Последний день лета - Андрей Михайлович Подшибякин

— Лех, мне с собакой еще погулять надо. И я на тренировке ушатался. Прем домой, — блеял малой.

— Завали, короче. Сиди на жопе ровно, я скоро, еще на Хрюшу со Степашкой успеешь.

Леха оскалился, бросил «тэтэшку» брату на колени и полез из машины. Улыбка с его лица сразу сошла: разговор с Фармацевтом предстоял неприятный, но оттягивать его было уже никак нельзя. Если вообще уже не поздно — на этот расклад намекали мусорские автомобили, припаркованные у дома главного городского бандита.

Ладно, че.

Еще на пороге стало очевидно, что пьянка принимает свою финальную, окончательную форму: курили прямо в доме, чего хозяин обычно не позволял (пока сам не забывал о своих принципах и не щелкал зажигалкой); пасло горелым мясом (вторую-третью партию шашлыка по обыкновению забыли на мангале); доносились визгливые вопли и плач чьей-то боевой подруги, вдруг вспомнившей о данном ей кавалером обещании уйти из семьи. В последнее время у Фармацевта так газовали нечасто: людьми все уже были серьезными, к бычьим развлечениям подостыли, да и возраст у большинства был уже не детский, — неизбежное завтрашнее похмелье было больше не мелким неудобством, а гарантией просранного дня. А то и двух.

Как показалось малопьющему Лехе, сегодняшний газ-квас носил какой-то нездоровый, истерический оттенок — как будто не отдыхали, а специально себя накручивали. Он прошел в зал, обнял нескольких знакомых пацанов, нехотя пожал руку невесть откуда взявшемуся тут Амелу (которому явно рановато было светить жалом на таких высокоуровневых мероприятиях) и кивнул в сторону отдельно кучковавшихся на углу стола незнакомых мужчин.

Погонов на них не было, но Леха давно научился определять мусоров по выражениям лиц, разговору и манере себя держать.

Ладно, че.

Фармацевт вылез из глубин своего огромного, собранного на заказ дивана, где он обжимался с хихикающей телкой, споткнулся о ножку стула, чуть не упал и повис на Шамане, пьяно хохоча.

На спектакль уставились все — даже те, кто до этого момента не обращал на Леху внимания.

— Какие люди без охраны, — сказал ему на ухо Коля Фармацевт абсолютно трезвым голосом.

Шаман вдруг понял, что из этого гостеприимного дома он живым может и не выйти.

Да нет, что за глупости.

Свои же, бригада.

— Николай Ильич, по-быстрому не при всех надо, — спокойно ответил он на странное приветствие.

Фармацевт перестал валять дурака, дернул щекой и зашагал в сторону своего кабинета. Леха двинул следом. Телка что-то вякнула им в спины и попыталась выбраться из диванной бездны, но на нее зашикали со всех сторон — дура, мол, что ли? Сиди где сидишь.

— Че за кипеш, брат? — бандит плотно закрыл дверь, прекрасно зная, что зайти без приглашения всё равно никто не посмеет. — Армяне по рынку борзеют опять?

Кабинет Коли Фармацевта отвечал всем пацанским представлениям о ставке верховного главнокомандующего. Огромный стол с резными ножками и письменным прибором (Шаман, которого до сего момента в святая святых не допускали, чуть в голос не засмеялся при виде хрустальной чернильницы: он готов был поспорить на что угодно, что Фармацевт не знал, как ей пользоваться). Чучело почему-то медведя, которые в Ростовской области не водятся. Огромный, в половину человеческого роста глобус, который мог быть антикварным, а мог и быть сделан месяц назад в Нахичевани «под старину, брат». Единственным предметом обстановки, которым явно пользовались часто и по назначению, был сейф: Фармацевт не доверял, как он это называл, «кнопочной хуйне» и заказал через знакомых карточных шулеров из Германии мощный стальной куб с поворотной ручкой.

— Шаман, блять, — хозяин в нетерпении щелкнул пальцами перед Лехиным носом. — Ты на экскурсию пришел или я не понял?

— А, — вскинулся тот. — Николай Ильич, когда замес на Центральном рынке был, ты сказал мусарню подпалить.

— Так ты и подпалил, молодец.

С участком этим история была такая: Фармацевт долго налаживал и наконец почти наладил взаимовыгодные связи с ОБЭП, УВД на транспорте и другими подобными учреждениями. Рамс из-за рынка и особенно пылающий милицейский участок, на первый взгляд, этим процессам на пользу не шли: мусорскому начальству гарантированно должно было прилететь по жбану из Москвы за бандитский беспредел в центре города-героя Ростова-на-Дону. Но Фармацевта такой расклад прекрасно устраивал: ментовскúе были бы заняты прикрытием собственных жоп и не лезли бы слишком активно в его дела. Суммы ежемесячных заносов, конечно, должны были вырасти — в Москве генералы ведь тоже любят водку, икру, блядей и баню (хоть москвичи и предпочитают ездить за всем вышеперечисленным в Ростов, как всегда считали местные), но эти расходы Фармацевт воспринимал как долгосрочную инвестицию. Николай Ильич давно понял про себя, что максимально эффективно действует именно в условиях хаоса, — и с определенного момента начал прикладывать осознанные усилия для того, чтобы этот хаос вокруг себя создавать. Сгоревшая в разгар рамса мусарня прекрасно вписывалась в эту стратегическую концепцию.

Ничего этого, разумеется, Шаманову знать было не надо.

Он и не знал. Сделал как сказали. Людей там не было — часа три ночи, вся милиция спит давно.

Было там, правда, кое-что другое.

— Николай Ильич, там бумаги были. Я в замесе не разглядел особо, но там был приказ об этой, бля, оперативной разработке. На тебя точно, на Хасима точно. Больше не знаю, спалил всё нахуй.

— Да я по курсам, брат, — весело сказал Фармацевт, внутри которого всё словно в секунду затянуло лютым сибирским льдом. Ни по каким курсам он не был. — В ЦК, понял, не дураки сидят. Ты думаешь, че я это…

Мысль виляла, терялась. Надо было срочно обдумать ситуацию, желательно в одно лицо.

— А, ну заебись, — с облегчением оскалился Шаман. Считывать мимические нюансы босса он не умел — Леха был, по правде сказать, парнем бесхитростным. — Всё тогда, пойду. Брательник там…

Он не договорил, полез обнять Фармацевта на прощание, остановился на середине движения и быстрым шагом пошел на выход. Мучавший его последние недели груз Леха, вроде бы, с души скинул, но внутри всё равно ворочалось что-то неприятное. Хотелось поскорее на воздух. На воздушок, как смешно говорила в детстве мама.

— Иди, да, — сказал Фармацевт закрывшейся двери. — Брательник, значит…

Он опустился на угол стола и обхватил голову руками. Мусора открыли на него дело?! А с чего?..

Все, кто мог открыть, тут сидят, «Абсолют» хуярят. Все свои, все при свежих котлетах денег (его, Фармацевта, денег) на кармане. Или не все?..

А если Шаман что-то недопонял? Да нет, он не этот, как его, Эйнштейн, по-любому, но пацан сообразительный. Сто пудов какая-то мутка.

Или