То, что нас объединяет - Роушин Мини

Сара выставила на поднос чайник и чашечки. Еще у него свой дом, что тоже можно зачислить ему в плюс. Работает садовником, следовательно, любит природу. Еще одно неплохое качество.

Но что толку строить планы на стадии знакомства? Не исключено, что у него есть подружка, о которой он просто не говорит родителям. А может, Сара ему совсем не понравилась. Пока что Нил Флэннери – всего лишь возможность. Пожалуй, не такая туманная, как до их знакомства, но не более чем возможность.

Не стоит предаваться слишком радужным надеждам – не все в жизни складывается так, как нам хочется. Но Сара постарается не упустить свой шанс.

1976

Хелен

Дорогая мисс Фицпатрик,

мы признательны вам за статью, которую вы написали на смерть Агаты Кристи. Чек, как обычно, прилагается.

С наилучшими пожеланиями.

Внизу было напечатано М. Брин, редактор, однако расписалась за него, как всегда, Кэтрин Форчун. Письмо это едва ли не дословно повторяло с полдюжины других посланий, которые с прошлого августа приходили к Хелен из газеты. И все их подписывала Кэтрин Форчун. Видимо, мистеру Брину некогда было распыляться на подобные пустяки.

Чек, прилагавшийся к письму, тоже выглядел, как обычно. Зато сумма Хелен приятно удивила. На месяц-другой им с Элис вполне хватит на хлеб с маслом. Да еще несколько фунтов останется на бутылку хорошего ирландского виски.

– Мама!

Она открыла кухонную дверь.

– Что такое?

– Моя сосиска упала на пол. И к ней прилип мусор.

– Ничего страшного, смой его. Я сейчас вернусь.

Вынув чек, Хелен сложила его вдвое и сунула в карман джинсов. Записку с конвертом она порвала, а клочки бросила в пепельницу, которая делила кухонный стул с телефоном.

Распахнув входную дверь, она зажгла сигарету и с наслаждением затянулась. Взор ее лениво скользил по засыпанному гравием дворику, размером чуть больше пары могил. Узкая бетонная дорожка вела от дверей к воротам. От соседнего участка ее дом отделяла живая изгородь высотой по пояс. Со стороны соседа кустарник был аккуратно подстрижен, зато на половине Хелен рос вольно и без ограничений.

Сквозь серые тучи проглядывало бледно-голубое небо. По улице, звонко стуча каблучками, прошла девочка-подросток в легкой не по сезону куртке. Прислонившись к дверному косяку, Хелен вновь подивилась тому, что получает деньги за дело, которое давалось ей безо всякого труда. Даже странно, что занятие, доставлявшее ей столько удовольствия, стало для нее источником заработка.

Тем не менее началось все не так, как она планировала. Хелен едва приступила к описанию будней простой продавщицы, как по радио – а было это ранним утром первого августа – сообщили об убийстве в Северной Ирландии трех музыкантов из шоубэнда «Майами». Ребята возвращались после выступления на вечеринке, которая проходила в графстве Даун.

Сердце ее замерло. «Майами». Хелен лично не была с ними знакома, а вот Кормак был. Как это водится с шоубэндами, пути их нередко пересекались. Кормак знал этих ребят, разговаривал с ними. А теперь трое из них убиты – расстреляны боевиками на проселочной дороге.

Уронив голову на руки, Хелен разрыдалась при мысли о том, какую боль предстоит пережить их женам, детям и родителям. Что ждало впереди этих несчастных? Только гнев и скорбь. Неужели не будет конца тому безумию, которое творилось в Северной Ирландии?

Немного успокоившись, Хелен вытерла слезы и отложила в сторону незаконченную статью. Взяв чистый лист бумаги, она вставила его в подержанную машинку, которую купила на отцовские деньги. Слова полились из нее без остановки, сопровождаемые новым потоком слез. Хелен рыдала по застреленным музыкантам и по Кормаку, а пальцы ее быстро стучали по клавишам. Она печатала и печатала, пока в дверях не появилась заспанная Элис и не потребовала себе завтрак.

Весь тот день, как только выпадала свободная минутка, она продолжала работу над статьей. В качестве жены бывшего музыканта – так она написала о себе в самом начале – Хелен живо представила образ жизни типичного шоубэнда. Упомянула о чувстве товарищества между музыкантами группы, о репетициях, проходивших в старых гаражах, о бесконечных разъездах по стране, о дешевых пансионах, в которых приходилось останавливаться всякий раз, когда попасть домой не представлялось возможным.

Далее, подгоняемая собственным воображением, она описала ужасное происшествие прошлой ночи: беспечную болтовню музыкантов в машине – тот разговор ни о чем, который сопровождает любое удачное выступление, готовность, с какой они подчинились проверке на дороге, их желание поскорее вновь отправиться в путь.

Хелен не стала задерживаться на самом убийстве. Последствия случившегося – вот что занимало ее внимание. Дымок от взрыва, долго висевший в воздухе. Обломки машины, разбросанные по дороге и соседним полям. Вдребезги разбитые инструменты. С нескрываемой горечью писала она о бессмысленном и жестоком убийстве трех молодых музыкантов.

Шок и недоверие – так отреагировала она на новости, прочитанные по радио невозмутимым голосом ведущего. Схожие чувства, должно быть, испытали в то утро и семьи убитых, когда в дом к ним постучалась полиция. Постучалась, чтобы сообщить известие, от которого привычная жизнь их разлетелась вдребезги.

Закончив статью, Хелен пробежала ее глазами, но не стала менять ни слова. В короткой записке, адресованной М. Брину, она поинтересовалась, не хочет ли он напечатать это у себя в газете. В качестве подписи она поставила Хелен О’Дауд. Затем она запечатала конверт и отправилась с Элис к почтовому ящику, расположенному в конце соседней улицы.

Спустя два дня она открыла газету, и – вот оно! Половину страницы занимал ее текст, вторую половину – фотография с места преступления. Здесь же был заголовок, которого Хелен не писала: День, когда умерла музыка. Внизу, более мелким шрифтом, было приписано: Человек, знакомый с жизнью шоу-групп, говорит о расстреле группы «Майами». Увидела она и свое имя – точнее, псевдоним, напечатанный совсем уж мелким шрифтом.

На следующее утро она получила чек, прикрепленный к первому из писем. Позвонив по номеру, указанному вверху страницы, Хелен попросила к телефону Кэтрин Форчун.

– Мне очень понравилась ваша статья, – тепло заявила та, услышав, кто ей звонит. – Трогательно и в то же время по делу. К сожалению, пришлось ее слегка сократить, чтобы подогнать под наш формат.

– Видите ли, это не настоящее мое имя, – сказала Хелен. – Меня зовут Хелен Фицпатрик. О’Дауд… всего лишь псевдоним.

Кэтрин тут же поняла ее затруднение.

– Ясно. Стало быть, вам нужен новый чек. Ничего страшного – отошлите мне старый, и я тут же заменю его другим.

– Большое спасибо. А… когда я могу прислать вам еще одну статью?

– В любое время, – в голосе Кэтрин проскользнуло что-то вроде улыбки. – Но последнее слово всегда остается за мистером Брином. Он решает, пропустить ли текст в печать.

– Я понимаю.

– Еще вам нужно придерживаться определенного размера – пятьсот или тысяча слов на статью.

Очевидно, что для публикации в газете не требовалось никакой специальной квалификации. Главное, чтобы статья была одобрена начальством. И все же Хелен решила подождать – не хотела казаться слишком жадной.

Она закончила статью о продавщице. Стиль работы вышел легким и беспечным – не сравнить с предыдущим. Но это и к лучшему. Пусть знают, что ей не чуждо разнообразие. Выждав три недели, она отправила текст в газету. Не прошло и нескольких дней, а он уже вышел в печать. Здесь же была фотография модели (как и рассчитывала Хелен): та стояла за прилавком универмага, и на свежем личике читалась откровенная скука.

С того времени она стала отправлять примерно по статье в месяц. Хелен писала о повторном браке Ричарда Бертона и Элизабет Тейлор, который те заключили спустя полтора года после развода. О ничем не примечательном домике в пригороде Монастеревина, где боевики в течение двух недель удерживали голландского бизнесмена. О новом английском законе, который гарантировал женщинам равную с мужчинами оплату труда. С одобрения мистера Брина все эти статьи появлялись в газете, причем печатали их практически слово в слово.

В ноябре Кэтрин добавила несколько строк к стандартной записке. Она просила у Хелен один из ее снимков. Небольшого фото по плечи вполне достаточно, писала она. Мы будем печатать его с вашими статьями, раз уж вы перешли в разряд наших постоянных авторов.

Хелен купила свежую пленку для фотоаппарата, который забросила еще во время болезни Кормака. Она сделала несколько своих снимков – анфас три четверти и чуть сверху, чтобы скрыть немного глаза. Остаток пленки ушел на потрясающе красивый закат, которым она любовалась в тот вечер.