Живи и ошибайся 2 - Дмитрий Соловей

Я бы, может, и поддался на такую рекламу, но Куроедов был категорически против. Чай не дворяне. Обычные купцы, пусть и зажиточные.

Так что мы закупились запасами овса для лошадей да и двинулись по Волге в сторону Москвы.

И сами тяжеловозы, и то, что у нас был лёгкий обоз, способствовали быстрому путешествию. За день проходили сорок, а то и больше верст. Мощные кони не знали усталости, а встречные караваны или просто одиночные сани нас пропускали без вопросов.

Конечно, хотелось ещё быстрее ехать, жаль, это могли себе позволить только путешественники, нанимающие почтовых лошадей, сменяя их на каждой станции. Но и они были ограничены длиной светового дня.

Получалось, что из двадцати четырех часов меньше трети тратилось на дорогу. Всё остальное время проводили на станциях. Возницы и мужики из числа охраны, конечно, занимались делами, им хлопот и на станциях хватало, а мы-то баре. Нам не пристало бытовухой себя нагружать.

Спасли по десять-двенадцать часов. Ещё и в каретах дремали. Чтобы совсем не помереть со скуки, я взялся писать книгу для Лизы. Тыранов наброски портретов делал. Когда не рисовал, то дискутировал с Лёшкой по поводу видения современной живописи.

Мне пришлось делить карету с Куроедовым и его секретарём. Помещик донимал вопросами о болезнях и даже решил справочник писать. Не сам, безусловно. У него для этого личный секретарь имелся, которому Ксенофонт Данилович надиктовывал текст. Эту инициативу я всячески поддерживал, поделив соавторство с Куроедовым. Надеюсь, такой справочник медики оценят по достоинству.

В Лёшкиных запасах имелся учебник, жаль, его приходилось адаптировать под реалии девятнадцатого века. Многих слов и значений просто не существовало. К примеру, начал я описывать ангину и её симптомы и тут же застопорился на термине «миндалины». Возможно, медики и в курсе, но Куроедов не знал. После долго разглядывал у мужиков-возниц те самые миндалины во рту. Попутно Тыранов зарисовал схему здоровых органов и воспалённых.

Представляю, как Куроедов начнёт всех донимать, когда мы градусник сделаем. Прибор для измерения температуры давно требовался. Шведский учёный Цельсий почти сто лет назад ввёл свою шкалу для измерения температуры. У меня были кулинарные термометры, которые не совсем подходили для человеческого тела. Куроедову я эту проблему изложил и описал, что в идеале нужна ртуть.

Самим заниматься столь деликатной работой не имело смысла. Лучше заказать в столице, заодно и патент оформить уже на себя. Тут Куроедов пролетал. Хватит с него других «изобретений». Тем более что он сосредоточился на медицинском справочнике, мечтая прославить своё имя в Европе. Потому текст сразу дублировался на французском языке. По логике, его нужно на латынь перевести, но среди нас никто подобными навыками не обладал.

Вообще работа по созданию справочника оказалась кропотливой и трудоёмкой. Обычно вечером я по-тихому доставал учебник и читал главу по очередной болячке. А в дороге пересказывал Куроедову, тот что-то осмысливал и диктовал секретарю. Иногда я поправлял, порой сам ещё раз уточнял в справочнике и позже делал добавления.

Подавали мы с Лёшкой эти знания как собранные по всему миру. Включая, конечно же, Америку, откуда, согласно легенде, мы приехали. Ксенофонт Данилович выступал в роли того, кто эти сведения систематизировал.

Желательно было и методы лечения более адекватно описать, но в большинстве случаев приходилось упоминать, что научных методов лечения данной болезни не изобретено и имеются лишь рекомендации, как облегчить состояние больного. А уж когда мы дошли до того же аппендицита, я поняла, что наш справочник станет самым скандальным изданием в мире.

Первое оперативное лечение аппендицита должно произойти только через полвека. На данный момент любые вмешательства в брюшную полость ведут к смертельному исходу. И причина этому одна — несоблюдение гигиенических норм.

В результате мы с Куроедовым решили выпустить вначале отдельную брошюрку по гигиене, микробам, вирусам и бактериям. Термин «бактерия» используется учеными, а о существовании вирусов только подозревают, называя их тоже микробами.

— Бактерии относятся к микробам и столь малы, что разглядеть их можно в микроскоп, — надиктовывал я Куроедову. — Они могут существовать в природе сами по себе. Вирусам же нужен хозяин, они не могут размножаться без живых существ, будь то животное, человек или растение.

И тут же я привел в пример холеру, бактерии которой прекрасно себя чувствуют в воде, почве, на продуктах и так далее. Помочь справиться с холерой может гигиена, ну и вакцина, конечно. По имеющемуся у нас справочному материалу, её уже изобрели, но пока она не получила распространия.

— А как же каломель? — припомнил сосед средство, которым в настоящее время медики борются против микробов.

— Каломель, попадая в кишечный тракт, распадается на опасные вещества. Ведь это хлорид ртути и, значит, токсичен.

— Токсичен? — прижал ладонь к животу Куроедов.

— Ядовитый. Каломель даже для наружного применения не стоит использовать, — раскритиковал я популярный в девятнадцатом веке «антисептик».

В целом, путешествие у нас хоть и было долгим, но нескучным. Лёшка с Тырановым по вечерам не только слушали, но и по мере сил пытались иллюстрировать будущий справочник. Куроедов ни разу не усомнился и не подверг критике сказанное мной. Удобно иметь дело с человеком, не имеющим медицинского образования. Помещик свято верил, что просто упорядочивает знания мировых докторов. Хорошая позиция.

Рождество и Новый год отмечали в дороге. И спустя месяц от начала путешествия въехали в Москву.

Первые три дня потратили, чтобы разместить весь караван и подтвердить договорённости с Московским университетом. Некий господин Полозов никак не хотел соглашаться с тем, что мы займём под свою картину не аудиторию, а целый зал. Пришлось напустить на него Куроедова. У нас с Лёшкой лишних денег для взяток «должностным лицам» не имелось.

Потом ещё сутки полотно стояло во дворе рядом с учебным корпусом. Насчёт того, что его упрут, мы не переживали. Кому картина такого размера понадобится? Главное, что пошли по Москве слухи.

Но больше всего надежды у нас было на показ в университете. Это учебное заведение в Москве считалось престижным у интеллигенции. Безусловно, ссылка декабристов немного проредила эту братию, но всё равно осталось много вольнодумцев.

Вход решено было сделать платным, за исключением студентов и преподавательского состава университета. Таким образом мы ограничивали часть публики, а деньги лишними никогда не бывают, тем более за недельную аренду зала необходимо заплатить сорок восемь рублей. Отчего такая сумма, я несильно вникал, мне других забот хватало: нужно не только объявления в газеты дать, но и развесить афиши по городу.

Лёшка с мужиками из нашего сопровождения занимался установкой огромной подставки. Вешать на стену полотно мы посчитали нерациональным