Алмазная колесница. Том 2 - Борис Акунин

Одна шайка что-то не поделила с другой, понял Эраст Петрович. Всё в точности, как у нас. Только наши головорезы обуви не снимают.

Последнее наблюдение было вызвано тем, что нападавшие, прежде чем ступить на циновки, скинули свои деревянные сандалии. И пошла такая потасовка, какой Фандорину в своей жизни видеть ещё не доводилось, хоть, невзирая на молодые лета, титулярному советнику уже случалось побывать в кровавых переделках.

В этой неприятной ситуации Эраст Петрович поступил разумно и хладнокровно: подхватил на руки сомлевшую от ужаса Софью Диогеновну, оттащил в дальний угол и прикрыл собою. Рядом немедленно оказался Сирота, в панике повторявший непонятное слово: «Якудза, якудза!»

– Что вы говорите? – переспросил Фандорин, наблюдая за ходом баталии.

– Бандиты! Я предупреждал! Будет Инцидент! Ах, это Инцидент!

И тут письмоводитель был совершенно прав – инцидент наметился нешуточный.

Игроки и зеваки кинулись врассыпную. Сначала жались к стенам, потом, пользуясь тем, что у двери никого нет, один за другим уносили ноги. Последовать их благоразумному примеру Фандорин не мог – не бросать же было барышню, а дисциплинированный Сирота явно не собирался покидать начальника. Письмоводитель даже пытался, в свою очередь, заслонить дипломата собою, но Эраст Петрович отодвинул японца в сторону – мешал смотреть.

Молодым человеком быстро овладело возбуждение, охватывающее всякое существо мужского пола при виде драки, даже если тебя она не касается и вообще ты человек мирный. Дыхание учащается, кровь бежит вдвое быстрей, сами собой сжимаются кулаки, и вопреки рассудку, вопреки инстинкту самосохранения, хочется кинуться в кучу-малу, чтоб налево и направо раздавать слепые, азартные удары.

Правда, в этой драке слепых ударов было немного. Пожалуй что и вовсе не было. Бранных слов дерущиеся не выкрикивали, лишь крякали да яростно взвизгивали.

У нападавших за предводителя, похоже, был усач с палкой. Он первым кинулся в бой и очень ловко смазал концом по уху уцелевшего привратника – вроде бы слегка, но тот упал навзничь и больше не встал. Двое, что следовали за усатым, принялись размахивать один цепью, другой деревяшкой, и уложили троих белолобых охранников.

Но сражение на этом не закончилось – какой там.

В отличие от неистового усача Горбун на рожон лезть не стал. Он держался за спинами своих людей, выкрикивая приказания. Откуда-то из задних комнат выбегали новые бойцы, и нападавшим тоже пришлось несладко.

Воинство Горбуна было вооружено длинными кинжалами (а может быть, короткими мечами – Эраст Петрович затруднился бы в точной дефиниции этих клинков длиной дюймов в пятнадцать-двадцать) и владело своим оружием довольно ловко. Казалось бы, что бамбук или деревяшка против стали, не говоря уж о голых руках, которыми дрались великан и коротышка, но все же чаша весов явно склонялась не в пользу «Ракуэна».

Круглолицый махал не только руками, но и ногами, умудряясь попадать пяткой кому в лоб, кому в подбородок. Его слоноподобный товарищ поступал величественней и проще: с поразительной для таких габаритов прыткостью хватал противника за сжимавшее кинжал запястье и рывком швырял на пол, а то и об стену. Его окорокообразные ручищи, сплошь покрытые цветной татуировкой, обладали поистине нечеловеческой силой.

Безучастными к побоищу оставались лишь обеспамятевшая девица Благолепова да блаженствующие опиоманы, хотя по временам до тюфяков долетали брызги крови, выметнувшейся из рассечённой артерии. Один раз на дремлющего китайца обрушилась очередная жертва богатыря-человекометателя, но временный гость райских кущ лишь мечтательно улыбнулся.

Белые повязки пятились к стойке, теряя бойцов. Кто лежал с пробитой головой, кто стонал, обхватив сломанную руку, но и налётчики понесли потери. Напоролся грудью на клинок виртуоз хитрой деревяшки. Пал цепеносец, пронзённый сразу с двух сторон. Круглолицый прыгун был жив, но получил крепкий удар эфесом в висок и сидел на полу, тупо мотая полуобритой башкой.

Зато Горбун был зажат в угол, и к нему подбирались двое самых опасных врагов – татуированный исполин и горбоносый усач.

Хозяин упёрся горбом в стойку, с неожиданной ловкостью перевернулся и оказался по ту сторону прилавка. Только вряд ли это могло его спасти.

Главарь налётчиков шагнул вперёд и завертел в воздухе свистящие восьмёрки своим орудием, едва касаясь его кончиками пальцев.

Горбун поднял руку. В ней посверкивал шестизарядный револьвер.

– Давно бы так, – заметил Эраст Петрович помощнику. – Мог бы сообразить и п-пораньше.

На лице усатого разбойника возникло такое изумление, будто он никогда прежде не видел огнестрельного оружия. Рука с палкой взметнулась кверху, но выстрел прозвучал раньше. Пуля попала бандиту в переносицу и сбила его с ног. Из чёрной дырки медленно, словно нехотя, засочилась кровь. На лице убитого так и застыла ошеломлённая гримаса.

Последний из нападавших тоже был ошарашен. Его пухлая нижняя губа отвисла, заплывшие жиром глазки часто-часто моргали.

Горбун выкрикнул какую-то команду. С пола, покачиваясь, поднялся один из охранников. Потом второй, третий, четвёртый.

Они крепко взяли гиганта за руки, но он легонько, почти небрежно шевельнул плечами, и белые повязки отлетели в стороны. Тогда хозяин преспокойно разрядил детине в грудь остальные пять патронов. Тот только дёргался, когда пули вонзались в его огромное тело. Немного пошатался, весь окутанный пороховым дымом, и осел на циновки.

– Не меньше полудюжины т-трупов, – подвёл Эраст Петрович итоги сражения. – Нужно вызвать п-полицию.

– Нужно скорей уходить, – возразил Сирота. – Какой ужасный Инцидент! Русский вице-консул на месте бандитского побоища. Ах, какой подлый человек этот Сэмуси!

– Почему? – удивился Фандорин. – Ведь он защищал свою жизнь и своё заведение. Иначе его убили бы.

– Вы не понимаете! Настоящие якудза не признают пороха! Они убивают только холодным оружием или голыми руками! Какой позор! Куда катится Япония! Идёмте же!

От пальбы Софья Диогеновна пришла в себя и села, подобрав ноги. Письмоводитель помог ей подняться и потащил к выходу.

Чиновник шёл следом, но всё оглядывался. Он видел, как охранники оттаскивают за стойку мёртвых, уносят и уводят раненых. Оглушённому коротышке заломили руки, вылили на него кувшин воды.

– Что же вы? – позвал Сирота от дверей. – Поспешите!

Эраст Петрович не только не поспешил, но и вообще остановился.

– Подождите меня на улице. Я только з-заберу свой выигрыш.

Но направился титулярный советник вовсе не к столу, на котором кучей лежало забрызганное кровью серебро, а к стойке – туда, где находился хозяин и куда поволокли схваченного якудзу.

Горбун что-то спросил у него. Вместо ответа коротышка попробовал пнуть его ногой в пах, но удар получился вялым и неточным – очевидно, пленник ещё не вполне пришёл в себя. Хозяин злобно зашипел, стал бить маленького крепыша ногами – по животу, по коленям, по щиколоткам.

Коротышка не издал ни звука.

Вытерев со лба пот, Горбун снова что-то спросил.

– Хочет знать, остался ли в «Тёбэй-гуми» кто-то ещё, – раздался шёпот у самого уха Эраста Петровича.

Это был Сирота. Вывел Софью Диогеновну на улицу и вернулся – вот какой ответственный.

– Где остался?

– В банде. Но якудза, конечно, не скажет. Сейчас его убьют. Идёмте отсюда. Скоро явятся полицейские, им наверняка уже сообщили.

Трое белоповязочников, кряхтя, тащили по полу мёртвого богатыря. Мощные руки бессильно откинулись. На обоих мизинцах отсутствовали кончики.

Девчонка-прислужница деловито сыпала белым порошком на циновки, тут же тёрла тряпкой, и красные пятна исчезали прямо на глазах.

Тем временем хозяин набросил пленнику на шею тонкую верёвку и затянул петлю. Подёргал, подёргал, а когда у якудзы лицо налилось кровью, снова задал тот же вопрос.

Коротышка предпринял ещё одну отчаянную попытку лягнуть своего мучителя, и опять безрезультатно.

Тогда Горбун, видно, решил, что нечего попусту тратить время. Его приплюснутая физиономия расползлась в жестокой улыбке, правая рука начала медленно наматывать верёвку на запястье левой. Пленник захрипел, губы тщетно пытались ухватить воздух, глаза полезли из орбит.

– А ну-ка, переводите! – приказал письмоводителю Фандорин. – Я – представитель консульской власти города Йокогама, который находится под юрисдикцией великих держав. Требую немедленно прекратить самосуд.

Сирота перевёл, но гораздо длиннее, чем было сказано, а в конце вдруг выкинул фокус: достал из кармана два флажка, российский и японский (те самые, которые Эраст Петрович давеча видел у него на столе), и проделал с ними странную манипуляцию – трехцветный поднял высоко-высоко, а красно-белый наклонил.

Удивительно, но речь письмоводителя и его диковинная жестикуляция на хозяина подействовали. Яростно пробормотав что-то под нос, он ослабил удавку.