божия, основная часть флота сможет выйти/выйдет/ должна будет выйти из порта с восходом Фреира, через два дня.

Перед нами алеет/будет алеть заря великого будущего, друзья.

На этот раз аплодисменты были подобны грохоту горного обвала.

Глава XII

Пассажир, спускающийся вниз по течению, и его рассказы

— Неизменно всюду грубость и невежество людей… Ежедневный рабский труд нисколько не улучшает их удел. Но те, у кого нет работы и кому нечем заработать на жизнь, находятся в еще более тяжком положении. И выхода нет. Крестьян не интересует ничего, что происходит за пределами их деревни, и даже более того, их не интересует ничего, что не относится к процессу набивания брюха дешевой едой. Посмотри на них, на этот ленивый сброд! Если бы у меня было столько же ума, сколько у них, я по-прежнему был бы нищим в городском парке Олдорандо…

Разглагольствующий философ лежал, раскинувшись на мягких подушках, одна из которых была удобно подложена ему под голову, а на другой покоились его босые ноги. В правой руке он держал бокал своего любимого «Огнедышащего» с лимоном и колотым льдом, в то время как левая рука его обвивала стан молодой женщины и небрежно ласкала ее левую грудь.

Аудитория, к которой философ обращался, состояла всего из двух слушателей, не считая молодой женщины, сидящей с закрытыми глазами. Сын философа, с полуоткрытым ртом, стоял, прислонившись к мачте судна, тихо скользящего по реке. Сбоку от этого молодого человека на бочке стояло блюдо с желто-голубыми ягодами гвинг-гвинг, которые он время от времени брал и отправлял в рот, чтобы потом плюнуть косточкой в проплывающие мимо разнокалиберные лодки.

Опершись головой о мачту, под защищающим его от лучей палящего солнца парусиновым тентом, лежал другой молодой человек, очень бледный, обильно потеющий и о чем-то приглушенно бормочущий. Его ноги, укрытые полосатым одеялом, постоянно беспокойно двигались, — с той поры как судно-ледовоз покинуло Матрассил и направилось на юг, молодого человека трепала злая лихорадка. Минуты просветления редко посещали беднягу, и потому он мог считаться для обремененного годами философа еще менее благодатным слушателем, чем едок гвинг-гвинг.

Но пожилого человека подобные неудачи не обескураживали.

— Например, во время нашей последней остановки я подошел к одному местному идиоту, довольно почтенному на вид старцу, стоящему прислонившись спиной к дереву, и спросил его, не кажется ли ему, что с каждым годом жара становится все сильнее и сильнее. И знаете, что он ответил мне? «Жара, капитан, — сказал он, — была всегда, с самого дня сотворения мира». «И что же это был за день?» — спросил тогда его я. «Точно не знаю, — ответил мне этот деревенский мешок с мусором, — но говорят, что было это в Века Льдов». Можете себе это представить: в Века Льдов! Нет, эти парни — настоящие идиоты, у них в голове пусто. До них не докричишься. Взять хотя бы религию. Моя родина правоверная страна, но в Акханаба мы не верим. Я тоже не верю в Акханаба, но не потому что так повелось, а потому что имею веские причины. Но взять же этих деревенских тупиц, так на поверку окажется, что ни в какого Акханаба они тоже не верят, и не потому что имеют на то причины, а просто потому что не имеют мозгов…

Оратор прервался, чтобы покрепче ухватиться за грудь молодки и как следует хлебнуть «Огнедышащего».

— …в Акханаба они не верят потому, что у них не хватает на это ума. Они поклоняются каким угодно демонам, номадам, драконам. Представляете, они до сих пор верят в драконов… Они готовы обожествить МирдемИнггалу. Я попросил моего управляющего поводить меня по деревне. И практически в каждой хижине на стене висит портрет МирдемИнггалы. Но самое интересное в том, что и ее они на самом деле не любят, а просто так положено… Потому что, как я уже говорил, их не интересует ничего, кроме как, когда и чем набить свой живот.