Женщины в политике. От Семирамиды до Дарьи Дугиной - Наталия Андреевна Елисеева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кроме жизнерадостного нрава, подарившего прозвище вчерашней наложнице, Роксолана-Хюррем обладала рядом иных достоинств, среди которых её победе в гаремном состязании послужили как минимум три.
Во-первых, она рожала часто и рожала мальчиков: сыновья Мехмед, Абдалла, Селим, Баязид, Джахангар увеличили шансы Роксоланы стать матерью будущего султана по сравнению с другими женщинами гарема.
Во-вторых, в острой подковёрной конкуренции с соперницами она проявляла требуемую сдержанность. Когда ревность старшей жены Махидевран к Роксолане достигла апогея, фаворитка султана терпеливо снесла побои и, не жалуясь открыто на грубость первой леди, скорбела лишь о том, что не может порадовать господина, представ перед ним в синяках и кровоподтёках. Сравнение холеричной и заносчивой Махидевран с демонстративно-покорной Роксоланой оказалось не в пользу первой жены. В этот момент, требовавший абсолютного подчинения, Сулейман сделал окончательный выбор: Махидеваран была изгнана из гарема, а РоксоланаХюррем заняла её место, получив не применявшийся дотоле титул хасеки (избранная).
Третьим плюсом стали ум и тяга к образованию. Освоив арабский и персидский языки, изучив нравы двора и особенности турецкой политики, хасеки Хюррем часто давала дельные советы своему мужу, а когда он отправлялся в дальние походы, посылала ему письма в стихах.
Ради такой спутницы Сулейман Великолепный сделал два исключения, никогда прежде не позволявшиеся османской традицией. Сначала он устроил официальный брак с бывшей рабыней, дистанцировав её тем самым от остального гарема. Затем – невиданное дело! – позволил женщине присутствовать на заседаниях Дивана (Государственного Совета), а в своё отсутствие принимать послов иностранных держав и вести дипломатические переговоры. Кроме того, Роксолана-Хюррем, так же впервые в истории Блистательной Порты, получила возможность создать благотворительный фонд своего имени и возвести целый ряд религиозно-социальных комплексов (включающих мечети, медресе, столовые, богадельни) в Стамбуле, Анкаре, Иерусалиме, Мекке и других городах империи.
Такое нарушение вековых османских канонов и небывалое возвышение женщины у трона ненавистники объясняли колдовским наваждением, злыми чарами Роксоланы. А ненавистников у неё хватало – ведь, стремясь удержаться у власти и передать трон одному из своих сыновей, хасеки Хюррем стала инициатором целого ряда казней и убийств. Критики насчитывают до сорока претендентов на трон и их сторонников, отправленных на тот свет по воле избранницы Сулеймана.
Из нашего благодушного XXI века действия РоксоланыХюррем выглядят чудовищной жестокостью, но нравы того времени и общества, пожалуй, не оставляли ей иного выбора. Кровавое соперничество между многочисленными наследниками государей-многоженцев выглядело скорее нормой, чем исключением. Гарантировать стабильность правления, без заговоров и переворотов, можно было единственным способом – когда оставался в живых только один прямой потомок предыдущего суверена. Например, султан Ахмед, правивший в Стамбуле в середине XVII века, оказался единственным уцелевшим из двадцати братьев – все остальные погибли в конкуренции за трон! Это была брутальная игра на вылет, «русская (точнее, турецкая) рулетка» Cредневековья, и та обитательница гарема, которая не расчищала дорогу к престолу собственным потомкам, фактически обрекала их на заклание. Можно представить себе, на что способна мать, спасающая родных детей – ею руководит сильнейший из человеческих инстинктов, перед которым отступают все культурные табу!
* * *
В подобных жерновах братоубийственной вендетты оказывались многие женщины, которых судьба вовлекла в полигинный брак с восточным государём. Изначально все они боролись за выживание – своё собственное и детей – в условиях беспощадного политического отбора. Однако, начав играть по правилам гаремной дуэли, трудно остановиться: устранив соперника, надо устранить и тех, кто будет мстить за него; а ещё надо поддерживать амбиции тех, кто выглядит твоим верным соратником – ведь у них тоже есть кровные враги, и они тоже рассчитывают на твою помощь в круговороте мести.
Джиджек-хатун. Жена двух ханов у истоков золотоордынской династии
По похожей дороге междуусобиц и скорби прошла, например, Джиджек-хатун, судьба которой была тесно связана с целой чередой ханов, менявших друг друга в первые десятилетия Золотой орды: Берке, Менгу, Туда-Менгу, ТулаБугой и Токтой.
Став второй и, судя по всему, любимой супругой Берке – младшего брата знаменитого разорителя Руси Батыя – Джиджек рано овдовела. Однако её повторно взял замуж племянник Берке – Менгу-хан, при котором Золотая орда из улуса превратилась в отдельное государство, независимое от центральноазиатской метрополии. Редкий случай, чтобы нового правителя привлекла супруга предыдущего! Возможно, Джиджек была настолько хороша собой, что степные вожди действительно влюблялись в неё один за другим. Однако более важным кажется другой мотив основателя Золотой орды – Менгу рассчитывал обрести во вдове своего предшественника опытного лоцмана в море монгольских политических страстей: спутница Берке знала об этом больше многих других. Не случайно Джиджек-хатун стала старшей среди четырёх жён Менгу-хана и обрела бесспорный авторитет среди всей ордынской знати от Днестра до Иртыша.
Сильной стороной Джиджек оказался её религиозный выбор. Тогда среди степных кочевников, чьи предки исповедовали культ Неба-Тенгри, а некоторые – несторианство, начал быстро распространяться ислам. Джиджек-хатун не просто стала правоверной мусульманкой лично, но создала, если так можно выразиться, «неформальный клуб» последователей Мухаммеда среди монгольских аристократов. К её мнению прислушивались новообращённые мусульмане из разных родов, что делало старшую супругу властителя Золотой орды незаменимой фигурой в переговорах. Этот политический вес пригодился правоверной ханше после смерти второго мужа в 1280 году, когда бразды правления забрала оппозиция, в частности, когда беклярибеком (премьер-министром) Золотой орды был назначен опальный Ногай. Казалось бы, вчерашний диссидент мог избавиться от Джиджек, но он предпочёл сохранить с ней хорошие отношения и неспроста. Ногай имеет право считаться подлинным Макиавелли Центральной Азии – целое десятилетие он выступал фактическим правителем Золотой орды, менявшим ханов по своему усмотрению. В частности, переворот 1287 года, когда на место Туда-Менге пришёл Тула-Буга, был организован Ногаем не без помощи Джиджек-Хатун и её связей с лидерами исламских общин.
Спустя три года отношения Ногая с Тула-Бугой обострились, и глава исполнительной власти снова прибег к помощи Джиджек-Хатун, в надежде посадить на ханскую кошму шестнадцатилетнего Токту, в податливости и зависимости которого не сомневался. Но, в этот раз сама многоопытная ханша оказалась лишь орудием в интриге «азиатского Макиавелли». Ногай притворился смертельно больным: набрав перед приходом Джиджек полный рот свежей конской крови, пожилой «премьер» лежал в углу юрты, периодически отхаркивая большие сгустки. Поверив, что её визави
