Лето Гелликонии - Брайан Олдисс

— Сиську больно, — вдруг подала голос девица.

Философ зевнул, прикрыв рот правой рукой, и спросил себя, почему он предпочитает компанию первых встречных обществу собственной семьи: даже если иметь в виду, что семья — это не только недоумок-сын, но и жена, дама еще небезынтересная, а также взрослая дочь. Но нет, ему более по душе было плыть по реке, по этой длиннющей дороге, в компании молодой шлюхи и больного парня, вероятнее всего чокнутого, поскольку по его словам выходило, что он совсем недавно прибыл из другого мира.

— Плеск воды лучше всякого успокоительного. По мне, так ничего другого и не надо. Пора на покой, но как я смогу уснуть без плеска мелкой волны за бортом? Есть ли объективное доказательство того, что Акханаба не существует? Конечно, есть. Создать такой сложный мир, как наш, с постоянным круговоротом жизни, с людьми, приходящими в этот мир и равномерно уходящими из него, подобно бесконечному притоку драгоценных камней из земных недр, которые нужно гранить и полировать, прежде чем высыпать перед покупателем, — нет, для этого нужно быть по-настоящему умным парнем, все равно, Бог ты или не Бог. Верно я говорю? Верно?

Не дождавшись ответа на свой вопрос, он ущипнул указательным и большим пальцами девицу за грудь, отчего та вскрикнула и торопливо отозвалась:

— Верно, верно, как изволите.

 — То-то. Правильно я говорю. Так вот, если уж ты такой умный, так что тогда тебе за радость сидеть там наверху и таращиться вниз на глупость своих подданных? Все повторяется из года в год, из века в век, из поколения в поколение и ничего, нигде и никогда не становится лучше, — от такого однообразия можно сбрендить. «В Века Льдов…» — Всемогущего ради…

Зевнув, философ смежил веки.

Девица толкнула его под ребра.

— Ладно. Если уж вы такой умный, тогда скажите мне, кто создал мир? Если не Акханаба, тогда кто?

— Поменьше болтай, — буркнул философ.

Ледяной капитан Мунтрас заснул. Проснулся он только тогда, когда «Лордриардрийская дева» готовилась бросать якорь на ночевку в Осоилима, где ему предстояло отведать гостеприимства местного отделения «Лордриардрийской ледоторговой компании». Ледяной капитан напоследок гостил абсолютно во всех своих многочисленных представительствах, в результате чего на сей раз его плавание вниз по реке из Матрассила продлилось дольше обычного — почти так же долго, как и плавание вверх по реке, когда его груженные льдом суда тянулись против течения упряжками хоксни.

Дом компании в Осоилима был устроен пройдошливым капитаном еще в молодые годы, и была на то одна причина, о которой он вспоминал каждый раз, причаливая здесь. Думал он об этом и сейчас, наблюдая за тем, как матросы бросают с борта «Девы» концы на берег. Эта причина вздымалась перед ним на три сотни футов выше пышной рощи брассимиса. «Это» доминировало над окружающими джунглями, «это» было главной вертикалью речного пейзажа, «это» бросало свое отражение в воду. А кроме всего прочего, «это» привлекало к себе пилигримов со всего Кампаннлата, жаждущее преклонения, а также и… льда. «Это» было Осоилимской Скалой.

Местный управляющий компании, седовласый мужчина с явственным димариамским акцентом по имени Грендо Паллос, поднявшись на борт «Девы», горячо пожал своему хозяину руку и принялся помогать Диву Мунтрасу, руководящему высадкой на берег пассажиров. Когда последний из фагоров, занимающихся выгрузкой на берег тюков и ящиков с товарами, помеченных надписями «ОСОИЛИМА», сошел по сходням на берег, Паллос вернулся к ледяному капитану.

— Маловато у вас пассажиров — всего три.

— Это пилигримы. Как идет торговля?

— Не слишком. Для меня вы ничего не привезли?

— Ничего. Там, в Матрассиле, они совсем обленились. Во дворце сплошные перевороты. Не самое лучшее время для торговли.

— Да, я тоже слышал об этом. Копья и деньги редко дружат друг с другом. Жаль, что так вышло с королевой. Хотя если союз с Олдорандо действительно будет заключен, пилигримов здесь должно прибавиться. А вот когда даже самые набожные начнут говорить, что солнце припекает слишком сильно для паломничества, тогда наступят по-настоящему трудные времена, Криллио, по-настоящему трудные. Когда все это кончится, вот что мне хотелось бы знать. Правильно вы решили, сейчас самое время уйти на покой.

Подняв бровь, ледяной капитан отвел Паллоса в сторону.

— У меня на борту есть один паренек, странный малый. И вот — я не знаю что с ним делать. Его имя — БиллишОвпин. По его словам, он спустился к нам из другого мира. Я допускаю, что он просто мог спятить, но то, что он болтает, иной раз весьма занятно. Кроме того, он считает, что умирает, что его болезнь неизлечима. По-моему, он просто подцепил лихорадку, когда ему пришлось посидеть в застенке матрассильского дворца. Я хотел бы попросить твою жену посмотреть за ним. Сделай это для меня.

— Запросто. Завтра поговорим о том, сколько пойдет на его содержание.

Так Билли Ксиао Пин сошел в Осоилима на берег. Вместе с ним здесь сошла на берег молодая леди по имени АбазВасидол, воспользовавшаяся подвернувшимся случаем бесплатно добраться до Оттассола. Мать Абаз, старая знакомая капитана Мунтраса, МэттиВасидол, была хозяйкой одного дома развлечений на окраинах Матрассила.

Распив по бокалу вина, капитан и его управляющий пошли посмотреть на Билли, уже устроенного в скромной, но чистой комнатке, где хлопотала жена Паллоса.

В кровати на чистых простынях Билли сразу полегчало. По указанию капитана ему была прописана процедура «натирание позвоночника куском льда», по мнению Мунтраса, помогающая от всех хворей. Его лихорадка прошла, он больше не чихал и не кашлял, — как только Матрассил остался позади, его аллергию как рукой сняло. Улыбнувшись Билли, капитан заметил, что помирать ему пока еще рановато.

— Я скоро умру, капитан, и знаю это точно, — упрямо ответил Билли, — но все равно, спасибо вам за заботу и вообще за все.

После ужасов матрассильского дворца оказаться в обществе гостеприимного капитана поистине было подобно благословенному чуду.

— Ты не умрешь. Во всем виноват ядовитый вулкан, эта извергающаяся гора Растиджойник — от ее зловония нет спасения. Не только ты заболел в Матрассиле; весь город кашляет и чихает. Симптомы у всех одинаковые — из глаз льет, боль в горле. Скоро ты окончательно придешь в себя, поднимешься на ноги и все будет хорошо. Никогда не нужно сдаваться, в особенности раньше срока.

Билли слабо закашлялся.

— Может быть, вы и правы. Возможно, простуда отдалила развитие другой, смертельной болезни. Вирус «гелико» уже сидит во мне, и от него нет спасения, потому что иммунитета у меня нет, хотя вулканические газы могли оттянуть развязку на неделю или две. Так что, можно сказать, что эти две недели свободы и настоящей жизни мне оказались подаренными судьбой. Пожалуйста, помогите мне встать.